Измерения - Вежинов Павел (книги бесплатно без онлайн .TXT) 📗
И все же настал день, когда я нашел в себе силы спросить:
— Скажи, бабушка, как ты догадалась о землетрясении?
Она окинула меня долгим беспокойным взглядом.
— Словами этого не скажешь, дитятко… Будто вдруг вспоминаешь что-то… Чего еще не было.
Нет, такой ответ меня явно не устраивал. Ведь я рассчитывал, что она вот-вот откроет мне важную тайну. И эта тайна сделает меня умнее и сильнее всех.
— Это в первый раз с тобой такое случилось?
— Нет, нет, бывало и раньше… Будто во сне… После того, как убили твоего дедушку.
Увидев мое огорченное лицо, она добавила:
— Ни к чему тебе знать, дитятко, что может случиться. Только страху наберешься.
Да, наверное, бабушка была права. Для себя. Не для меня. Все-таки человеку невредно знать, когда случится землетрясение или какой-нибудь кирпич задумает свалиться тебе на голову. Ведь так и смерть можно обойти сторонкой. Поколебавшись, я высказал ей все это.
— Как раз это-то и невозможно, сынок. Не может человек свою смерть увидеть! — ответила она.
Умолкла и больше не сказала ни слова.
По-прежнему тихо и безмятежно жила она в своей комнатке, словно бы ее и не было. В мою жизнь она вмешалась всего два раза. Но зато весьма активно. Когда я кончил прогимназию, отец вдруг решил, что дальше учиться мне ни к чему. Или что я этого не заслуживаю. В какой-то степени он, может, и был прав — учился я не блестяще. «Он способный, — говорили учителя маме. — Способный, а учиться не желает. Все время витает где-то». — «Где витает? — хлопала глазами мама. — Да его на улицу не выгонишь, целыми днями читает». — «Да, мальчик читает много, но что?» Этого не знал никто, ведь любовные романы я, разумеется, читал украдкой. Как бабушка погружалась в прошлое в своей комнатке, так и я погружался в книги в нашей пропахшей луком кухне. В любовные романы — ничто другое меня не интересовало. Романы эти месяцами изо дня в день публиковались в газетах, и многие старательно вырезали их и сшивали сапожной дратвой. Я глотал их с таким наслаждением, какого потом не доставляло мне ни одно другое занятие.
Выхода не было, пришлось пожаловаться бабушке.
— Не бойся, сынок, мы это дело устроим, — коротко ответила она.
Много позже я узнал от мамы каким тяжелым был этот разговор. Отец ни за что не хотел соглашаться, хотя бабушка обещала взять на себя все расходы. Уж не знаю, что было у него на уме, может, считал, что незачем бабушке тратить деньги на меня, когда он сам мог бы употребить их на что-нибудь более стоящее. Наконец, исчерпав все аргументы, бабушка рассердилась.
— Я только одно скажу! Попомни мое слово — состаришься, Манол тебя кормить будет. Из Иордана ничего толкового не получится. Так и знай!
Тут отец испугался всерьез. Один урок он уже получил — землетрясение. Вопрос был решен в мою пользу. И все же, неужели бабушка и на этот раз угадала? Трудно сказать. Правда, последние годы жизни родители действительно находились на моем иждивении. Я был рад, что могу для них что-то сделать, хотя для меня отец сделал так мало. Но судьба моего брата не вполне соответствовала бабушкиному предсказанию. Иордан блестяще закончил юридический факультет, еще студентом опубликовал ряд статей по международным проблемам, в двадцать шесть лет он занял довольно ответственный пост в министерстве иностранных дел, а в тридцать — возглавил протокольный отдел. Очень красивый внешне, брат обладал врожденным вкусом, прекрасно одевался, в совершенстве владел тремя языками. Все прочили ему блестящую карьеру. Все, кроме бабушки. Впрочем, может быть, она имела в виду нечто совсем иное.
А Иордан действительно плохо кончил. Правда, не по политическим причинам. Сама судьба уберегла его от суда или преследований, которым он мог подвергнуться как ответственный чиновник тогдашнего прогитлеровского правительства. Брат погиб на операционном столе в тот самый день, когда американские бомбы убили бабушку. Я и до сих пор не знаю всех подробностей. Иордан лег в одну из лучших частных клиник по поводу какой-то сравнительно легкой полостной операции. Вот только неудачно, чтобы не сказать фатально, выбрал дату — 10 января 1944 года. Какая уж там операция под бомбами. Резанули человеку поджелудочную железу, и через несколько дней брат скончался в страшных мучениях. Но так или иначе уже после смерти бабушки. Возможно, этот факт тоже имеет какое-то значение.
Я постарался рассказать обо всем этом как можно объективнее, чтобы вы сами могли составить себе представление о бабушкиных способностях. Конечно, в том, что касается Иордана, предсказание ее, может быть, сбылось совсем случайно. Или она просто хотела как-то повлиять на отца. А может, и не так уж все было случайно. Несмотря на свою суровость и отстраненность от нашего грешного мира, бабушка все же была очень доброй и все понимавшей старушкой. И не стала бы зря говорить отцу чего не следует.
Я был так признателен бабушке, что в гимназии учился на круглые шестерки. За все время обучения у меня было только три пятерки — по физкультуре. Я был крепким и выносливым парнем, но, в отличие от брата, которого в гимназии всегда назначали знаменосцем, терпеть не мог строевых упражнений и всегда норовил идти не в ногу с другими. Преподаватель гимнастики, горластый краснорожий тупица, с удовольствием влепил бы мне даже двойку, но, похоже, директор ему не позволил. В мое время, не то что теперь, круглые отличники не росли как грибы, чтобы ими бросаться.
Может, вам покажется странным, но в гимназии у меня не было любимого предмета, не выявилось каких-либо более или менее определенных наклонностей. Только математика казалась мне довольно скучной, впрочем, и она меня не затрудняла. В классической гимназии математику изучали не слишком углубленно. Лучше всего мне давались языки, хотя и к ним я не чувствовал особой склонности. Вообще, к чему знать несколько иностранных языков, если в жизни и одного, скажем, английского, хватает за глаза. Таким образом, по окончании гимназии я вдруг столкнулся с дурацкой, но неразрешимой проблемой — а что дальше? Мой аттестат открывал передо мной все двери, но я не мог выбрать ни одной. У меня просто не было честолюбия.
Приличия ради нужно было посоветоваться с бабушкой, хотя она и ничего не понимала в науках. Но деньги-то были ее, а в те годы учеба в Софийском университете обходилась недешево. Бабушка выслушала меня молча, видно было, в каком она затруднении.
— А что говорит отец? — неуверенно спросила она.
Отец! Что он мог сказать, если его знания ограничивались умением варить чудесный кофе.
— Он говорит, лучше всего право. Учиться на адвоката.
— Нет! — решительно заявила бабушка. — Только не это!
— Может, медицина? — спросил я с замиранием сердца.
Меньше всего я хотел стать врачом. Слишком чувствительный, я не выносил вида чужой боли и страданий, а крови и ран — тем более. Конечно, я знал, что рано или поздно сумею привыкнуть ко всему, но, может быть, именно этого мне и не хотелось.
— Неплохо… А какие у вас есть еще науки?
— Ну… философия… Математика, физика, химия, биология.
— А это последнее, что оно такое?
— Биология? Если перевести точно, наука о жизни.
Бабушка просияла.
— Вот что тебе нужно! — воскликнула она. — Я и не знала, что есть такая наука!
Такой науки, разумеется, нет, и вряд ли она когда-нибудь возникнет. Есть наука о живых организмах — и все. Какими бы сложными, даже загадочными ни были происходящие в них процессы, это все-таки не жизнь, а лишь ее проявления. Но тогда я еще не имел представления о таких сложных проблемах.
— В этой науке ты далеко, очень далеко пойдешь! — возбужденно прибавила бабушка. — Люди из дальних земель придут тебе поклониться… Только бы нам выбрать нужную дорогу.
Сейчас мне пятьдесят семь лет, я профессор, член-корреспондент Академии наук. Более узкая моя специальность — биохимия. Все считают меня светлой головой, блестящим ученым. И только я один знаю, насколько это неверно. Истина в другом. Просто у меня редкая эрудиция, и в своей области я всегда на вершине современных знаний. Без ложной скромности могу сказать, что я внес некоторый вклад в развитие науки. Но настоящих собственных открытий у меня нет. Я развивал и усовершенствовал то, что открыли другие. Мне хорошо известно, что ученые всего мира считаются с моим мнением. Но ни один из них не пришел из чужих земель, чтобы мне поклониться. Ни один. Так что в этом отношении бабушка полностью обманулась.
