Восковые фигуры - Сосновский Геннадий Георгиевич (читать книги онлайн полностью без сокращений .TXT) 📗
Стоявший в углу робот неожиданно вмешался.
— Мадам Уилла считает более верным другой подход: цепная реакция добра. Человек заряжается энергией добра и передает ее другому…
— Чепуха! — Герт повернул голову, озадаченный. Почему Руо принял не его, а ее сторону? — Захаркин передает энергию добра? И каким же способом, любопытно? Когда на троих скинутся? «Вася, ты меня уважаешь?
Герт умел жестоко иронизировать, Уилла перед ним явно пасовала. И однако, глядя в ее распахнутые с укором глаза или на то, как гневно сдвигались ее брови, а вся тонкая фигурка напрягалась в порыве негодования, он ловил себя на том, что любуется ею, и сдавался. Всегда сдавался.
— Кстати, заодно я решаю здесь их вечную проблему с питаньем и жильем, — проворчал он с кривой усмешкой. — Чтобы прокормить минигопса, мышиной порции достаточно, а чтобы расселить их всех, хватит одного небольшого домика где-нибудь за городом среди природы. Видишь, как хорошо. Все счастливы, все довольны! Люди будут специально приезжать посмотреть, как в зоопарк. Чем не культурное мероприятие!
Уилла отошла к окну и долго так стояла, скрестив руки, с выражением печали. Наконец сказала:
— Герт, я боюсь! Я правда очень боюсь. Ты не о том говоришь. С каждым днем мы отдаляемся друг от друга, разве не заметно? И это сейчас. Проще было бы, наверно, согласиться, довериться тебе во всем и ждать. Почему я протестую?
— Да-да, очень хотел бы это знать! Почему? Сомневаешься в правильности выведенной мной формулы?
Помолчав, она продолжала, следя за своей мыслью:
— Я не раз думала об этом. С тех пор как возник патриархат и мужчина оттеснил женщину, все, что было главным для человека и всегда останется таким, — любовь, доброта, сострадание к ближнему, то, что несет в себе женское начало, стало второстепенным. Ах, эта борьба страстей, — самолюбий, жажда власти и стремление подчинить себе все и вся! Люди сделались пешками, запутались в тенетах мужского эгоизма. Бредовые идеи, реки крови, миллионы искалеченных жизней…
То был ее конек. Герт слушал вполуха, чуть морщась, перебил:
— Иначе общество не в силах было бы подняться выше своих физиологических потребностей. Созидающий ум должен быть свободен от инстинктов.
— Герт, не будем забираться в дебри, — сказала Уилла. — Вот послушай. Недавно я побывала на судебном заседании. Какой-то пьяный шофер сбил пешехода, и тот скончался на месте. Жена потерпевшего, знатная дама, судя по внешности, жаждала крови. Этот человек даже не защищался, сидел с раздавленным, серым лицом, какое бывает у приговоренных к смерти. Почему-то мне захотелось глубже проникнуть в его историю. Я сделала это методом глубокого погружения, когда удается прорваться в иное информационное поле, тебе это известно.
— Еще бы! — перебил он. — С помощью этих фокусов мы пока что зарабатываем на пропитание. А кроме того, я, как идиот, по твоей милости… Черт возьми, это невыносимо!
— Успокойся, дослушай до конца. На чердаке соседнего дома покончила с собой жена шофера, случайно узнала, что смертельно больна и надежды нет. И это в тот момент, когда оба с нетерпением Ждали ребенка. Можно понять ее отчаяние и великое мужество: чтобы избавить его от ненужных страданий, она решила уйти из жизни незаметно, как бы исчезнуть. Дом был нежилой, и муж, думала она, долго еще будет ждать, надеяться: а вдруг отыщется. Но дверь случайно взломали, и все обнаружилось. Он ничего не знал об истинной причине, о том, что то было последнее, отчаянное проявление ее любви. На меня смотрели с холодным недоумением: кто такая, откуда? Конечно, ни одно слово не было принято в расчет, водителю намотали на всю катушку, как они здесь выражаются. И однако мне не забыть его взгляд, когда я все объяснила и этот человек все понял, осознал, что любимая женщина совершила поистине благородный подвиг ради него, он будто из мертвых воскрес и с невниманием выслушал приговор. Ах, этот твой нетерпеливый жест! — воскликнула Уилла. — К чему такие длинноты!
— Я действительно не понял — к чему, — подтвердил Герт. — Чтобы лишний раз напомнить о своих дурных предчувствиях? Я не верю в них.
— А к тому, что есть правда мнимая и правда подлинная. Мнимая правда всегда на поверхности. А путь к правде подлинной… Женское сердце угадывает ее, даже если она спрятана глубоко. — Уилла умолкла и опять невнимательно посмотрела на окрашенное заревом небо. — Я знала, что это произойдет. И готова была бы простить, примириться… Да, каждый человек должен оставаться, каким он создан, если им движет любовь к людям, а не одно лишь дьявольское честолюбие.
Философ поднял руки, как бы призывая к милости.
— Уилла, умоляю! — вскричал он. — Когда ты пускаешься в свои рассуждения, я должен пилюли принимать во избежание сердечного приступа! — Теперь он смотрел на нее острым насмешливым взглядом. — Ах, тебе жаль этих несчастных малюток? Минигопсы — всего лишь исторический мусор, прах под ногами. Его надо просто вымести, чтобы навести чистоту. Да, ты права, к людям я равнодушен. А за что их любить? Любят не людей вообще, это пустая демагогия, любят близкого человека, вполне конкретного. Разве так называемые революционеры древности шли на каторгу, на казнь из любви к людям? Они делали это во имя идеи, в которую фанатично верили. Или дешевая романтика. Идея во имя человека и человек — разные вещи…
— Ах, ты предельно откровенен! Значит, и ты сам…
— Вовсе нет. Важна не любовь к ближнему, а совпадение существа идеи с его интересами. А те, в чьих умах идеи рождаются…
Уилла с болью почувствовала, что этот их разговор ставит последнюю точку. Стоит ли бесполезный спор продолжать?
— Герт, я не могу жить в мире абстракций, как ты. То, что для тебя исторический мусор, для меня живые люди. Они тоже стали жертвой эксперимента. И они нуждаются в помощи. И в любви тоже, — добавила, чуть помедлив.
Философ сел, откинувшись в кресле, смотрел в упор с выражением иронического понимания. Уилла вспыхнула и отвернулась. Его дьявольская проницательность помогла ему догадаться, о чем она сейчас подумала.
— Вот мы и добрались до сути, — сказал тот, прищурив глаз. — В наших мыслях прекрасный Юноша с голубыми глазами. Так вот откуда потянуло холодком. — Он не сводил с нее глаз. — А все прочие рассуждения… Они дым, ничто.
Уилла вызывающе тряхнула головой, гордо изогнулись брови.
— Если тебя интересует это… У меня нет секретов! Ну и что? Да, мы с ним встречались. На том же самом месте и совершенно случайно.
— О да! Помню, как он на тебя тогда смотрел… Мне показалось, он был близок к обмороку. Такое зрелище! И вы встретились совершенно случайно, особенно учитывая твою способность внушать мысли на расстоянии. Он, конечно, признался тебе в любви?
— Не иронизируй! — сказала Уилла с легкой досадой. — Представь, мы понимали друг друга с полуслова. Он как будто не из этого времени! — Очень милый мальчик. — Она рассмеялась и задумалась. — Этот человек обладает удивительной способностью предвосхищать события. Он писатель и в своем романе предвосхитил даже наше появление в этом времени во всех деталях. Я думаю, это свойство тех, кто доверяет не рассудку, а лишь своему внутреннему, божественному видению.
Философ стоял теперь, скрестив на груди руки, и слегка кивал головой, как бы подтверждая сказанное. Проговорил внешне спокойно:
— Конечно, ты не могла остаться равнодушной. Женское сердце как флюгер, поворачивается в ту сторону, откуда ветер дует. Приходится делать выбор. Ну, смелее! Итак?
— Герт, ты должен меня понять! У меня нет здесь друзей. И даже ты… — Уилла отошла к окну, как бы обозначив возникшее между ними расстояние. Отрешенно уставилась в темноту ночи, и вся ее тонкая стройная фигурка выражала душевное смятение и печаль. — Не знаю. Ничего пока не знаю. Потому я и говорю, что боюсь.
Пришелец вскинул руки как бы в насмешливом отчаянии. Воскликнул:
— Ну хорошо! Допускаю, при иных обстоятельствах это был бы опасный соперник, твой писатель. Но ревновать к призраку… Посмотри на него глазами нашего времени. Его нет на свете, он давно умер, не осталось даже следов его пребывания на земле! Здесь только двое живых — ты и я! Только ты и я! — с силой повторил Герт, глядя на Уиллу горячими глазами. Что-то вдруг переменилось в нем, будто внутренняя преграда рухнула. — И если ты обещаешь… — Он взял ее за руки, сел и властным движением притянул к себе. — Ты мне нужна, нужна! Обещай, что никогда… Ну хорошо, я сделаю то, о чем ты просишь. Не могу тебя потерять, не хочу. Считай, что ты поединок выиграла.
