Город и город - Мьевиль Чайна (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗

Эти районы рядом с рекой очень запутаны, многим зданиям здесь по веку или по нескольку веков. Трамвай следовал своими путями через закоулки, где по крайней мере половина тех домов, мимо которых мы проезжали, словно бы склонялись друг к другу и маячили над нами. Мы закачались и замедлили ход позади автомобилей, как местных, так и пребывавших где-то ещё, приблизившись к зоне штриховки, где бещельские здания сдавались под антикварные магазины. Торговля эта преуспевала так же, как на протяжении последних лет и всё остальное в городе; подержанные вещи приводились в порядок и полировались, а жители за несколько бещмарок освобождали свои квартиры от реликвий.

Некоторые журналисты были настроены оптимистично. Хотя их лидеры рычали друг на друга так же безжалостно, как некогда в муниципалитете, многие из нового поколения всех партий работали вместе, чтобы вывести Бещель вперёд. Каждая капля иностранных инвестиций — а подобные капли, ко всеобщему удивлению, имели-таки место — продвигала экономику. Не так давно к этому делу подключилась даже пара высокотехнологичных компаний, хотя трудно было поверить, что это произошло в ответ на глупое недавнее самоописание Бещеля как «кремниевого лимана».

Я сошёл у статуи короля Вала. В центре было оживлённо: я передвигался рывками, извиняясь перед гражданами и местными туристами, старательно не-видя других, пока не достиг бетонных блоков Центра ОООП. Бещельские гиды пасли две группы туристов. Стоя на ступеньках, я смотрел на Уропастращ. Мне потребовалось несколько попыток, чтобы дозвониться.

— Корви?

— Да, босс?

— Вы знаете тот район: есть ли шанс, что мы в данном случае рассматриваем брешь?

Несколько секунд она молчала.

— Не представляется вероятным. По большей части этот район сплошной. И, разумеется, деревня Покост, вся эта застройка, — тоже.

— Но кое-где на Гунтерстращ…

— Да, но… Ближайшая штриховка отстоит на сотни метров. Не могли же они…

Это было бы чрезмерным риском со стороны убийцы или убийц.

— Думаю, можно предположить, — сказала она.

— Хорошо. Давайте мне знать, как продвигаетесь. Скоро перезвоню.

Мне нужно было привести в порядок бумаги по другим делам, я открыл их и расположил по степени срочности, как диспетчер расставляет заходящие на посадку самолёты. Девушка, забитая до смерти своим парнем, которому пока удавалось уйти от нас, несмотря на квитанции, выписанные на его имя, и его отпечатки в аэропорту. Стелим — старик, что удивил наркомана, который проник к нему со взломом и которого он единожды ударил, смертельно, тем самым гаечным ключом, что был при нём. Этого дела не закроют. Молодой человек по имени Авид Авид, брошенный с кровоточащей головой после бордюрного поцелуя от расиста, написавшего на стене над ним «Грязный эбру». По этому делу я координировался с коллегой из специального отдела, Шенвоем, который за некоторое время до убийства Авида начал работать под прикрытием среди ультраправых Бещеля.

Рамира Ящек позвонила, когда я перекусывал у себя за столом.

— Только что допросила тех деток, босс.

— И что?

— Вам надо радоваться, что они не знают своих прав лучше, потому как если они бы их знали, то Ностину сейчас были бы предъявлены обвинения.

Я протёр глаза и проглотил то, что оставалось во рту.

— Что он натворил?

— Сергев, приятель Баричи, вёл себя нагло, так что Ностин голым кулаком задал ему вопрос по губам, заявив, что он главный подозреваемый.

Я выругался.

— Не слишком сильно; по крайней мере, благодаря ему мне было легче гудкопить.

Мы заимствовали «гудкопить» и «бэдкопить» из английского, обратив их в глаголы. Ностин был из тех, кто слишком легко переключается на жёсткий допрос. Есть некоторые подозрения, что такая методология работает с теми, кому во время допроса требуется упасть с лестницы, но угрюмые подростки-жеватели здесь не в счёт.

— Во всяком случае, вреда никакого, — сказала Ящек. — Их рассказы друг другу соответствуют. В той рощице они вне подозрений, все четверо. Слегка озоруют, наверное. Они пробыли там пару часов, самое меньшее. В какой-то момент в течение этого времени — и не просите более точного ответа, потому что не получите ничего, что выходило бы за рамки «было ещё темно», — одна из девушек видит, что по траве к скейт-парку пробирается фургон. Она не придаёт этому значения, потому что люди являются туда в любое время дня и ночи, чтобы делать бизнес, сбывать наркоту, всё такое. Он колесит вокруг, проезжает мимо скейт-парка, возвращается. Через некоторое время уносится прочь.

— Уносится?

Я строчил в блокноте, другой рукой пытаясь вытянуть из компа свою почту Соединение несколько раз прерывалось. Слишком большие прикреплённые файлы в неадекватной системе.

— Ну. Он ещё второпях грохнулся подвеской. Потому-то она и заметила, что он уезжает.

— Описание?

— «Серый». Она в фургонах не разбирается.

— Покажите ей несколько снимков, может, удастся идентифицировать марку.

— Как раз этим и занимаемся, босс. Я дам вам знать. Позже туда по какой-то причине подъезжали по крайней мере два других автомобиля или микроавтобуса — ради бизнеса, если верить Баричи.

— Они могли затереть следы шин.

— Примерно через час рысканья эта девушка упоминает о фургоне остальным, и тогда они идут проверить, не выбросили ли из него что-нибудь. Говорит, иногда можно найти старую стереосистему, обувь, книги, всякое выкинутое дерьмо.

— И там они находят её.

Некоторые сообщения прочитались. Одно было от кого-то из фотографов-кримтехов, и я его открыл и начал прокручивать изображения.

— Да, там они находят её.

Меня пригласил к себе комиссар Гадлем. Его тихая театральность и манерная мягкость выглядели неуклюже, но он всегда позволял мне делать своё дело. Я сидел, пока он постукивал по клавиатуре и чертыхался. На клочках бумаги, приклеенных сбоку к дисплею, я видел, должно быть, пароли баз данных.

— Итак? — начал он. — Жилой массив?

— Да.

— Это где?

— На юге, в пригороде. Молодая женщина, колотые раны. Её забрал Шукман.

— Проститутка?

— Возможно.

— Возможно, — сказал он, оттопыривая ладонью ухо, — и всё же. Я это слышу. Что ж, вперёд, следуйте за своим нюхом. Скажете, если когда-нибудь придёт охота поделиться причинами этого «и всё же», хорошо? Кто у вас в подчинении?

— Ностин. И ещё я заполучил в помощь одну патрульную. Корви. Женщина-констебль, первоклассная. Знает окрестности.

— Это там она патрулирует?

Я кивнул. Достаточно близко.

— Что ещё не закрыто?

— У меня на столе?

Я рассказал. Комиссар кивнул. Даже при всех остальных делах он давал мне свободу расследовать убийство Фуланы Деталь.

— Значит, вы всё это дело видели?

Было около десяти вечера — с тех пор, как мы нашли жертву, прошло более сорока часов. Корви сидела за рулём, ничего не предпринимая, чтобы замаскировать свою форму, хотя автомобиль у нас был без опознавательных знаков, и колесила по улицам, прилегающим к Гунтерстращ. Накануне я допоздна не был дома, а теперь, в одиночестве проведя на этих же улицах всё утро, оказался здесь снова.

На больших улицах и кое-где ещё имелись заштрихованные участки, но эта далеко выдвинутая обширная часть области была сплошной. Немногочисленные бещельские стилизации под античность, с крутыми крышами и многостворчатыми окнами: захиревшие заводы и склады. Построенные несколько десятилетий назад, часто с разбитыми стёклами, работающие вполовину мощности, если открыты. Заколоченные досками фасады. Продуктовые магазины, обнесённые проволокой. Старые ветхие фронтоны классического бещельского стиля. Некоторые дома были заселены или превращены в часовни и аптеки, некоторые выгорели и стали грубыми углеродными версиями самих себя.