Раздолбаи. (Работа по специальности) - Лукин Евгений Юрьевич (книги бесплатно TXT) 📗

– Такое здоровое? – усомнился Ромка.

Дедок Сократыч покачал головой.

– Как сказать, Рома, как сказать… Всё зависит от размеров самих хозяев. Допустим, что окружающий нас мир для них – не более чем микросхема, или как там это называется?.. Я, знаете ли, не кибернетик… Допустим, что глыбы возникают самопроизвольно и каким-то образом вредят работе всего устройства… Скажем, вносят помехи…

– А я сам? – взъершился Ромка, окончательно вовлекаясь в разговор. – Не вношу, что ли?

– Стало быть, причиняемый вами вред, – невозмутимо отвечал дедок, – сущие пустяки по сравнению с тем вредом, которые причиняют эти симпатичные камушки… А представляете, каких трудов в этом случае хозяевам стоило построить ту же «конуру»? Это даже не блоху подковать! Это…

– Дед, а, дед? – внезапно повеселев, перебил Ромка. – Вот ты всю дорогу говоришь: я не физик, я не химик… А ты кем вообще работал?

– В библиотеке, Рома, – с ласковой улыбкой отвечал ему дедок. – Всю жизнь в библиотеке…

– А-а… – с уважением протянул Ромка. – А кем?

Сократыч замялся.

– Н-ну… Словом, в библиотеке.

– Гардеробщиком, что ли? – ляпнул Ромка, раскатавши рот до ушей.

Сократыч обомлел и уставился на него чуть ли не с ужасом.

Неужто и впрямь – гардеробщиком?..

Глава 24

Славный выдался денёк. Впрочем, всё на свете, чего не коснулась рука этого хулигана, неминуемо оказывалось славным. Сандалии, например. Взять подошву – не плоская, как у Люськи с потолка, а утолщающаяся к пятке. Маша Однорукая, чтобы сотворить этакое чудо, чуть ли не всю кольцевую трубу изрезала. Шутки – шутками, а пятка-то – трёхслойная.

С удовольствием ставя на покрытие ладные ножки в новых сандалиях, Лика шла на примерку. Обогнув опору, вовремя остановилась и предостерегающе ухватила Телескопа за пушистое плечико. В каких-нибудь десяти-пятнадцати шагах на приступочке Клавкиного броневичка сидели и беседовали дедок Сократыч и Ромка. А вот этой встречи – не надо!

Хулиган, едва не сломавший всю её жизнь, был возмутительно весел. Чего нельзя было сказать о Сократыче.

– Гардеробщиком?.. – донеслось до Лики с восторженным привизгиванием произнесённое слово, и её даже передёрнуло от омерзения. Какой всё-таки негодяй! Другой бы на его месте в ногах валялся, прощения просил…

– Обойдём-ка сторонкой… – сказала она недоумённо уставившемуся Телескопу.

Они взяли на две опоры левее и прошли по краю площади с пятиэтажкой. Льдистое покрытие отливало привычными глазу слюдяными тонами. Серой коробкой из-под обуви маячила вдали «конура». Свернув в проулок между складчатых бледно-золотистых громад, Лика вновь обрела хорошее настроение и, когда им попался навстречу смешной косолапый Никита Кляпов, остановилась и заговорила первой.

– Добрый день, Никита, – приветливо сказала она. – Ну что? Кончился террор?

Он вскинул вечно опущённую голову и уставился сначала на неё, потом – на важного Телескопа, прижимающего к груди какой-то свёрток. Снова повернулся к хозяйке и, понятное дело, залюбовался. Лика была хороша. Сандалии с перекрещивающимися на щиколотках плетёными ремешками, серебряный балахончик, на шее – проводок, хитро оплетающий три хрустальные, стреляющие искрами пирамидки.

– Добрый день, Лика… Вы имеете в виду…

– Да вот, то, что творилось… Кажется, унялся наш скандалист.

Лицо Никиты стало вдруг по-детски беззащитным, близко посаженные глаза поехали куда-то в сторону.

– Я слышал, у вас с ним… размолвка…

Лика рассмеялась. Что ни говори, а забавный человечек был этот Кляпов.

– Вы мягко выражаетесь, Никита. Ушла я от него. Понимаете? Ушла.

– Что вы говорите… – пробормотал он и пригорюнился окончательно.

– Да бросьте вы, Никита. Трагедии в этом уже никакой нет. Кончилась трагедия.

Он растерянно оглаживал переносицу, снова, наверное, затосковав по очкам, которые можно было в любой момент снять и протереть, собираясь с мыслями.

– Вот и от меня тоже… – грустно сообщил он ни с того ни с сего. – Ушла…

Заждавшийся Телескоп присел на корточки и сердито чивикнул что-то непонятное. Не иначе – на родном наречии.

– Вы были женаты? – поражённо спросила Лика, тщетно пытаясь представить себе женщину, согласившуюся выйти замуж за Никиту Кляпова.

– Да… – вздохнул он, зачем-то осматривая кончик своего ломика. – Сказала, что я гублю не только себя, но и всю семью… Понимаете, у меня были неприятности… Как бы это выразиться?.. Политического характера…

– У вас?!

Диссидентов Лика представляла как-то, знаете, по-другому.

– Да, – смущённо улыбаясь, признался Никита. – Хотя сам я – ни сном, ни духом… Просто работал в обществе книголюбов, заведовал, как ни странно, клубами… И вот организовали там один такой клуб… Честно сказать, я так до сих пор и не понял, что они, собственно, натворили, но шум был большой. Председателя общества выгнали из партии, меня, естественно, уволили – ну и жена… испугалась, короче…

– Йест! – пронзительно предупредил Телескоп.

Оба обернулись. Действительно, в трёх шагах от них стоял жилистый сухощавый Крест и с ленивой усмешкой оглядывал Никиту.

– Начальнице!.. – издевательски-вежливо осклабился он, отпуская полупоклон в сторону Лики, после чего вновь повернулся к Кляпову. – Ты! Трёкало! Слазь с метлы! Там у тебя широкий фронт работ…

И Лика увидела, как Никита (пусть смешной, но всё же культурный, интеллигентный человек) на глазах увядает, опадает… Вот он поглядел на неё виновато, ссутулился – и побрёл прочь. Лика растерянно смотрела ему вслед. Как-то так вышло, что из её жизненного опыта напрочь выпала знакомая многим девушкам ситуация: любезничаешь, скажем, с молоденьким солдатиком – и тут подходит старший по званию…

– Никита!

Он остановился.

– Что вы ему позволяете!.. Как же так можно?..

Перегнул палку Крест, ох, перегнул… Не учёл, что Никита – из тех людей, вытирать об которых ноги можно до бесконечности. Если наедине. Но при свидетелях-то зачем?..

Секунду сутулая спина под белой складчатой простынкой была неподвижна. Потом вдруг судорожно передёрнулась, и Никита Кляпов медленно повернулся к Кресту. Вперив в уголовника совершенно безумный взор, он отцепил от пояса авоську с тремя капсулами и шваркнул оземь. Стискивая ломик, шагнул вперёд, и губы его шевелились, словно Никита затверживал на память какую-то стихотворную строфу.

– Ты! Ёрш опомоенный! – пронзительным, срывающимся на фальцет голосом выкрикнул он, глядя Кресту в глаза. – Гуливаном? Горлохватом набушмачился?.. Осину – не гну! Устриг?

Оцепенела не только Лика – оцепенел и Крест. Повторялась история с Валаамовой ослицей. Во всяком случае, Никита Кляпов, внезапно заговоривший по-свойски, представлял собой не меньшее чудо.

Но Никита, увы, непредумышленно повторил при этом ошибку самого Креста. Такие слова следовало произносить с глазу на глаз, но уж никак не в присутствии Лики.

Опомнясь, Крест с искажённым лицом шагнул навстречу и вырвал ломик из рук Никиты. Из-за дальней опоры немедленно вылетела зловещая торпеда надзорки. И тут в игру вмешалось ещё одно действующее лицо.

– Йоц! Йоц! – Взъерошив от восторга седую шёрстку, Телескоп запрыгал вокруг Креста, одной лапкой прижимая к груди пакет, а другой (чтобы уточнить, кого именно здесь зовут ершом) тыча в онемевшего от злобы уголовника.

По гроб жизни должен быть Никита Кляпов благодарен Телескопу за безумный этот поступок. Ломик свистнул и с хрустом опустился на непрочный череп зверька. Вместо того, чтобы опуститься на столь же непрочный череп самого Никиты.

Запоздало треснул неслыханной силы разряд. Никиту отшвырнуло. Крест подпрыгнул, выронил ломик и упал, как бы сразу прилипнув всем телом к стеклистому покрытию. Даже попятившаяся Лика, которую от места щелчка отделяло несколько шагов, – и та ощутила, как волосы её шевельнулись и затрещали.