Затворник. Почти реальная история - Кузнецов Сергей Борисович (читать книги без .txt) 📗
Я задохнулся от такой наглости.
– Что?! Что сделай?!
«Собственно, ты прочтешь его сам и все поймешь.
Переходим к главному...»
В кармане моей куртки зазвонил мобильный. Я отложил письмо, поднялся, вышел в коридор и достал телефон. Звонила София.
– Слушаю.
– Не заставляй меня думать то, что я думаю.
– Так ты уже думаешь... Я у Кости. Пожалуйста, не волнуйся... Тут небольшая проблема. Возможно, я сегодня не приеду.
– Он болен?
– Знаешь, Софи, – сказал я честно, – все гораздо хуже. Не дергай меня. Я сам перезвоню.
Я разъединился и выключил телефон.
«...главному для меня. Я заранее смиренно соглашаюсь с любым твоим решением, Лекс, тем более, что переубедить тебя не могу. Штука в том, что дверь открывается только в одну сторону – по крайней мере, для меня. И решение принимается единожды».
Я снова отложил письмо и уставился в окно.
Значит все правда. Не мистификация, не обман, не актерские шутки. Для кого-то дверь свободно открывалась в обе стороны в любое время. Но создатель мира ограничен рамками.
Его дверь открылась лишь в одну сторону.
«О чем это я? Ах, да – о главном. Третий парень, не уступающий в уме первым двум, однажды заметил: "Существуют три главные трудности литературной карьеры: написать книгу, которая стоила бы напечатания, найти человека для ее издания, а затем – мыслящих людей для чтения ее" [5]. Наверное, у него были проблемы, аналогичные моим (тут ты можешь представить, что я хихикаю...).
Итак, первая трудность решена (извини мне отсутствие самокритичности), с последней – как судьба распорядится. Надеюсь, что в нашем обществе фанатов беллетристики с нечеловеческим лицом найдется два-три персонажа, которые захотят купить мой роман.
А вот третью трудность, наитруднейшую, я хотел бы взвалить на твои хрупкие плечи, Лекс».
– Вот уж дудки, – сказал я. – Не дождетесь.
«Я почти ощутил волну твоего гнева, дружище, чувства, признаю, в этой ситуации абсолютно справедливого. Поступай, как считаешь нужным. Я могу только просить. Больше мне обратиться не к кому.
Но прежде чем отказать, посмотри фотографии во втором конверте и перечти роман – целиком, от начала до конца.
Что же касается меня...
Я тут приступаю к написанию новой книги, благо времени предостаточно. И понятие ‘‘затворник’’ постепенно приобретает в моих мыслях новое значение, еще более эгоистическое.
Не факт, что, создав следующий мир, я останусь здесь, а не перейду, осторожно затворив дверь. Действительно, вдруг он окажется еще лучше? Знаешь, это как ‘‘эффект матрешки’’, только в случае с ними фигурки становятся все меньше, а в моем случае наоборот.
Напоследок – немного о делах житейских.
Я очень виноват перед двумя людьми – мамой и Ванечкой. И если кто-нибудь когда-нибудь выплатит за мой опус хоть какой-то гонорар, подели его пополам, одну половину отдай маме, другую переведи в доллары или евро и открой сыну счет до совершеннолетия с невозможностью снять раньше ему самому или кому-либо из родственников.
В этой квартире кроме меня прописан Иван. Пока он живет с матерью, ее можно сдавать – деньги будут неплохие. Если решишь, ежемесячную плату дели на три части – тебе, маме и на счет сыну. Все необходимые документы на квартиру, а также заверенная нотариусом доверенностьна твое имя (извини, во время одной из наших последних встреч я подсмотрел и запомнил твои паспортные данные) на выполнение всех действий, связанных с публикацией книги и операциями с квартирой, – в баре на видном месте.
Пожалуй, все.
Я завалил тебя поручениями. Не сердись.
Простите меня, дорогие мои. И прощайте.
Ваш Константин Егоров, эсквайр».
Даты не было.
Я потянулся за вторым конвертом, достал из него несколько ярких цветных фотографий, но что-то мешало мне видеть. Я нетерпеливо вытер глаза и уставился на снимки.
В яркий безоблачный день, на фоне великолепного, стилизованного под старину судна на оживленной набережной снялись несколько человек. Вот дядя Женя, Евгений Прохорович, капитан, – будто и не улыбается, а ворчит в усы. Рядом – старший матрос Петя Шалашкин. Вот кок Артемий Иванович, улыбчивый, рано полысевший, знаток французской, японской и украинской кухонь – странное сочетание; его помощник, хитроглазый женолюб и гулена Вовчик, норовящий «свинтить» со своего рабочего места, как только представляется возможность. Стас. Большой, выше и крупнее всех, с гривой черных, блестящих, волнистых волос, – «Черный Викинг», как называл его хлипкий начальник отдела снабжения отеля, с которым они сцепились как-то раз из-за женщины в Севастопольском ресторане (угадайте, чья взяла?..). На лице Стаса – полузажившие шрамики и припухлости, на руках – Фолиант, кажущийся котенком, со вполне кошачьим удовольствием, написанным на физиономии.
Ольга. Невысокая, ослепительно красивая женщина, а только такую и мог придумать Костя, в летнем кремовом платье («М-да, – с завистью подумал я, – мир, в котором всегда лето...»).
Рядом с Ольгой – «Константин Егоров, эсквайр», Костик, в помятой рубашке и каких-то нелепых шортах, но на лице его выражение абсолютного, запредельного счастья, так что разговоры о внешнем виде становятся неактуальными.
Вот он – бог этого мира, сошедший к людям, своим героям.
На других фотографиях состав снимающихся менялся, но все время не хватало одной фигуры. Неужели он неизменно соглашался вставать по ту сторону фотокамеры? Никогда не поверю – с его-то тщеславием...
Или все-таки...
Я снова взял в руки письмо. Из него неясно, что произошло с Вадимом. «Князев должен был умереть. И Стас тоже». «Я писал открытый финал. Какой он теперь, я и сам не очень понимаю». Но Баренцев – вот он, на фотографии, жив, здоров и весел. Или снимались до событий, описанных в финале? И вообще: когда Костик туда
попал? свалился? какой термин уместен?
Я перевел взгляд на две аккуратные стопы листов.
Вот где ответы на все вопросы. Только... Костя просил читать сначала...
И он, пожалуй, прав.
Я взял со стола одну стопку, уселся на диван и прочел титульный лист.
В левом верхнем углу «Константин Егоров».
Почти посередине заглавие «ЛЮДИ И МОРЕ».
Под заглавием – «Современная пастораль».
Я осторожно снял и отложил титульный лист.
«Когда Бог создавал время, он создал его достаточно».
Ирландская пословица.
«Шагреневая кожа человеческой жизни чаще всего исчерпывается нами на пустяки, на случайных людей, на все то, что необязательно и, в общем, скучно, как всякий суррогат».
О. Табаков. «Моя настоящая жизнь»
Пролог
В этом маленьком пыльном провинциальном городке лето – самая изнуряющая пора. Оно здесь начинается рано, много раньше, чем в столицах, в мае... А пожалуй, и в конце апреля. Ни ветерка, ни облачка, ни капли дождя. В зное замирало все: сама природа, люди, животные. Не хотелось есть, пить, двигаться, разговаривать. Июнь превращал городок в белый ад...
Я прочел пролог, все отчетливее понимая, о чем и о ком (о каком опоздавшем жить пассажире) он написан.
Устроившись поудобнее на диване, я погрузился в текст романа, точнее, в ткань его мира...
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
Яркий свет полоснул по глазам, и Ольга, зажмурившись на мгновение, открыла их...
Я читал много часов, почти не отвлекаясь, и вот добрался до финала.
Дверь в квартиру дяди Жени была не заперта, а в комнатах все перевернуто вверх дном. «Искали, – подумал он. – Что искали, известно. Также известно, что ничего не нашли. Ибо объект поисков спрятан вовсе не здесь. Интересно, обнаружили ли дяди Женин тайник?»
Судя по учиненному разгрому, торопились и вообще подошли к вопросу по-дилетантски, более вымещая злобу, чем проводя вдумчивый поиск.
Человек прошел в ванную, лег на пол, протянул руку и снял со стены фальшивую плитку. Достал из стены деревянную, покрытую несколькими слоями лака коробку, в которой, завернутый в промасленную ветошь, лежал пистолет, немецкий «вальтер» калибра 5,62, которому лет было больше, чем его обладателю. Оружие было произведено в Германии в 1939 году, о чем свидетельствовали цифры, выбитые на рукоятке.
История нахождения этого оружия была человеку известна. Детские годы дяди Жени, тогда еще мальчика Жени, прошли в небольшом поселке под Киевом. В первые послевоенные годы они с пацанами находили огромное количество оружия в тех местах, где шли бои с немцами и со всевозможными бандами Украинской армии освобождения. Один из приятелей Жени погиб, подорвавшись на зарытом в землю фугасном снаряде.
Маленький Женя нашел пистолет в 1951 году, в лесу, куда он с ребятами обычно ходил за грибами и ягодами. Но так далеко в чащу они забрались впервые.
Он набрел на полуистлевший труп немецкого офицера, между объеденных косточек руки которого тускло поблескивал небольшой пистолет. Время не властно над злом, думал Евгений Прохорович спустя годы, – оружием и золотом. Всем тем, что убивает. В обойме «вальтера» не хватало одного патрона. Ребята решили, что офицер застрелился, но выяснять это не стали: очень уж было страшно.
Пистолет был шестизарядным. За все эти годы Евгений сумел не только сохранить свою находку, что было особенно трудно в период масштабной кампании по сдаче военного вооружения, прокатившейся по стране в конце сороковых – начале пятидесятых годов, но и израсходовать всего два патрона. Кроме того, новый хозяин тщательно ухаживал за оружием. Все годы службы на Северном флоте немецкий «вальтер» был с ним.
Сейчас в обойме было три патрона, а сам пистолет находился в отличном боевом состоянии.
Человек передернул затвор и дослал патрон.
В разгромленной квартире этот звук уподобился раскату грома.
Самым трудным было теперь незамеченным проникнуть на заброшенную мельницу. Около двух часов человек медленно полз по засохшему руслу, весь вывалялся в сухой глине, надышался ею, но боялся кашлять, чтобы не привлечь к себе внимание.
Из русла он перевалился в канаву, опоясывающую покосившееся строение мельницы. Прямо перед ним была стена подвала. Сверху доносились громкие голоса и звуки ударов.
Человек, ощущавший себя настоящим рейнджером, на роль которого, если честно, он никак не подходил, осторожно, дожидаясь, пока снова раздадутся голоса, способные заглушить его действия, вытащил несколько подгнивших досок и пролез в просторное сухое помещение, бывшее некогда хранилищем. Справа в углу, в полумраке, виднелись лестница и дверь, ведущие в комнату, где сейчас все происходило.
Человек задрал голову, силясь разглядеть что-либо через щели между половицами, но они оказались плотно подогнаны. Зато голоса были слышны великолепно.
– Ну что, Вадим, давай говна поедим? – со смешком сказал Бахтияр. – Вернее, есть будешь ты, а я стану тебя им кормить... Послушай, терпение мое иссякает. Хватит тянуть время. Ты здравомыслящий человек и должен понимать, что помощи ждать неоткуда. Твои люди мертвы, куда увезли тебя и вот этих... никто не знает. Но даже если это каким-то образом выяснится – меня предупредят. На месте аварии сейчас крутится мой человек. Вот, я рассказал тебе все. Твоя очередь.
Затаивший дыхание человек в хранилище знал, сколько народу в комнате, которые из них – парни Тимура и даже кто где стоит. Задача не была невыполнимой даже для него, дилетанта. Фактор внезапности – железный аргумент в подобного рода операциях. Но здесь вступала в силу объективная реальность: в «вальтере» всего три патрона, а в комнате вместе с Бахтияром находилось четверо вооруженных бандитов.
Он осторожно двинулся к лестнице.
– И не притворяйся, что ты без сознания, это не по-мужски, – сказал Бахтияр. – Каждый мой удар строго рассчитан. Впрочем, когда мы начнем мучить твою подругу, застрелим капитана и этого никому не нужного грузчика, ты мгновенно придешь в себя.
Человек поставил ногу на нижнюю, первую из пяти ступенек лестницы. Она еле слышно скрипнула, и человек зажмурился, ожидая, что этот звук услышат в комнате.
Раздался звук удара, но били не Вадима, а Стаса.
– Шеф, разреши, я его отменю, – сказал один из помощников Бахтияра.
– Отменить мы всегда успеем.
– Вертолет через восемь минут, – раздался другой голос. – На бабу времени не останется.
– Вы слышали, господин Князев? – любезно спросил Тимур.
Человек стоял на третьей ступеньке.
– Даю минуту, – продолжал Тимур. – Перестань полагаться на чудо, именно здесь вас никто не станет искать.
Четвертая ступенька.
– Сорок секунд, – сказал Тимур. – Через сорок секунд я застрелю капитана, а мои люди изнасилуют девушку. Тебе это надо? Пиши. Пиши, я сказал...
– Что писать? – раздался наконец хриплый голос Вадима.
(«Интересно, – с недоумением думал я, – как после всех пережитых ужасов они приняли создателя в свой круг? Или посчитали себя не вправе судить его за то, что он придумал для них?.. Все-таки он в первую очередь писал книгу – а то, что мир книги оказался живым, реальным... что ж поделать?»)
– Вот и молодец. Успел раньше на пятнадцать секунд. Все, что я продиктовал. Шифры, банковские пароли. Отдельно – план расположения сейфа в твоей усадьбе на Николиной горе. То, что лежит в сейфе, очень интересует одного нашего общего знакомого.
– Передайте ему через Чеширского Кота, что я его проклял, – сказал Князев. – Это означает, что он следующий.
– Обязательно передам. А ты пиши. Время дорого.
– Ты обещал отпустить женщину.
– Раз обещал, – твердо сказал Тимур, – значит, отпущу.
Человек был наверху.
Дверь в комнату не заперта. Сразу за дверью – один из людей Тимура.
Человек зажмурился, покачнулся, занес ногу, согнул ее в колене, стараясь представить, что это не нога, а готовая вот-вот разжаться жесткая пружина...
И ударил.
Бандит, стоявший за дверью, получил мощный удар в спину, пролетел по комнате, упал на связанного Евгения Прохоровича и грохнулся на пол вместе с ним.
Остальные еще только поворачивались, а человек уже ворвался в комнату и орал страшным, сумасшедшим голосом:
– НИКОМУ НЕ ДВИГАТЬСЯ! НЕ ДВИГАТЬСЯ, Я СКАЗАЛ!!! ОРУЖИЕ НА ПОЛ!!!
Он навскидку – и откуда что взялось?.. – выстрелил в парня, стоявшего возле Стаса, потом, молниеносно сместив ствол, выстрелил в другого, нацелившего оружие на Ольгу. Первого уложил наповал, второй стонал, шебуршась по полу.
– Оружие, Тимур! На пол!!!
Тот бросил свою щегольскую «беретту». Человек резким движением ноги послал пистолет по полу в направлении Князева, оттолкнул Бахтияра в угол и только теперь хорошенько оглядел поле битвы.
Ольга, привязанная к балке, смотрела на него со страхом. Она, похоже, была невредима. Евгений Прохорович от падения потерял сознание; бандит, упавший на него, кряхтя и кашляя, поднимался, левая щека и левая половина лба его рассечены, сочилась кровь.
Избитый, пострадавший при аварии Стас, сидевший на ящике со связанными сзади руками, глядел исподлобья с ненавистью, то и дело роняя голову на грудь. Вся его футболка была в крови.
Сидящий на полу Вадим выглядел лучше своих товарищей по несчастью. До поры он был носителем информации, потому его особо не терзали.
Бахтияр смотрел на ворвавшегося человека своими черными глазами с любопытством, но абсолютно без страха.
Вадим поднялся с пола, забрал «беретту», подошел к Ольге и развязал ее. Она охнула и медленно сползла по балке на пол.
Человек увидел в противоположном от Бахтияра углу прислоненное к стене помповое ружье, подошел и забрал его.
– Подними капитана, – приказал человек бандиту, упавшему на Евгения Прохоровича.
Тот, кряхтя и матерясь, принялся выполнять приказание. Подошедший к нему Вадим стал помогать. Когда капитана, наконец, подняли и усадили на ящики, прислонили к балке, процедил:
– Пошел в угол к шефу. Без шуток.
– Ты кто? – спросил бандит человека.
– Deus ex machinа, – ответил тот.
– Чего?
– Бог из машины, – нехотя перевел Бахтияр. – Образованный нынче спецназ пошел, латынь изучает...
– Телефон, – негромко приказал Князев.
Бахтияр вытащил из нагрудного кармана рубашки плоскую трубку и бросил ее Вадиму.
Человек повернулся в Ольге. Она смотрела на него широко открытыми глазами. Он улыбнулся ей.
– Привет, Олеся... Все будет хорошо.
Ольга закрыла лицо руками.
– Ни хрена себе кликуха, – сказал бандит. – И какая же у тебя тачила, Бог?
– Самая лучшая, – ответил человек. – «Запорожец». Местный «мерс».
– Какой код? – спросил Вадим.
– Шесть четыре шесть четыре, – сказал Бахтияр с усмешкой.
Раненый на полу пошевелился, застонал и потянулся к валяющемуся рядом «макарову». Два выстрела – из «вальтера» в руках человека и «беретты» в руках Князева – слились в один. Бандит на полу замер.
– Через две минуты здесь будет вертолет, – сказал Тимур. – Ребята, вам все равно мурзец.
– Вон там – две коробки патронов для помповика, – Вадим показал рукой. – Мы посадим твою жестянку с пропеллером даже в два ствола, как не фиг делать.
– Развяжи Стаса, – сказал человек. – Он нам нужен.
– Сам развяжи, – отмахнулся Князев, колдуя над телефоном. – Не видишь, занят я! Дружок, ты назвал мне неверный код!
– Что-то с трубкой... – пробормотал Бахтияр, неотрывно следя за человеком, который в этот момент двинулся к начавшему шевелиться и сползать с ящиков избитому Стасу.
...Как он мог забыть?
Ствол «беретты» на коленях Вадима смотрел в сторону. Вадим все набирал номера на мобильном Бахтияра, нервничал, бормоча: «Куда они, к хренам, подевались?!..» и слушал длинные гудки, либо металлический голос, информирующий о недоступности.
В «вальтере» патронов не осталось.
Пистолет за поясом под рубашкой на спине Бахтияра был небольшим, но мощным. Бахтияр, профессионал, выбрал жертву и рассчитал время.
Он не учел лишь, что порой время прессуется – и все идет совсем не так, как предполагаешь.
Человек повернулся к нему спиной, хлопоча около Стаса. Глаза Вадима, вслушивающегося в гудки в трубке, опущены. Тимур незаметно переместился так, чтобы часть его была скрыта фигурой стоявшего рядом бандита; правая рука Тимура уже была за спиной.
От задумки до выстрела всегда уходило от трех до пяти секунд.
Краешком периферийного зрения Вадим уловил – или ему показалось, что уловил, – нечто, пославшее сигнал опасности в мозг.
Роняя трубку, хватая пистолет и прыгая в сторону человека, рассчитывая закрыть его собой, Вадим Князев боялся только одного – не успеть.
О том, что будет с его собственной жизнью, если он успеет, Вадим не думал.
Закричала Ольга. Шарахнулся в сторону бандит, открывая шефу простор для выстрела.
Прыгая, Князев нажал на спусковой крючок «беретты» четвертьсекундой позже Бахтияра.
Его отбросило на человека, грудь и плечо обожгло огнем – и сразу стало черно.
У противоположной стены, обливаясь кровью, медленно оседал на пол Тимур Бахтияров с удивлением на лице и дырой в горле.
Откуда-то издалека послышался стрекот лопастей вертолета.
...Люди в вертолете все-таки успели открыть огонь, но стреляли не прицельно, поскольку вертолет болтало, – пилот пытался уйти из зоны обстрела.
Человек бешено орал и бил из помпового ружья в самые уязвимые области машины – в стекло кабины и бензобак. Хватило пяти выстрелов: все-таки помповик – мощное оружие. Вертолет задымился, завертелся, пошел боком, его занесло, качнуло вверх-вниз, он попытался взметнуться... Но стремительно понесся в сторону, к земле, упал и взорвался на склоне холма.
Когда человек вбежал на мельницу, рыдающая Ольга хлопотала около тяжело раненного Вадима. Евгений Прохорович пришел в себя. Стас сидел на полу, держа в руках «беретту»; напротив него, у стены, корчился раненный в ногу последний бандит.
Ольга подняла на человека глаза.
– Не дайте ему умереть, – сказала она чистым голосом. – Прошу вас...
– Теперь от меня мало что зависит, – с нажимом на первое слово сказал человек, поднимая с пола мобильный телефон Тимура. – Но я постараюсь. Он спас мою жизнь, и я его должник.
На звонок ответили сразу.
В севастопольскую больницу Вадима Князева привезли живым.
Дальше все зависело от врачей.
