Плывун - Житинский Александр Николаевич (бесплатные версии книг .txt) 📗
Двери все были одинаковые, по-видимому, установленные недавно, добротные, отделанные ламинатом, под которым угадывалось железо, и с одинаковыми же табличками номеров. А вот сами стены были кто в лес, кто по дрова. Встречались участки, вымощенные светло-зеленым кафелем, тоже больничного вида, потом внезапно следовал большой кусок стены, оклеенный обоями, и вдруг шла просто плохо оштукатуренная стена, местами с обвалившейся штукатуркой, из-под которой выглядывали ряды старых кирпичей – слежавшихся в плотный монолит. Кладка явно была вековой, если не более, давности.
Впрочем, и кафельный глянец, и обои, и обнаженная штукатурка щедро покрыты были надписями и рисунками в стиле «граффити», что придавало стене, как ни странно, единый стилистический облик.
У Пирошникова даже мелькнула мысль, что он участвует в каком-то странном перформансе в одном из музеев актуального искусства, каких много развелось последнее время во всяких экзотических местах типа ржавых цехов металлургических заводов или заброшенных винных погребов.
Между тем шествие котенка с эскортом в виде пожилого мужчины было замечено обитателями минус третьего этажа, и они то там, то здесь принялись выглядывать из своих комнатушек.
Как вдруг котенок уверенно повернул налево навстречу полуоткрытой двери с номером 19 и вошел туда.
Пирошниклов последовал за ним.
– Выбрал! – раздался возглас в коридоре.
Пирошников обернулся и успел заметить жгучую брюнетку, стоявшую на пороге двери с номером 18. Она была в халатике и домашних шлепанцах.
Пирошников поднял котенка с пола.
– Предлагаешь жить здесь? – спросил он, серьезно взглянув на него, и принялся обследовать помещение.
Это была небольшая однокомнатная квартира с крохотной прихожей и душевой комнаткой с находящимся там же унитазом, что сразу выводило минус третий этаж из разряда барачных коммунальных коридоров и приравнивало к общежитию или даже гостинице.
Окон, конечно, не было. Вместо них в одной из стен комнаты было устроено углубление в виде окна, куда было вставлено молочное стекло, изнутри подсвеченное теми же люминесцентными лампами, – светящийся белый прямоугольник, еще более подчеркивающий отсутствие натуральных окон. Не было бы его – и забыть бы можно об окнах, но он напоминал, что их нет и не будет никогда.
Вообще помещение более всего походило, конечно, на среднеевропейскую тюрьму, что усиливалось отверстием для дверного глазка, но сам глазок отсутствовал, так что можно было глядеть в обе стороны. Правда, окошка для раздачи пищи тоже не имелось… Но Пирошников не бывал в среднеевропейских тюрьмах.
Впечатление усиливала одинокая кушетка с матрацем у одной из стен. Более в комнате не было ничего.
– Как вам бокс? – раздался сзади тот же женский голос. Брюнетка уже вошла за ним в комнату.
На вид ей было лет сорок, она была красива той яркой южной красотой, которой всегда опасался Владимир Николаевич.
– Какой… бокс? – Пирошников на секунду представил боксерский поединок. Он был человеком первого впечатления, прямого понимания реальности, что имело и свои плюсы, и свои минусы.
– Ну комната ваша. Мы их боксами зовем.
– Неплохой… э-э… бокс, – ответствовал Пирошников.
– Очень приятный. Вам повезло, его только сегодня отперли, никто не успел занять. Кстати, соседний тоже пустой. Там двухкомнатный… Вы же небось с семейством?
Пирошников не был с семейством, тем не менее послушно проследовал в бокс № 17, оказавшийся двухкомнатной квартирой с комнатами порядка 20 и 12 метров. Он мысленно прибавил 160 долларов к цене первого бокса и тут же сообразил, что даже при слабой торговле аренда отбивается.
Таким образом, магазин «Гелиос» тоже нашел пристанище.
– А две квар… два бокса можно арендовать одному лицу? – спросил он.
– Да сколько хотите. Кухни, увы, общие, в боксах можно держать только микроволновку, – сообщила женщина.
– Спасибо, вы мне очень помогли, – поклонился Владимир Николаевич и назвал себя по имени-отчеству.
– Всегда рада, – улыбнулась она, протягивая ему руку, которую Пирошников и поцеловал, хотя в сущности терпеть не мог стариков, целующих ручки молодым дамам.
– Деметра, – сказала она.
– Что… Деметра? – не понял он.
– Не что, а кто! – рассмеялась она. – Меня так зовут.
– Ах, вот как!..
– У меня здесь салон, – она указала на свою дверь напротив, и тут Пирошников разглядел на ней табличку:
– Это… что же обозначает?.. – попытался догадаться он, но она перебила:
– А вот то и обозначает, Владимир Николаевич. Исправление кармы, ворожба, приворот, гадание. Полный комплекс услуг.
– И вы… это все умеете делать?
Деметра взглянула на него долгим соболезнующим взглядом.
– У вас с кармой не все в порядке.
Пирошников плохо знал, что такое «карма», хотя слово слышал.
– А с печенью? Ноет иногда, – пожаловался он.
– Не мой профиль, – ответила Деметра, удаляясь. – Идите к Ларисе, берите у нее бумаги и заполняйте. Чао! – бросила она через плечо и скрылась.
По правде сказать, возвращаться к вахтерше Пирошникову не очень хотелось. Тот эпизод сорокалетней давности, окончившийся для него полным фиаско, он слишком хорошо помнил. Да и она не забыла, женщины такого не забывают. Ну, сделаем вид, что все прошло и быльем поросло.
Владимиру Николаевичу требовались сейчас буквально заливные луга некошеного былья, чтобы покрыть свое прошлое пристойным зеленым газоном наподобие тех, что он видел по телевизору, когда показывали гольф.
И не потому, что там было нагромождение чего-то ужасного, криминального, подлого – нет, этого не было и в помине, но не было другого, о чем затаенно мечталось в юности и молодости, что сейчас без газончика выглядело как невзрачные проплешины жизни, пустые поля надежд.
Ему всегда казалось почему-то, что люди пристально наблюдают за ним и отсчитывают его промахи, а удачи в счет не берут. Странное заблуждение! Оно свидетельствовало прежде всего об амбициях Пирошникова, а совсем не о повышенном внимании к нему окружающих.
Он поднялся к Ларисе Павловне пешком, дабы осмотреть лестничные пролеты нижних этажей. По первому впечатлению «минус третий» был неким гетто, потому что уже на минус втором общий коридор запирался на стеклянную дверь, отделка стен, пола и потолка была полностью закончена и радовала глаз вкусом и опрятностью. Кстати, и помещения здесь распределены были лишь под офисы, о чем свидетельствовали многочисленные золоченые таблички на дверях.
В минус первом, цокольном этаже было то же самое, включая бодрствующего охранника за запертой стеклянной дверью. Он был в униформе и с пистолетом.
«Что же у них еще выше?» – испуганно подумал Пирошников.
Лариса Павловна, освоившись с неожиданностью появления Пирошникова, чем и объяснялся почти радушный прием, перешла на прежние тона, установившиеся меж ними еще в пору их первого знакомства. Она почему-то обращалась к Пирошникову свысока, с едва уловимой насмешкой, а он подобострастно, хотя обстоятельства, вызвавшие эту субординацию, давно канули в Лету. Это доказывает, что субординации зависят более от характеров, чем от положения. И сколько ни возносись какой-нибудь майоришко, хоть до генерала, а к подполковнику своему, у кого начинал служить, будет почтителен особо. Впрочем, скорее с почетом проводит на пенсию.
– Так быстро? – встретила Пирошникова надменным вопросом Лариса Павловна. – Вы прямо-таки хват!.. Да еще номера какие! Лучшие номера! – продолжала она, разглядывая ключи с бирочками, которые предусмотрительно захватил с собою Пирошников. – В вашем духе…
– Что вы имеете в виду? – встрепенулся Пирошников.
– А кто комнату Кирилла захватил в нашей квартире? Скульптора? Не вы разве? – язвительно проговорила она.
