Гонки с дьяволом - Кузьменко Владимир Леонидович (читать книги без сокращений TXT) 📗
– Думаю, что может. Танки у них, вертолеты. Нам тоже это нужно.
– А ты сможешь обучить моих вояк?
– Конечно!
– Ну и добро! Надо пошарить там на воинских складах. У нас были грузовики. Но, черт подери, наши хлопцы аккумуляторы посадили.
– Их надо перебирать. А что, у вас нет ни одного шофера или механика?
– Ха! Тут у нас шоферы больше по чужим квартирам и карманам! Нет, такие, что баранку крутить могут, есть! А вот чтобы починить что-нибудь, так хрен! Словом так, парень… как тебя зовут?
Я назвался.
– Виктор значит… Ну, хорошо… Так вот, Виктор, ты посмотри там, что к чему, перебери эти аккумуляторы и потом обучи ребят. Вот «тачку», например, водить твою.
– Одной моей «тачки» будет маловато. Надо иметь хотя бы три танка и столько же вертолетов.
– Так кто будет вертолеты водить? Это же сколько учиться надо?
– Ничего! Нужда заставит – быстро научатся. К лету должны быть готовы, а нет, так надо отсюда сматываться подальше.
– Ты думаешь, к лету сюда пожалуют?
– Обязательно!
Он прищурился.
– А не раньше?
– Может и раньше.
– Ты, я вижу, беспокоишься.
– Как мне не беспокоиться. Вас если поймают, то кого как. Кого к стенке, а кого в солдаты. А меня уж точно к стенке, а то и повесят. Как пить дать!
– И то верно! Слушай! Расскажи-ка ты мне о себе подробнее, – приказал он, делая знак стоящим в дверях бандитам, что они могут идти.
Я рассказал ему всю правду о себе, ничего не утаивая, кроме последних месяцев моей жизни.
Он слушал внимательно, несколько раз переспрашивал фамилии моих бывших «друзей» – уголовников. Оказывается, некоторых из них он знал. Как бы проверяя меня, он расспрашивал как они выглядят внешне, по какой статье сидели и т. п.
– Так выходит мы с тобой коллеги! – сказал он в заключение, – только я был раньше прокурором, а ты – адвокатом. Так что, коллеги-противники, – он засмеялся своей шутке.
– В общем, теория твоя мне кажется верной! – заключил он после того, как я изложил ему те свои доводы, которые приводил Владимиру в памятный день крушения моих планов, – я сам тоже приблизительно придерживаюсь таких же взглядов, – он стал вдруг говорить иным, более культурным языком, не вставляя жаргонные словечки:
– Вы правы, – он внезапно перешел на «вы», – в том, что при данной ситуации общество деградирует до более ранних ступеней своего социального развития. Мы это с вами понимаем. А то, что вам и мне независимо друг от друга пришла идея использовать для этой цели уголовников, подтверждает, что мы с вами выбрали верный путь. Действительно, нам нужны решительные исполнители наших замыслов. А именно такие люди, которые в своей социальной морали как раз находятся на этом исходном уровне. Другие для этого мало пригодны. Пока до них дойдет истина, можно погибнуть в этой заварухе и не создать никакой организации. А организация нужна во что бы то ни стало! Без организации человечество обречено на гибель. А что касается внешнего проявления, то что тут можно поделать? Приходится мириться, да и самому не отставать, если хочешь иметь авторитет среди этой братии. Впрочем, ко всему можно привыкнуть! И вам советую не выделяться. Иначе вас не поймут. Здесь долго не раздумывают! Знаете, – продолжал он, – у меня до сих пор, пока вы мне не рассказали всего и не изложили свои взгляды, было сомнение. Теперь я вам верю как себе, потому что вижу в вас единомышленника.
Сейчас это был совсем другой человек. Это был не простой главарь банды, а мыслящий человек. И от этого становилось еще страшнее. Собственно говоря, это была гиперболизированная копия меня самого, моего короткого, но неизгладимого прошлого. Сгладится ли когда-нибудь оно в памяти? В моей и тех людей, которые были тому свидетелями?
– Сейчас мы с вами перекусим. И еще раз хочу вам напомнить: не удивляйтесь и не выделяйтесь. Будьте как все. Берите пример с меня. Иначе мы с вами быстро окажемся здесь инородным телом! И вот что! Мы с вами культурные люди среди этого сброда. Но свою культуру надо прятать подальше. Вы меня извините, но при всех я буду говорить вам – ты!
– Да, конечно, я понимаю!
– И это еще не все! Вам может быть будет трудно преодолеть себя, но прошу вас это сделать, иначе я не гарантирую вам безопасность. Вы не только не должны вмешиваться, если увидите что-то такое, что вам может не понравиться, но и сами вести себя так же! Это обязательно! Вы меня поняли? Я еще раз вас предупреждаю! Иначе вас могут принять за шпиона и тихо прирезать!
Он мне давал советы, но в них видна была попытка самооправдания. Ему, видимо, доставляло удовольствие снова почувствовать себя на какое-то мгновение «культурным» человеком, он хотел, чтобы именно так я его и воспринимал: как человека, который ради высшей цели вынужден маскироваться, приспосабливаться к окружающим. Может быть это была игра, а может быть, в какой-то мере и правда. Я не смог этого понять. Но в то же время он дал мне ценный совет, не последовав которому, я был бы мгновенно «засвечен».
Степан Можиевский был великолепным артистом. Он умел мгновенно преображаться. Когда я впервые его увидел, передо мной был обыкновенный бандюга, и вдруг эта маска слетела, и на меня смотрели умные, проницательные глаза. Так что до сих пор я не знаю, который из двух Можиевских был настоящим. Мы еще не раз с ним встречались наедине, и я ловил себя на мысли, что говорю с другим человеком.
Мне приходилось участвовать в пьяных оргиях, которые сопровождались самым гнусным развратом и насилием. Вокруг Можиевского сформировалась элита из двенадцати человек.
– Мои двенадцать апостолов, – говорил он, – ты будешь тринадцатым.
Можиевский не отставал от своих приближенных ни в пьянстве, ни в разврате. Я заметил, что он зорко следит за мной во время таких оргий и постарался не «засвечиваться». Это только Штирлиц мог хранить верность своей советской супруге, не вызывая подозрения у коллег. Я не Штирлиц. Честно говоря, мне до омерзения противно вспоминать свое поведение. Но что делать? Единственное, что доставляло облегчение – это сознание того, что осталось недолго и что этот вертеп насилия и разврата будет скоро уничтожен.
Мне еще не удавалось выбраться в лес, где я спрятал рацию. По-видимому, бандиты не совсем мне доверяли, так как не оставляли одного. Один раз мне удалось посетить крепостное хозяйство или жилище рабов. Обычно там, в самом селе, жил десяток бандитов, которые утром выгоняли людей на работу, охраняли стадо и работающих в поле людей от собак. О том, чтобы уничтожить собачьи городища здесь не додумались. Поэтому каждый день в поле и на лугах слышны были автоматные очереди.
Скота было много: около четырехсот коров, большая свиноферма, в каждом дворе бродили куры. Зерновые уже были убраны и люди теперь выгонялись на сбор картофеля.
При первом посещении мне так и не удалось избавиться от сопровождающих меня бандитов и переброситься хотя бы несколькими словами с работающими в поле людьми. Я обратил внимание, что в поле было сравнительно много мужчин.
– Сколько у вас этих? – поинтересовался я у своих спутников.
– Где-то около шестисот.
– А мужиков?
– Двести наберется.
– Это все?
– Нет, еще в усадьбе. Ну,там больше баб.
– У вас большое хозяйство! – сказал я Можиевскому вечером, когда мы остались одни.
– Я думаю его расширить! К сожалению, все труднее и труднее добывать людей. Километрах в двухстах мы уже всех подобрали.
– И в Польше тоже?
– Да, но там очень мало кто остался. Больше – в Белоруссии. Здесь в лесах много глухих сел.
– А вы не пытались поискать среди них людей с техническим образованием или, по крайней мере, знающих технику? Ведь в селах должны были быть механизаторы.
– Вы представляете как мы их брали? Вы думаете, что они согласятся нам помочь? Лопатой копать – можно заставить, сено косить, пахать. Но попробуй заставить его показать свои знания и умение. Да он в жизни не признается!
– Но полевые работы не легче. Я думаю, что если бы по-хорошему, то многие согласятся работать по специальности.
