Дозоры.Сборник. Книги 1-10 (СИ) - Лукьяненко Сергей Васильевич (книги онлайн .TXT) 📗
Незадолго до Нового года морозы набрали такую лютую силу, что на поселковом собрании было решено отменить занятия в школе (в ясли и детский садик детишки уже неделю не ходили). Колхозное правление, вдрызг переругавшись меж собою, все же постановило отпустить на вынужденные каникулы работников гаража и пилорамы – что толку выходить на работу каждое утро, если ни одну машину завести нет никакой возможности? Да что гараж – в добротных сибирских домах едва спасались от стужи, и хоть дважды за ночь Денисов вставал, чтобы подбросить в печь дров, вода в умывальнике к утру все равно замерзала.
Деревня в эти дни будто вымерла. Поутру еще можно было увидеть кого-нибудь из конторских, бойко и хрустко топающих валенками по заснеженным дорожкам, рысцой спешащих из домашнего тепла в тепло кабинета, а днем такая прозрачная, гулкая тишина придавливала все окрест, что скрипнет калитка на другом конце Светлого Клина – слышно, треснет полено в голландке у соседей – слышно.
В такие дни хорошо запереться дома и, напившись чаю, сладко щурясь от ползущего из-под печной заслонки жаркого марева, сонно листать пожелтевшие страницы читаной-перечитаной книжки про Холмса и Уотсона… Однако служба есть служба, и участковый оперуполномоченный по-прежнему дважды в день выбирался в стужу и гулкую тишину Светлого Клина – узнать новости, убедиться в том, что все в порядке на вверенной территории.
Возле конторы, почти напротив милицейского кабинета, председатель только-только закончил впрягать в сани печального каурого Грома с кудрявой от инея мордой, и Денисов не смог пройти мимо.
– Значит, Витьку своего ты бережешь, а колхозного коня – нет? – сквозь зубы спросил он.
– Я пробовал Витьку запрягать – брыкается! – также сквозь зубы ответил председатель.
В подобной манере разговора не было взаимной злобы или вражды, просто если открывать рот шире – можно хапнуть такую порцию холодного воздуха, что уже через час сляжешь с температурой.
– И куда ж ты в такую погодку собрался, Семен Семеныч?
– А у меня, Федор Кузьмич, сейчас только две заглавные проблемы. – Председатель, круглый и грузный от десятка слоев одежды под тулупом, с трудом взгромоздился на сани. – Первая – это как бы утеплить ферму, чтобы коровы не начали доиться сливочным пломбиром. Отопление не справляется, весь жар под крышу поднимается, а внизу сосульки растут. – Председатель сделал паузу, нахмурился, еще ниже надвинул на лоб пыжиковый треух. – Вторая – как людей из леса забрать.
Денисов тревожно прислушался. Передвижной лесопункт второй месяц работал за рекой. Еще неделю назад над холмом в десяти километрах от села рассерженными комарами жужжали бензопилы, взрыкивали трелевочные трактора, а если ветер дул с той стороны, то, стоя у заснеженной глади реки, можно было расслышать и остерегающие окрики мотористов, и треск валящихся кедров. Несколько дней назад бригада, споро вгрызающаяся в тайгу, перевалила через холм, и все звуки, производимые лесопунктом, исчезли. И не понять – то ли холм эти звуки скрывает, то ли и там мороз поработал над техникой.
– Ты, Семен Семеныч, не волнуйся! – попытался подбодрить председателя участковый. – Ребята молодые, сообразительные. И еды у них достаточно, и дизельный генератор есть. Совсем невмоготу станет – так у них там тайга, не чистое поле: запалят на вырубке всем кострам костер, не замерзнут…
– То-то и оно, что молодые, – с сомнением в голосе возразил председатель. – Комсомольцы, да еще и под руководством Бухарова. Если б сейчас другая бригада работала – уже дома, наверное, отдыхали бы. А бухаровцы – они же в первую очередь о перевыполнении плана думают, а не о том, почему председатель за ними транспорт не шлет! А что я пошлю? Сани? Так ведь не пройдут по вырубкам!
– Ну так снаряди вестового. На лыжах пятнадцать верст за полдня отмахать можно. Им же главное получить команду сворачиваться, верно? А обратно и пешком добегут.
– Так и собираюсь сделать. Вот если и сегодня с трактором не выйдет – пошлю Красилова на лыжах. Он сейчас с твоим Колькой как раз над трактором колдует – пытаются мотор отогреть.
– А Колька тут с какого боку? – озадачился участковый. – Ему в своем «Светлом пути» делать нечего?
– А вот этого я у него не спрашивал! – осерчал председатель. – Он нынче утром забежал в контору, предложился, а я сейчас не в том положении, чтобы от добровольной помощи отказываться!
– Ладно, поезжай, Семен Семеныч, не морозь коня. Я попозже в гараж загляну, узнаю, как и что.
– Так, может, подвезти тебя? – смягчился председатель. – Чего по холоду таскаться будешь?
Но участковый уже переключил внимание на мальчишку, вприпрыжку перемещающегося через центр села. Вглядывался-вглядывался в замотанное шарфом лицо и наконец узнал.
– Галагура, ты?
– Драсьте! – снижая скорость, приглушенно отозвался мальчик, укутанный так, что в узкой щелочке между шапкой и шарфом видны были только глаза.
– Ты продолжай движение-то, не останавливайся, застудишься. В магазин? Вот там меня и дождись, разговор к тебе есть.
Под тяжелыми валенками участкового промерзшая земля, покрытая утоптанным, укатанным снегом, гудела, будто порожняя, будто не по центру села Денисов шел, а по гулкому белому бубну, оброненному каким-нибудь шаманом из древних остяцких легенд.
В небольших сенцах магазина участковый обмел валенки стоящим тут же веником и, прежде чем войти внутрь, снял шапку и пригладил еще довольно густые седые волосы. В тепле магазина щеки с мороза моментально запылали, намокли от растаявшего инея ресницы. Десятки запахов переплелись возле стоящих буквой «Г» прилавков – продуктового и промтоварного. От продуктового, справа, доносился аромат свежего хлеба и лаврушки, жареных семечек, табака и конфет; на промтоварном прилавке лежал отрез сильно пахнущего краской ситца, на полочке вдоль стены стоял ряд галош и сапог, и запах резины был таким же резким, как и отраженный в их черных глянцевых боках свет стоваттной лампочки под потолком. И еще один аромат витал над полками с товаром, над выскобленным полом и охапкой березовых дров – аромат вроде бы уместный, но весьма и весьма подозрительный своей концентрацией…
Паренек, которого окликнул участковый на улице, уже отоварился и теперь в ожидании предстоящего разговора послушно грелся возле раскаленного бока голландки с кульком леденцов в озябших розовых ладонях. Движением мохнатых бровей поздоровавшись с продавщицей, Денисов прогудел:
– Ну, доброго дня, Павлик Галагура.
– Драсьте, Федор Кузьмич!
– Жалоба на тебя имеется, Павка! – Денисов оглянулся на Раю, убедился, что та не подслушивает, но продолжил все же шепотом: – Ты чего же грохочешь-то день-деньской?
– И вовсе я не грохочу! – возмутился мальчишка.
– Вовсе? А что же мне тогда Агафоновы говорят? Неужели клевету сочиняют? Ай-ай-ай! Придется мне с ними разобраться!
– Погодите, Федор Кузьмич! – забеспокоился мальчик. – Вы меня не так поняли. Я сказал «не грохочу», но это не значит, что…
– Что? Что у них нет повода пожаловаться?
– Ну, в общем, да, – со вздохом признал Павлик. – Вы же знаете – я барабанщик в пионерской дружине!
– Знаю, Павка, слышал, как ты барабанишь на праздниках. И ловко, надо сказать, у тебя выходит!
– Вот! Видите? Вы говорите – «ловко», а они – «грохочешь, громыхаешь»!
– Ага! – сообразил участковый. – Тоись ты хочешь сказать, что претензию тебе предъявили, когда ты репетировал?
– Ну… – Галагура оттянул край шарфа, освобождая пухлые губы и подбородок. – Если уж совсем взаправду, то я не то чтобы репетировал… То есть Тимофей Петрович говорит, что руку нужно набивать постоянно, но мне барабан еще в одном деле помогает.
– Энто в каком же? Ну, ну, не хочешь – не отвечай. – Участковый незаметно усмехнулся. – А только кажется мне, что именно для энтого дела ты и купил монпансье, нет?
Мальчишка неловко всплеснул руками, едва не высыпав из кулька леденцы, покраснел и будто ощетинился.
