Нет повести печальнее на свете... - Шах Георгий Хосроевич (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗

– Вы раскрыли перед нами целый мир, – с чувством сказала Ула. – Господи, до чего же мы невежественны!

– Признаться, я не понял половины из того, что вы говорили, синьор Дезар.

– Догадываюсь, Ром. Но, думаю, вы поняли главное: доведя профессионализм до абсурда, выбросив за борт искусство, основатели нашего общественного строя обрекли гермеситов на убогую жизнь. Я уж не говорю о прелестях профессионального кланизма. Испытав их на собственной шкуре, вы сами сумеете дать этому благословенному принципу надлежащую оценку.

– Кто вы? – неожиданно спросил Ром. Дезар смутился.

– Я философ, ты уже знаешь, представитель вымирающего клана. Не численно, нет. Филов у нас более чем достаточно, а вот истинных философов, увы, остались единицы.

– Я не о том. Простите, не хочу оскорбить вас, но отец рассказывал, что существует какая-то секта, выступающая против профессионального кланизма. Не помню, как она называется. Он говорил, что ее члены – самые злостные преступники.

– Тебе пришло в голову, что и я вхожу в эту секту? Кстати, они так себя и называют: универами.

Ром смущенно кивнул.

– Какой ты нескромный, – упрекнула его Ула. – Извините его, он ведь темный агр, – пошутила она, чтобы как-то разрядить обстановку.

– Почему же, я люблю прямых людей. Нет, дружок, я не принадлежу ни к каким сектам, потому что вообще не верю в бога.

Весь следующий день Ула и Ром провели со своим новым другом, набираясь мудрости и открывая для себя вещи, о которых не имели никакого понятия. Они были буквально оглушены этой стремительной атакой на предрассудки, укоренившиеся в их сознании, инстинктивно сопротивлялись, чтобы в конце концов уступить одну позицию за другой и позволить себя переубедить. Обращая молодых людей в свою веру, или, вернее, безверие, философ радовался тому, что тяжелая мыслительная работа отвлекала их от горьких размышлений о судьбе близких и собственном будущем, казавшемся беспросветным.

Поздно вечером в дверь позвонили, и Дезар впустил в квартиру толстую блондинку неопределенного возраста с ярко накрашенными губами и размалеванными щеками. Ула и Ром были удивлены, когда он предложил им выйти из своего убежища на кухне и познакомиться с его вульгарной гостьей.

– Синьора Петра, – представил он.

– Очень приятно, – сказала дама, пожимая руку Рома с кокетливой ужимкой. – Обожаю красивых молодых мужчин. – Затем она фамильярно потрепала Улу по щеке, что та восприняла без восторга.

– Синьора взялась вывезти вас из города и доставить в безопасное место, – объяснил Дезар.

– При том условии, что назначенная сумма будет выплачена заранее.

– Аванс вы получили, а остальное – по завершении операции.

– Цены безбожно выросли, помидоры нынче на рынке шли по двадцать сестерций, а о мясе и сказать страшно.

– Ну и что?

– А то, – нагло заявила блондинка, поправляя гигантский шиньон на голове, – что не мешало бы прибавить.

– Позвольте, вы дали согласие…

– Да, но до рынка. Кроме того, я рискую своей незапятнанной репутацией.

– В таком случае мы отказываемся от ваших услуг. До свиданья, синьора, и не забывайте, что вы обязались держать язык за зубами.

– Именно за это я оставляю у себя аванс. Мое почтение, молодые люди. – Она сотворила подобие книксена с грацией мула и мелкими шажками засеменила к выходу.

Ром и Ула с удивлением наблюдали за этой сценой. Неужели философ решился доверить их судьбу такой особе? И тут вдруг Рома озарило.

– Да это же наш ячменный бочонок! – воскликнул он.

– Ты таки узнал, негодный, – сказал Сторти, снимая с себя парик. И бросился обнимать молодых, уделив предпочтение Уле.

– Я всегда знал, что у меня выразительная спина, – сказал наставник с гордостью. – Придется показывать полиции только фасад. Но в целом испытание прошло успешно.

– Для чего понадобился этот маскарад?

– Я думал, ты умнее, сын мой. За мной установлена слежка, и не превратись я в прекрасную даму, так только навел бы на вас сбиров. [3]

– Как отец? – с тревогой спросил Ром.

– Потихоньку поправляется, не беспокойся. Что до твоей матери, то ей пришлось пожертвовать тремя своими платьями, чтобы одеть синьору Петру.

– Что за дурацкое имя?

– Прошу не оскорблять моих чувств, – возмутился наставник, теперь уже, правда, бывший. – Так звали мою первую возлюбленную. Какая была дива! Души во мне не чаяла. До сих пор пишет прелестные письма.

– А Гель?

– О нем пока ничего не известно. Не жалей, – жестко сказал Сторти, – он того не стоит.

Рому горько было слышать такой бескомпромиссный отзыв о своем брате от мягкого и великодушного Сторти, но он не стал возражать. Даст бог, Гель возьмется за ум, материнская отповедь не может пройти для него бесследно.

– Ну а сам ты, дружище, как твои дела?

– Превосходно. Меня наконец выставили из Университета, чего я давно и безуспешно добивался. Я теперь вольная птица, начну по твоему примеру изучать математику или стану философом, как наш любезный хозяин.

– Насколько я могу судить, вы философ от природы, – сказал Дезар.

– Мерси, синьор, за комплимент, хотя, будучи агром, я должен был возмутиться.

– Сторти, милый, мне так стыдно, что из-за нас вы лишились своего места, – сказала Ула.

– Не тревожься, девочка, я не пропаду. Не будем говорить об этом, сейчас у нас дела поважнее. – Он сходил в переднюю, принес оттуда саквояж, распахнул его и сказал Рому: – Вот, облачайся.

– Что там?

– Платье для племянницы синьоры Петры.

– Как, ты и меня хочешь обрядить?

– Тебя в первую очередь. Надеюсь, ты не забыл, что твоя физиономия известна всему Гермесу?

– А как же я? – спросила Ула. – Меня ведь тоже могут узнать.

– Принцип маскировки прост: тебя мы выдадим за моего племянника. Так что вы с Ромом будете брат и сестра, не вздумайте обниматься на публике. Ром, отдай ей свои штаны.

– Но я утону в них, – запротестовала Ула.

– Что-нибудь придумаем. Я захватил кучу булавок. Поражаюсь собственной предусмотрительности.

Переодевание заняло много времени, сопровождаясь смехом и шутками. Наконец философ, придирчиво осмотрев дородную синьору, которая решила провести с племянниками отдых в Свинцовых горах, нашел, что можно рискнуть.