Долина совести - Дяченко Марина и Сергей (книги онлайн полностью TXT) 📗
– Ты у меня свои шахматы забыл, – сказала Иза еще тише.
– Я их тебе дарю, – сообщил Влад и собрался было положить трубку, но почему-то этого не сделал.
– Я заболела вообще-то, – сказала Иза так тихо, что обычные телефонные шорохи почти заглушили ее голос. – У меня это… с давлением… Может, меня послезавтра в больницу заберут…
– С каким давлением? – спросил Влад раздраженно. – Какое давление, тебе что, сто лет?
Иза ничего не ответила, только вздохнула.
– Ну, спокойной ночи, – сказал Влад.
– Спокойной ночи, – еле слышно отозвалась Иза.
На следующий день было воскресение. Все утро Влад валялся в постели и размышлял.
Что он, в сущности, знает о девчонках? Кроме того, что они носят платья, красят ресницы и в среднем выше пацанов на полголовы?
Какое-такое знание говорит ему, что звонок от Изы – нонсенс? Что это неправильно? Что она не должна бы звонить?
А может быть, он мало знает о себе? В мировой истории полно ловеласов, которые, будучи ничем внешне не привлекательны, покоряли сердца наигордейших дам – просто так, ради спортивного интереса…
Влад не выдержал и расхохотался.
– Ты чего? – спросила мама.
– Вообрази – девчонки житья не дают!
Мама сдержано улыбнулась:
– Смотри у меня…
Он стал смотреть.
Его, Влада, все любят. Девчонки тоже. Что в этом удивительного? Вот если бы не любили – было бы странно. А так…
Он вспомил жалкое Изино: «Я заболела вообще-то…»
Хотела, чтобы Влад ее пожалел? Или в самом деле?..
«Может, меня послезавтра в больницу заберут…»
Влад поморщился. Ему совсем не было жалко Изу; ну, почти совсем. Зато он знал, что совесть надо успокоить. Принести ей маленькую жертву, тогда она не будет возмущаться, если Изу действительно куда-то там заберут.
– Как насчет позавтракать? – спросила мама.
– Я не хочу есть, – сказал Влад. – Вернусь через час.
– Опять девочки? – удивилась мама. – Ну-ну…
(Мама всерьез была уверена, что Влад пользуется у девочек колоссальным успехом. Этому заблуждению способствовали и звонки приболевших Владовых одноклассниц, которые, провалявшись пару дней дома с простудой или гриппом, обязательно звонили Владу и требовали – буквально требовали! – чтобы им принесли домашнее задание и помогли сделать уроки. Правда, пацаны в таких случаях тоже звонили…
Хорошо, что по весне болезней в классе стало меньше).
Родители Изы были дома. Влад видел ее отца впервые, а мать второй или третий раз.
Они долго держали Влада на пороге. Оба неважно выглядели; у матери были воспаленные блестящие глаза, Владу сразу же стало жаль ее – куда жальче, чем Изу.
Сперва Владу сказали, что девочка тяжело больна и никакого свидания не будет. Но потом в глубине квартиры послышался Изин голос – громкий, взвинченный; через минуту мать выдала Владу растоптанные домашние тапки и велела следовать за собой.
В Изиной спальне Влад никогда прежде не бывал. Стены были оклеены афишами каких-то концертов; сама Иза, очень бледная и как будто помельчавшая, сидела в подушках на широкой постели.
– Влад!
Ее губы сами собой разъехались, улыбка получилась радостная и одновременно жалкая.
– Ты… привет! Заходи!
Он стоял столбом, не зная, куда девать руки, ноги, куда девать растоптанные тапочки, на его небольших ногах подобные лыжам, пытаясь сообразить, какие же обстоятельства загнали его внутрь этой донельзя фальшивой сцены: чьи-то папа, мама, больная девочка в постели, почему-то счастливая девочка…
На бледном Изином лице волной, взрывом проступал румянец.
На другой день она выздоровела. Врачи списали странную хворь на прихоти растущего организма.
Влад нашел в себе великодушие не попрекать Изу тем случаем в сквере; их встречи возобновились, но это были уже другие встречи. Они больше не играли ни в шахматы, ни в карты. Зато они целовались.
Иза не сразу поняла прелесть этого занятия. Она была домашняя девочка, отличница, и ее познания в искусстве поцелуев были в основном теоретические; впрочем, она была человек настойчивый, привыкший добиваться результата через «не хочу», она орудовала губами и языком, как дорожный рабочий орудует молотком и лопатой, и в конце концов научилась-таки находить в поцелуях некоторую приятность…
Что до Влада, то он просто сходил с ума. Эти поцелуи снились ему по ночам, и он ворочался, сбивая простыни в узенький жгут; перед глазами его сплошной кинолентой вертелись цветные сны. Он был, наверное, счастлив – неделю, может быть, две…
Он даже хотел показать ей свою тетрадку в желтой обложке. Не ту, где было про «пришельцев и роботов» – детские штучки он давно забросил… Нет, другую, там было про парня, у которого было одиннадцать пальцев на руках, и так получалось, что у него постоянно что-то в жизни было лишнее. И время от времени к нему приходил человек в черных очках и предлагал выбирать: что лишнее? Какая вещь? Какой друг?
Владу самому было страшно писать про такое. Маме он не решался показывать – стеснялся; а вот Изе едва не показал. Даже принес однажды желтую тетрадку к Изе домой – но в последний момент дрогнул, испугался…
И слава Богу, что удержался. Не миновать бы насмешек, потому что Изина любовь понемногу стала прорастать прежним раздражением.
Она по-прежнему стеснялась Влада. Она никогда не приходила к нему сама, первая. Время от времени Влад ловил на себе вопросительный взгляд: ну что я в нем нашла? Ну что я, умная, красивая, взрослая, нашла в этом карапузе, бесцветном, никаком?! Подумаешь – умеет целоваться…
В такие минуты Влад спешил щегольнуть остроумием; к сожалению, Иза вскоре перестала смеяться его шуткам. Наоборот – они все больше злили ее.
– Пойдем на танцы, – предложил однажды Влад.
Иза надула губы:
– Мне там неинтересно.
– Тогда пойдем на улицу.
Иза с тоской глянула в окно; день прибывал, темнота теперь наступала поздно, и на каждой скамейке имелось по две-три гуляющих сплетницы.
– Знаешь что, – сказал Влад проникновенно, – если ты меня стесняешься – найди себе кого-нибудь другого. Постарше и поразвесистей.
С этими словами он ушел; Иза не стала его задерживать. В эту минуту Иза и сама была уверена, что между ней и Владом все кончено, он ей надоел, она выросла из него, как вырастают из детских сандаликов…
Спустя два дня она позвонила ему, а потом и пришла – покорно, как собачка.
…Все переменилось.
Теперь Иза ходила к нему. Теперь он решал, где и когда гулять; он выбирал самые людные места, демонстративно брал Изу за руку (в этом прикосновении уже не было ничего волнующего) и шествовал, как маршал по плацу. Он целовал ее чуть ли не на глазах всего народа; насмешки скоро прекратились, тем более что Иза перестала носить каблуки, а Влад упросил знакомого сапожника нарастить подошву на туфлях. Таким образом, в росте они почти сравнялись – однако главенство (или даже равенство) Влада оставалось для Изы унижением. Они встречались два-три дня, потом Иза, разругавшись, уходила, но оба прекрасно знали, что очень скоро она окажется снова под Владовыми окнами.
«Неужели у тебя нет силы воли?» – возмущались подружки.
Изины одноклассники не раз и не два пытались устроить «разбиралово», однако Владу всякий раз удавалось доказать, что «их девочка» действует исключительно по собственной инициативе. «Да заберите вы ее, – предлагал Влад, вздыхая. – Я не держу… сама ведь не знает, чего хочет!»
За Изой, прежде слывшей «зубрилкой» и «синим чулком», закрепилась слава безумно-влюбленной. «Роковая страсть» не замедлила сказаться на оценках; к Владу приходила Изина мать с серьезным разговором, однако получила в ответ все то же равнодушное: «Я ее не держу».
Тем временем Иза вжилась в новую роль и даже, кажется, находила утешение во всеобщем участливом внимании; в один прекрасный день Владу все это надоело. Надоела прилипчивая Иза, круги под ее глазами, не влюбленными, а скорее угрюмыми. Надоели ее болельщицы-подруги, надоели ревнивые одноклассники, надоела суета вокруг – и он перестал отвечать на ее звонки.
