Клей - Веди Анна (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt) 📗
Запиликала сеть на его запястье. Оливер поднимает руку, смотрит. Ангелина. Какая прелесть! Он пишет ей ответ, что через тридцать минут будет на связи, а пока он в толпе и не может говорить. Он решает, что на этом его прогулка закончена, тем более, он не совсем понимает, где находится. Оливер поднимает руку вверх, голосуя такси-клаудузу. Тут же сзади слышит сигнал пробирающегося сквозь толпу транспортного средства. И через двадцать минут он уже в своём номере. Скинув влажную одежду, он закидывает её в сухожаровой шкаф. Сам заходит в душ, быстро ополаскивается и согревается. Одевшись в тёплую и сухую одежду, вызывает Ангелину. Она, как всегда, лучезарная и счастливая, трансформируется рядом с ним в виртуальном пространстве.
– Я уже соскучилась, – говорит она вместо приветствия. – Вот ведь как здорово расставаться. Тогда понимаешь свои чувства.
– Я тоже соскучился и сейчас предпочёл бы быть рядом с тобой на Микзе, в спокойном безмятежном мире. Здесь кругом хаос.
– Ну, это я знаю, не новость! На Земле хаос и беспорядок, бардак, и, вообще, жесть, – декларирует она.
– Ладно, теперь о деле. Сегодня я нашёл место, где находится София. Мне помогли мои трейдеры, с которыми я когда-то давно работал. Они хакеры и знают различные гениальные приёмы слежения и поиска.
– А что она там делает?
– Это и для меня вопрос. Её сеть лежит в куче барахла, и трейдеры видели только этого молодого человека, – Оливер показывает фотографию мужчины. – Я уже пробил, это Макс Негулески. Вот тебе его полные данные, – Оливер отправляет Ангелине всю информацию, которую собрал. – Может, ты ещё что-то найдёшь.
– Ты думаешь, она в плену, похищена этим Максом?
– Кажется, да, а на что ещё это похоже?
– Мда… Что собираешься делать?
– Сегодня иду напролом. Уже прикупил инструментик каларез. Попробую вечером, когда здесь стемнеет. Это уже через пару часов. Немного отдохну и двинусь в путь.
– Ой, я буду волноваться. Если ты не выйдешь на связь в течение двенадцати часов, что мне делать?
– Вот тебе адрес трейдеров. Связывайся с ними, и решите совместно. Этим ребятам можно доверять, они надёжные.
– Хорошо. Желаю тебе удачи, и будь осторожен. Береги себя!
– Хорошо, буду. Пока, дорогая.
Ангелина отключается. Она чувствует себя нехорошо. Какое-то беспокойство на уровне живота, даже лёгкая тревожность. И не отпускает уже сколько времени. Сёрфинг на время снял это ощущение, а сейчас опять. Она пытается проанализировать, что с ней происходит. С одной стороны, ей дорог этот человек, и она не хотела бы, чтобы с ним произошло какое-то несчастье. С другой стороны, она сама его попросила помочь практически посторонней девушке, то есть направила его на этот путь. Но ведь он взрослый человек, и сам несёт ответственность за свою жизнь. Так почему же при мыслях об Оливере у неё в животе колики, и в мозгу вертится рулетка «Поле чудес. Сектор миллион», как она иронично говорит себе при интенсивных переживаниях. Пройдёт – не пройдёт. С рук сойдёт – не сойдёт. Как же она любит риск! Этот кайф от риска. Адреналин. Ведь далеко не все люди такие, не все любят опасность. Вот она любит, и Оливер тоже любит. По крайней мере, он говорил это раньше. Хотя в последнее время он, кажется, успокаивается. А может, его стремление к опасности было результатом ухода от переживаний об умершей жене? Ведь именно в тот момент они и познакомились. Что ж, если это так, это хороший знак. Он уже пережил смерть и приходит в норму, возвращается к своему естественному образу мыслей и восприятию. Тогда, возможно, Ангелина перестанет связывать с ним своё будущее, и они так и останутся просто друзьями, а их отношения так и не станут чем-то большим. Он рискует, чтобы заглушить боль, а для неё риск – её сущность. У неё в мозгу такое содержание эндорфинов. Не зря же она генетик. Она уже изучила всё, что касается нейромедиаторов. И ничего тут не изменишь. Она такая родилась.
В философской праздности проходят часы, и Ангелина не замечает их. Они просто текут и текут плавным ходом через неё. Торопиться некуда. Её размышления дают успокоение, возвращают внутренний комфорт, проясняют ситуацию и отношение к ней. В конце концов, ей только и остаётся, что находиться в этой лёгкой тревожности, зная, что это не будет вечно, что это надо пережить. Главное, она здорова и живёт полной жизнью. Сейчас она пойдёт в институт, и ей предстоит исследование нематод. Это очень интересно и поглощает всё её внимание. А Оливер – взрослый мужчина, разберётся сам.
В Санкт-Петербурге наступает вечер и Оливер, снарядившись в бойцовский брезентовый костюм, оставшийся со времени учёбы в институте, устойчивый к ножевым порезам и пуленепробиваемый, берёт рюкзак с каларезом и тросом на всякий случай и выходит в сырой вечер.
По вечерам запах гниения уменьшается. То ли выветривается за день, то ли ночь укутывает его тьмой, то ли он впитывается в поток людских тел, вдыхающих его. Так или иначе, но вечером он слабеет. А в небе его вообще нет. В таком случае лучше жить ночью, думает Оливер. Без вони и кучи народа. И тут же осаживает себя за такие мысли. Не всем же так повезло, как ему. Хотя каждый – творец своей судьбы. Если ему и повезло, значит, он достоин этого, значит, он много работал и старался. «Везение – результат тщательной подготовки», – сказал кто-то из великих.
Выйдя на крышу дома, он сигналит красным фонарём ночного видения для привлечения внимания клаудуза и в ожидании слышит звуки скрипки. Кто-то музицирует. Ошибается, снова пытается взять нужную ноту и проиграть миниатюру. Несмотря на смерть вокруг. Как последняя попытка остаться в живых. Оливер думает, что это хороший знак. Он усаживается в подлетевший клаудуз, говорит пункт назначения и ещё раз прокручивает в голове план действий. Ощущает лёгкий страх и тревогу. Это естественно.
Он планирует разрезать дверь и вломиться в чужое жильё, а гарантии, что София именно там, не особо-то большие. Может, трейдеры ошиблись, всем ведь свойственно. По просьбе Оливера клаудуз припарковывается чуть подальше от названного адреса. Через три минуты он подходит к двери дома. Несмотря на то, что уже двадцать три часа и темно, ни в одном окне фасада не горит свет. Он огибает дом, и здесь видит свет на втором этаже. Очень слабый, как от светильника-ночника. Он огибает следующий угол, потом ещё. Обойдя дом, он решается вломиться в дверь со стороны, как раз противоположной к светящемуся окну. Достаёт свой каларез, включает его и, проведя лазером по двери, вырезает прямоугольник в свой рост. Ножом подтягивает на себя и вынимает кусок. Осторожно. Шума практически не создаёт.
Теперь, когда есть вход, он стоит и прислушивается к тишине. Всё тихо, ни шороха, ни шелеста, ни свиста. Где-то далеко гудят машины и клаудузы. Вдохнув полной грудью и выдохнув, он входит в дом. Здесь кромешная тьма, и он включает подсветку на сети. Направляет руку по сторонам. Это какой-то чулан. Много хлама и барахла, кругом пыль и грязь. И воняет хуже, чем гниением. Какой-то мертвечиной. «Ужас, – мелькает в его мозгу. – Это просто чулан, и он не ведёт в дом. Придётся снова вырезать дырку или поискать другой вход. Какая разница? И там придётся вырезать. Ладно, раз уж зашёл сюда, так дальше и двинусь, вырезая и устраняя преграды на своём пути». Он опять достаёт каларез и вырезает отверстие в стене. Пролазит. Сейчас он попадает в коридор. Здесь пусто. Ни картин, ни ламп, ни стульев. Совсем пустой коридор. И даже нет никакого хлама, как это обычно бывает, – там мешочек валяется, там тряпочка. Ничего. Он выбирает направление и идёт сначала направо, здесь коридор заканчивается дверью. Оливер открывает её. Это ванная и туалет. Он заходит, видит туалетные принадлежности и предметы.
Здесь живут люди, один или два человека. Хотя зубная щётка одна, на полке стоят женские духи и мужской одеколон. Духи какой-то очень старой марки, которую уже давно сняли с производства. Шанель № 5. Мужской одеколон обычный, такой продаётся на любом интернет-портале. На верхнем ободке раковины он замечает капли крови, как будто смывали и не заметили. Уже засохшие. «Может, кровь из носа шла?» – предполагает Оливер. Он открывает шкафчик и видит лезвие, тоже столетней давности. Опасное лезвие. И на нём остатки крови. Он трогает пальцем острую сторону. Она затупилась, непонятно, как режет. «Неужели хозяин – суицидник, извращенец, получающий кайф от боли и вида крови? Есть такие больные люди. Да, не хотелось бы иметь дело с отмороженным маньяком. И если София здесь, жива ли она ещё?» Оливер разворачивается, чтобы пойти дальше и вздрагивает, потому что у входа в комнату стоит высокий мужчина-альбинос с ухмылкой на губах, а в руке он держит что-то вроде пистолета.
