Чужак в стране чужой (Чужак в чужой стране) - Хайнлайн Роберт Энсон (читаемые книги читать .txt) 📗
Профессиональные занятия доктора Харшоу заключались в натягивании носа честнейшей публике, а хобби — в подрыве всех и всяческих основ и устоев; жизнь он вел (вполне сознательно, по личному своему свободному выбору) паразитическую, а к «спешке» относился почти по-марсиански. Прекрасно понимая, сколь коротка эта жизнь, и не обладая верой в бессмертие души ни по марсианскому, ни даже по канзасскому варианту, он решил прожить каждые из драгоценных ее мгновений так, словно мгновение это вечность: без надежды и страха, но зато со смаком. Чтобы добиться желаемого, не требовалось ничего столь экстравагантного, как дворец наслаждения Кубла-хана , но и диогеновой бочки было маловато; избранная Джубалом золотая середина представляла собой участок в несколько акров, окруженный электрифицированной изгородью, и четырнадцатикомнатный дом с шустрыми секретаршами и также с прочими удобствами. И скромный сей приют, и публику, его населявшую, нужно было как-то содержать; Харшоу избрал для этого путь, дававший максимальный доход при минимальных усилиях, — как ни говори, лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным. Харшоу желал жить в ленивой роскоши, делая исключительно то, что нравится Харшоу.
Сейчас уважаемый доктор был крайне раздосадован, что обстоятельства вынуждают его к ненавистной спешке, и ни за что не признался бы даже самому себе, что втайне получает от спешки этой удовольствие.
Он хотел переговорить с самым высоким чиновником планеты и понимал, что система хлопальщиков делает такое желание практически невыполнимым. Харшоу не заводил приличествующих своему положению штата хлопальщиков; он подходил к телефону сам и с большим удовольствием: как знать, а вдруг это какой-нибудь малознакомый тип, на которого можно будет наорать, чтобы не беспокоил занятого человека, без дела — без дела, конечно же, по мнению Харшоу. Он понимал, что в Правительственном дворце все совсем не так, что мистер Генеральный секретарь так вот просто к телефону не подойдет. Но за плечами Харшоу была многолетняя практика преодоления всех и всяческих препон; он позавтракал и бодро взялся за дело.
Чтобы прорвать первые линии обороны, ему хватило собственного имени. Худо-бедно, но Харшоу все-таки дотягивал до высокого титула «ВиАйПи», а потому трубку в разговоре с ним не бросали. Переходя от одного секретаря к другому, он в конце концов завяз на весьма благовоспитанном молодом человеке, который готов был слушать что угодно и сколько угодно времени, но даже и не собирался соединять его с достопочтеннейшим мистером Дугласом.
Харшоу понимал: скажи он, где сейчас находится Человек с Марса, и все закрутится со страшной скоростью, только вот в ту ли сторону закрутится? Нужно думать, упоминание имени Смита поднимет на ноги всю «королевскую рать», а шансы на разговор с Дугласом сведутся к нулю. Такой вариант Харшоу не устраивал — на карте стояла жизнь Какстона, а потому нельзя было рисковать, что все дело сорвется из-за чрезмерного рвения исполнителей, либо из-за недостатка у них полномочий.
Разговор с вежливым секретарем давно утратил всякий смысл, но тянулся и тянулся, нудно и тоскливо.
— Молодой человек, — взревел в конце концов Харшоу, — если вы сами ничего не можете, так свяжите меня с кем-нибудь, кто может. Ну, хотя бы, с мистером Берквистом.
Лицо на экране мгновенно утратило улыбку; ну вот, милок, со злорадным удовольствием подумал Джубал, не такой уж ты и непрошибаемый. Успех нужно было развивать.
— Ну так что? Вы пошевелитесь наконец, или нет? Свяжитесь с Джилом по внутренней линии и расскажите, сколько времени вы меня тут проволынили.
— Никакого мистера Берквиста здесь нет, — бесцветным, как у автоответчика, голосом сообщил секретарь.
— А мне начхать, здесь он или нет. Найдите его. Не знаете, где искать, — спросите у своего начальника. Мистер Джилберт Берквист, специальный помощник мистера Дугласа. Раз вы работаете во дворце, то обязательно его видели: тридцать пять лет, шесть футов, сто восемьдесят фунтов, светлые волосы, слегка редеющие на макушке, все время улыбается, демонстрируя полный комплект великолепных зубов. Боитесь звонить ему сами, так попросите своего начальника. Перестаньте грызть ноготь и делайте что-нибудь.
— Подождите, пожалуйста, — сказал молодой человек. — Я сейчас выясню.
— Подожду, подожду, только вы там пошевеливайтесь. Мне нужен Джил.
На экране появился замысловатый орнамент. «Пожалуйста, подождите, ваш разговор будет продолжен, — сообщил приятный женский голос — За время ожидания плата не взимается. Пожалуйста, подождите…»
Затем пошла негромкая, убаюкивающая музыка; Джубал огляделся по сторонам. Энн сидит вне поля зрения видеофонной камеры и что-то читает. Майкл сидит с другой стороны, тоже вне поля зрения. Вперился в стереоящик; динамики выключил, засунул в уши наушники и глядит не отрываясь.
Вот же черт, подумал Джубал, сегодня же скажу Дюку, чтобы закинул эту похабную механизму в подвал, где ей самое и место. Давно было нужно.
— Ты что там, сынок, смотришь? — Он протянул руку к стереовизору и включил звук.
— Я не знаю, Джубал.
Звук подтвердил худшие из опасений: Смит созерцал фостеритское богослужение. В данный момент на экране был Пастырь, он зачитывал церковные объявления:
— Показательные выступления юниорской команды «Сила духа», так что приходите пораньше, будет на что посмотреть! Тренер команды, брат Хорнсби, просил меня напомнить ребятам, чтобы брали с собой только шлемы, рукавицы и палки — охота на грешников не предусмотрена. Но Маленькие Ангелессы также придут, с аптечками и комплектами первой помощи на случай, если кто-нибудь из парней переусердствует. — Пастырь замолк и широко улыбнулся. — А теперь, дети мои, потрясающая новость! Послание от ангела Рамзая брату Артуру Ренвику и его благоверной супруге Дороти. Ваша молитва была услышана и получила одобрение. Небеса примут вас в четверг, на выходе! Восстань, Арт! Восстань, Дотти! Поклонитесь!
Теперь в центре кадра были брат и сестра Ренвики, а вокруг них — море прихожан. Под оглушительные рукоплескания и крики «Алилуйя!» брат Ренвик поднял сжатые в боксерском приветствии руки; зардевшаяся Дороти смущенно улыбалась и прикладывала к глазам уголок носового платочка.
И снова Пастырь; он протянул вперед руку, призывая аудиторию к тишине, а затем продолжил:
— Напутственная трапеза начнется ровно в полночь, в это же время будут заперты двери храма, так что постарайтесь не опаздывать, и пусть это станет самым радостным пиршеством на памяти нашей общины, ведь каждый из нас горд за Арта и Дотти. Заупокойная служба через тридцать минут после рассвета, сразу за ней завтрак для тех, кому рано на работу.
Пастырь неожиданно помрачнел, камера сделала наезд, и его голова заполнила весь объем стереоящика.
— По окончании последней из наших напутственных трапез церковный охранник обнаружил в одной из комнат счастья пустую пинтовую бутылку из-под виски не нашего, производимого грешниками сорта. Дело прошлое, оступившийся брат покаялся и уплатил семикратную епитимию, отказавшись даже от обычной скидки, предоставляемой при расчете наличными, и я твердо уверен, что он впредь не оступится. Но вы, дети мои, остановитесь и задумайтесь — есть ли смысл ради грошовой экономии подвергать риску свое вечное блаженство? Следите, чтобы на каждой покупаемой вами бутылке был знакомый нам всем священный ярлык с улыбающимся лицом епископа Дигби. И пусть грешники сколько угодно твердят, что их напитки «ну ни чем не хуже», будьте тверды и не поддавайтесь ни на какие уговоры. Спонсоры оказывают нам неоценимую помощь, они вполне заслужили того, чтобы и вы им немного помогли. Прости меня, брат Арт, что мне пришлось поднять этот вопрос…
— Все в порядке, Пастырь, валяй!
— … в минуту такой великой радости. Но мы не имеем права забывать…
Джубал с отвращением выключил звук.
— Майк, тебе такие вещи совсем не нужны.
