Противостояние. Том I - Кинг Стивен (электронная книга TXT) 📗
Его сподвижники, тоже все чернокожие, были, как и он, почти обнажены, если не считать набедренных повязок и знаков отличия, указывающих на их былую принадлежность к вооруженным силам США. У них было автоматическое и полуавтоматическое оружие. В помещении студии, где раньше проходили политические диспуты местного масштаба и шоу «Звони — получишь деньги», большая часть членов черной «хунты» держала под прицелом своих винтовок и пистолетов около двухсот согнанных туда солдат в хаки.
Рядом с большим стеклянным барабаном, некогда — с тех пор будто минула вечность — служившим в программе «Звони — получишь деньги» лототроном, в котором вращались кусочки разрезанного на номера телефонного справочника, стоял огромный негр, постоянно обнажавший в широкой ухмылке удивительно ровные зубы, казавшиеся ослепительно белыми на его угольно-черном лице. В руках он держал автоматический пистолет 45-го калибра.
Негр крутанул барабан, извлек оттуда водительские права и произнес:
— Рядовой первого класса Франклин Стерн, вперед и на середину, пж-ж-жалста!
Вооруженные люди, окружавшие своих заложников со всех сторон, стали всматриваться в бирки с именами, а оператор, определенно недавно освоивший эту профессию, как-то рывками водил камерой по зрительным рядам.
Наконец на сценическую площадку вытолкнули кричащего и сопротивляющегося светловолосого солдатика не старше девятнадцати лет. Два негра заставили его опуститься на колени.
Негр у барабана ухмыльнулся, чихнул, сплюнул комок слизи и приставил дуло своего пистолета 45-го калибра к виску рядового первого класса Стерна.
— Нет! — истерически завопил Стерн. — Я буду служить вам, Богом клянусь, буду! Я буду…
— Воимяотцасынаисвятогодуха, — усмехаясь, произнес нараспев негр и нажал на курок. Позади того места, куда рядового первого класса Стерна опустили на колени, уже образовалась огромная вязкая лужа из крови и мозгов — теперь и он внес туда свою лепту.
Плюх.
Негр снова чихнул и чуть не упал. Другой негр, сидевший в аппаратной (на нем была зеленая рабочая кепка с длинным козырьком и белоснежные жокейские шорты) нажал на кнопку АПЛОДИСМЕНТЫ, и на табло перед зрителями загорелся сигнал. Чернокожие, охранявшие зрителей, вернее заложников, угрожающе вскинули ружья, и пленные белые солдаты с лицами, блестевшими от пота и страха, дико зааплодировали.
— Следующий, — хрипло воскликнул негр в набедренной повязке и снова запустил руку в барабан. Он посмотрел на документ и объявил:
— Господин сержант Роджер Питерсен, вперед и на середину, пж-ж-жалста!
Кто-то в зрительном зале взвыл и рванулся к выходу. Несколько секунд спустя его уже втащили на сцену. В суматохе один парень в третьем ряду попытался сорвать прикрепленную к рубашке бирку с именем. Одного выстрела было достаточно, чтобы он тяжело обмяк на своем сиденье. Глаза его подернулись пеленой, словно от этого безвкусного, утомительного зрелища ему до смерти захотелось спать.
Это кровавое представление продолжалось почти до четверти одиннадцатого, когда четыре отделения регулярной армии в противогазах и с автоматами наперевес ворвались в студию. Две группы обреченных на смерть солдат тут же вступили в схватку.
Негр в набедренной повязке, изрешеченный пулями, упал одним из первых. Он вопил, истекал потом и в безумии палил автоматическим пистолетом в пол. Отступник, снимавший камерой номер 2, получил пулю в живот, и когда он наклонился вперед, зажимая руками распоротое брюхо, из которого полезли кишки, камера стала медленно поворачиваться, давая телезрителям возможность увидеть настоящую преисподнюю во всех подробностях. Полуголые чернокожие надзиратели снова открыли огонь, и солдаты в противогазах начали поливать свинцом весь зрительный зал. Студившиеся в его центре безоружные солдаты вместо освобождения нашли свою смерть, только быстрее, чем это могло быть от рук негров.
Рыжеволосый парень с перекошенным от панического ужаса лицом карабкался по спинкам кресел шестого ряда, напоминая акробата на ходулях, пока очередь, выпущенная из оружия 45-го калибра, не превратила его ноги в месиво. Другие ползли по ковровым покрытиям между зрительными рядами, почти уткнувшись носом в пол, так, как на тренировках их учили ползти под шквальным пулеметным огнем. Немолодой седой сержант встал и, широко раскинув руки, закричал во всю мощь своих легких: «ПРЕКРАТИ-И-ИТЫ» С обеих сторон на него обрушился мощный огонь, и он задергался под пулями как марионетка на веревочках. От грохота выстрелов, криков умирающих и раненых показатели уровня громкости в аппаратной подпрыгнули выше отметки 50 децибелов.
Оператор упал на ручку управления камерой, и на протяжении всей дальнейшей перестрелки на экранах телезрителей оставалось лишь милосердное зрелище студийного потолка. Через пять минут непрерывный огонь сменился отдельными выстрелами, а затем прекратился совсем. Слышались только крики.
В пять минут двенадцатого вместо потолка на телеэкранах появилась заставка с нарисованным человеком, смотревшим в нарисованный телевизор, на экране которого светилась надпись: ИЗВИНИТЕ, У НАС ВОЗНИКЛИ ПРОБЛЕМЫ!
На исходе минувшего дня то же самое можно было сказать практически обо всех.
В 23.30 по центральному поясному времени, по пустынным улицам центральной части города Де-Мойна неугомонно кружил старенький «бьюик», весь исписанный религиозными воззваниями типа ДАЙ ГУДОК, ЕСЛИ ЛЮБИШЬ ИИСУСА. Днем в Де-Мойне произошел пожар, от которого сгорели дотла почти вся южная сторона Халл-авеню и колледж Грандвью; остальная территория центра подверглась разрушению во время разгрома, учиненного тут после пожара.
На заходе солнца улицы центра заполнились толпами бесчинствующих молодчиков, в основном не старше двадцати пяти лет, многие из которых были на мотоциклах. Они били витрины, растаскивали телевизоры, наполняли свои бензобаки горючим на заправочных станциях, оглядываясь, как бы кто не открыл по ним огонь. Но теперь улицы опустели. Некоторые налетчики, главным образом мотоциклисты, чей воинственный пыл еще не угас, умчались по автостраде 80. Но когда сумерки окутали эту зеленую равнину, большинство из них заползли в свои жилища и заперлись там, изнемогая от супергриппа или одного лишь страха, что заболеют. Де-Мойн выглядел словно после жуткой новогодней попойки, когда последние участники оргии забылись пьяным сном. «Бьюик», под шинами которого хрустело битое стекло, свернул на Юклид-авеню, проехав мимо двух столкнувшихся носами автомобилей, теперь лежавших на боку, переплетясь своими бамперами, как любовники, совершившие двойное самоубийство. На крыше «бьюика» был установлен громкоговоритель, который вдруг начал издавать какие-то гулкие бухающие звуки, потом царапающие, как на старых грампластинках. Вслед за этим по призрачным, пустынным улицам Де-Мойна стало разливаться чудное размеренное пение Матушки Мейбелл Картер, исполнявшей «Держись солнечной стороны»:
Старый «бьюик» все кружил и кружил, выписывая восьмерки, петли, иногда по три-четыре раза возвращаясь в один и тот же квартал. Когда он натыкался на что-нибудь или переезжал через чье-нибудь мертвое тело, громкоговоритель дергался, искажая звук.
В двадцать минут двенадцатого «бьюик» врезался в кромку тротуара и заурчал, а затем снова двинулся в путь. Через громкоговоритель неслась песня Элвиса Пресли «Старый тяжкий крест». Ночной ветер шелестел листвой и развеивал последние клубы дыма, поднимавшиеся над руинами колледжа.
Из речи президента, прозвучавшей в 21.00 по восточному поясному времени и не дошедшей до многих регионов:
