Последний интегратор (СИ) - Васильев Николай Федорович (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗

Я видел такие лица на портретах в энциклопедиях и учебниках. Я видел такие лица в чиновничьих коридорах. На этих лицах выражались одни и те же черты: полная уверенность в себе, в своей правоте, нежелание не то, что понимать и принимать, но даже слышать о чужой точке зрения. Такие лица были у тех, кто властвует над миром. Все они имели право принимать решения о судьбах других людей и спокойно пользовались таким правом, даже если эти решения приносили кому-то страдания, даже если они могли привести к гибели.

Особенно страшные решения они могли принять именно вот на таких собраниях, о которых никто не знает и не узнает. А значит, главное орудие борьбы против таких людей -- это рассказать всем об их решениях. И о выселении кхандов -- перемещении, как они это называли -- нужно рассказать всем.

Всем!.. Но кому? Мне некому было довериться. Всё же был один человек, у которого могли найтись способы справиться с такими, как доктор. Это Гуров. Для него будет важно как-то остановить выселение. Хотя бы ради себя и своей семьи. Гуров -- вот к кому мне нужно идти.

А я сижу и охраняю покой девочки. Хотя я ни от чего не смогу её защитить. Только от страха быть одной.

Я встал и осмотрел книжные полки. Достал том последнего издания "Академики". Статьи о профессоре Магнусе не было. Пока не заслужил.

Но его биография должна быть в справочнике "Кто есть кто". Я поискал справочник на полках. Не нашёл.

Потом опять вспомнил о мнемонике. В мнемонике была встроенная библиотека, в которой было новое издание "Кто есть кто". Информации было не много.

Аристарх Магнус. Биолог, антрополог, генетик, специалист по эволюции человека. Профессор Кайзерсбургского университета. Пять лет назад погиб в автомобильной аварии в возрасте тридцати двух лет. Автор около ста пятидесяти научных трудов. Список монографий на латыни прилагается.

Невозможно было выяснить, какое великое открытие совершил профессор Магнус, кем оно было засекречено и почему так напугало чуть ли не самого первого консула. А первый консул ведь ничего и никого не боится...

Входная дверь распахнулась. В прихожей стояла Евгения, которая пыталась закрыть сломавшийся зонтик. Она была вся мокрая, с плаща на пол натекла лужа, растрёпанные тёмно-каштановые волосы прилипли к лицу. Она увидела меня и сначала испугалась.

-- Без бороды вы совсем другой, -- сказала она.

Я в смущении почесал подбородок. Лиза проснулась и выбежала встречать Евгению. Я помог Евгении стянуть плащ и сказал:

-- Хорошо, что вы пришли. Мне нужно уходить.

-- Где ты была, мама? -- спросила Лиза.

Евгения поздно возвращалась, и её задержал патруль. Документов у неё не было, и она полночи просидела в полиции. Потом попалась на глаза тому молодому инспектору, который искал Карапчевского. Ему удалось убедить коллег, что Евгения не представляет опасности. Он сам довёз её до дома на полицейском автомобиле.

Пока Евгения вытирала полотенцем голову, Лиза убежала ставить чайник. Евгения уговорила Лизу лечь спать, а сама укуталась в верблюжье одеяло, села за стол и обняла ладонями горячую кружку чая с молоком.

-- Мне нужно уходить, -- опять сказал я.

-- Дела? -- спросила Евгения.

Наверное, так же она спрашивала у Карапчевского, когда он бросал всё и уходил в любое время дня и ночи. Так же она спросила, когда он вдруг полетел в Константинополь по вызову первого консула.

-- Дела, -- сказал я.

-- Инткомовские мелочи?

Я кивнул. Всемогущий Виктор Викторович, которого называли доктором, обещал, что семья Карапчевского со временем присоединится к Карапчевскому. Я понимал, что обе они -- мать и дочь -- могут в эту ночь исчезнуть. Но я оделся и ушёл.

Мне вспомнилось Кладбище статуй. Увешанные орденами генералы и адмиралы поднимаются и шагают по городу. Каменные солдаты снова идут на войну. Это каменные солдаты ездят по пустым улицам в "Бронтозаурусах". Это каменные солдаты на тайных собраниях решают судьбы тысяч людей. Каменные солдаты с Кладбища статуй...

* * *

Дождь лил всё сильнее. Это был ледяной ливень. Град не прекращался, но градины уменьшились. Во дворе дома с атлантами и кариатидами никого не было. Фонари не горели. На асфальте лежало несколько поваленных кустов. Под ногами, как стёклышки, хрустели градины. Из водосточных труб лились целые водопады.

Я вышел на Аптекарскую и направился прямо к набережной. Да, в эту жуткую ночь я был готов переплыть реку.

Вода стекала по ступеням набережной, нижние ярусы были полностью затоплены. Сквозь шум дождя я услышал рёв мотора. Автомобиль? Нет, катер на реке. Речной патруль. Каменные солдаты стоят на моём пути...

Я прижался к холодному мокрому гранитному ограждению и затаился. Рёв мотора утих. Я высунулся. Чёрные волны бились о набережную. Ерга выглядела не как тихая равнинная река, а как море. Другой берег в темноте не различался. Тут мне не переплыть.

Что же делать? Паром? До него так далеко, и он теперь не работает. Лодки? Лодки спрятаны на кхандском берегу. Мне не помог бы и мост. Его бы наверняка охраняли сильнее всего.

Я пошёл по набережной в сторону музея. Ещё пару раз проехали катера. Я поднялся на Республиканскую возле площади у музея. Вершина у копии пирамиды Хеопса была разобрана -- выставка египетских древностей закончилась.

За зданием музея оказался сетчатый забор, которого раньше не было. Я полез через забор. Носки ботинок соскальзывали с мокрой сетки. Позади послышались шаги и какой-то крик. Кажется, крикнули: "Стоять!"

Я долез до верха и оглянулся. Через площадь бежали полицейские в плащах и с автоматами. Каменные солдаты стоят на моём пути...

Я спрыгнул вниз и побежал к оврагу. Я ждал выстрелов, но каменные солдаты не стреляли. Они с шумом перебирались через забор. Я спустился по склону оврага до самой воды. Где-то здесь должен быть подземный ход.

Каменные солдаты приближались. Я слышал, как их каменные сапоги долбят по бетону. Они подошли к берегу немного в стороне и посмотрели вниз. Я вжался в землю, в жидкую грязь и чувствовал, что вместе с грязью сползаю в воду.

Каменные солдаты подходили ко мне. Мои ноги очутились в воде. У меня перехватило дыхание от холода. Каменные солдаты всё ближе. Я в который раз пожалел, что не надел Гуровский свитер.

Я вдохнул поглубже и нырнул в воду...

Я ничего не видел, ничего не слышал, ничего не ощущал. Я не мог плыть в такой ледяной воде. Работали только руки, которые нащупали брёвна сруба и втащили меня внутрь. Вход был свободен от земли. Наверное, её вымыла вода.

Я пробирался в воде по подземному ходу, пока не наткнулся на ступени. По скользким ступеням я забрался на верхний уровень подземного хода и повалился на пол. Тело содрогнулось от спазма, меня вырвало недопереваренной кашей и грязной водой.

Вокруг была темнота, как в закрытом ящике. Я рукавом вытер рот, достал ялк и сжал его в ладони. Ялк был тёплый, теплее обычного. Внутри ялка зажёгся красный уголёк. Мягкий белый свет осветил подземный ход на несколько метров. Туннель из брёвен уходил куда-то вдаль. В туннеле был сырой и холодный воздух, но воды на полу не было. С потолка тоже ничего не лилось.

Я насквозь промок, дрожал и стучал зубами. Я снял куртку, штаны, свитер, рубашку и выжал их, потом снова надел. Я присел и погрелся ялком. Я сжимал его в ладонях, засовывал под одежду и прикладывал к животу, к груди, к спине, к бёдрам. Ялк оставлял тёплые следы по всему телу. Мне показалось, что даже одежда немного просохла. Я прижал ялк к груди и съёжился в комок. Всё ещё было холодно, но дрожь прошла.

Я встал. Здесь можно было выпрямиться в полный рост, и ещё оставалось пространство сверху. Я ощупал брёвна, опоры, балки -- на вид они были крепкими -- и двинулся по туннелю. Я шёл долго и потерял ощущение времени. В свете ялка были отчётливо видны одинаковые морщинистые коричневые брёвна. Из-за отсутствия каких-либо примет мне казалось, что я хожу по кругу или топчусь на месте. А иногда мне казалось, что туннель очень круто снижается. Я боялся, что упаду и полечу вниз.