Русская фантастика – 2018. Том 2 (сборник) - Гелприн Майкл (книга жизни TXT) 📗
Гоплитов было человек пятьдесят, а это уже несметное войско.
При виде толпы, явившейся под стены Фив, гоплиты разразились хохотом.
– Аргос прислал нам своих женщин! Вот славная добыча!
Тем не менее фиванцы были предупреждены, что противник не так прост, и, отсмеявшись, воины обнажили мечи и двинулись навстречу прибывшим.
– Ужасайтесь!.. – загремел Пан, и вакханки разъярёнными волчицами подхватили его вопль.
– У-у-у!.. – запела Лернейская гидра, размахивая десятками рук.
Клаксон, обрадовавшись возможности пошуметь, заревел во всю свою широчайшую глотку.
– Бойтесь! – срывая голос, повторил Пан.
Нервы фиванцев не выдержали.
Пан не бог-воитель, но панический ужас целиком в его власти. Потом поддавшиеся панике сами не смогут сказать, что с ними приключилось, но сейчас, побросав тяжёлые гоплоны, неудачливые защитники города обратились в беспорядочное бегство. Спешка была столь велика, что несокрушимые стены оказались проломлены в нескольких местах. Войско Пана ворвалось в бреши и распахнутые ворота.
– Город не грабим! – командовал Пан. – Жёны фиванские, покиньте гинекеи, отворите двери храмов, несите благодарственные жертвы богам и щедрые дары победителям!
Вихрастый Ганимед протиснулся к Пану и тихонько сообщил:
– Там наши воины идут, опоздавшие, с этим… как его… богоравным Адрастом.
– Радуйтесь! – вскричал Пан. – Семь великих царей поклялись сразиться под стенами Фив. Пусть исполнится их клятва! Готовьте ристалище, зовите неустрашимых фиванских мужей. Всякий, имеющий щит и меч, сможет выйти сегодня на бой и стяжать неувядающую славу!
Такому исходу были рады все. Недовольных не нашлось.
В палатке, стоящей отдельно от фиванского лагеря, сидели двое мастеров. Один, так и не снявший облачение Гермеса, и второй, не взявший игрового имени и за весь день не высунувший из палатки носа.
– Как там Виктор?
– Спит.
– Он не отравился, случаем? С ним всё в порядке?
– Я Асклепия посылал. Тот сказал, что Виктор пьян. К утру проспится. Я этого не понимаю. Виктор не то чтобы абстинент, но никогда не напивается, а тут вдруг такое. Когда только успел.
– Завтра спросим. Хотя побаиваюсь, что он ничего помнить не будет.
– С Виктором разберёмся, а что с этим Паном делать? Ведь всю игру с ног на голову поставил.
– Ничего не делать.
– Как это?
– Сам подумай. Игра не сорвана. Вакханки танцуют, воины сражаются, в храмах приносят мирные жертвы богам, тебе, между прочим, тоже. Кроме нас, все заняты, все довольны. Помяни моё слово, наша игра войдёт в анналы как непревзойдённый образец. Так что сиди ровно и жди новостей.
Клаксон дробно стучал копытами по каменистой дороге. Алексей Панов устало покачивался в седле. Опустевшие бурдюки были упиханы в седельную сумку, а вот игровуха, напротив, вытащена и надета. Долгий суматошный день закончился, в округе быстро темнело. Где-то возле фонтана горели костры, звучали голоса, брякали тимпаны и рассыпались дробью кимвалы. Прежде эти слова, вроде бы слышанные, не имели значимого смысла, а ныне – словно старые знакомые. Что за праздник без тимпанов, да и без кимвалов тоже…
Целый день вокруг Панова бушевала людская круговерть, сотни глаз ловили каждое его движение, а понадобилось, и он ушёл, тихо, никем не замеченный. Завтра его хватятся, глядь, а Пана-то и нет. Как там у Плутарха: «Умер великий Пан». Придётся самим заканчивать игру.
Деревня спала, в окнах ни огонька. Деревенские рано ложатся и рано встают.
Дома тикали на стене ходики, старинные, доставшиеся от прежних хозяев и отремонтированные лично Алексеем. Подмигивал красный огонёк мультиварки. Ячневая каша с тыквой была горячей и распарилась в самую пору. Часть каши Алексей развёл холодным молоком и разложил по мискам. Маленькую мисочку для Рыжки и большую для Цербера. Клаксон бездельно топтался перед домом и не торопился пастись. Сегодня ему досталось бессчётное количество морковок и кусков хлеба с солью и без. Бурдюки Алексей бросил в корыто и плеснул с полведра воды. Отмывать ёмкости от сидра придётся завтра.
Завтра начнутся будни. Огород, лес, возня по хозяйству, посиделки со старухами в ожидании автолавки.
Безысходная тоска овладела Алексеем Пановым. Чувство знакомое, такое бывало, когда он попадал в тиски повседневности. Всё, что ни будет, будет как всегда. Не плохо, боги упасите, а привычно. Раз за разом жизнь станет возвращаться на круги своя. Чувство обыденности невыносимо для человека, которого пытаются загнать в рамки, обозвав модным словом «дауншифтер». Прежде Панов такого слова не слыхивал, но всегда жил по его правилам. Когда-то, впав в хандру, Панов бросил институт, сжёг недописанную диссертацию и устроился чернорабочим на стройку. Через два года, шкурой расчувствовав, что и там всё повторяется, устроился сменным мастером на завод. На производстве он быстро сделал карьеру, но когда впереди засветила должность главного инженера, уволился и пошёл грузчиком в продуктовый магазин. Вот так, раз за разом Панов спасался от будней. Но теперь будни, кажется, настигли его.
Нет жизни лучше, чем в деревне, но она же заформализована до предела. Плюс ко всему – годы. Не так много мест, куда согласятся взять работника предпенсионного возраста, да ещё с исчерканной трудовой книжкой. Отсюда только в бомжи. Чёрт с ним, домом, огородом, высаженными яблонями. Рыжка тоже не пропадёт, пристроится у старух; кошка ласковая, мурлыка и охотница хоть куда. А что делать с безответным Цербером и Клаксоном? Продать? Своих не продают.
И всё же Панов чувствовал, что наступил миг перелома. Сегодня что-то случится.
Он погасил свет, вышел на улицу. Там давно наступила ночь: тёмная, почти августовская. Селена сеночь скрылась от людских глаз, и небо пронзительно вызвездило. В непредставимой вышине брели звёздные медведи, щерилась гидра, рассерженно шипел дракон. Козерог неустанно выплясывал, звёздный охотник Аргус выглядывал из-за горизонта одним глазом, и невидимые Плеяды притаились за его спиной.
Цербер завозился под крыльцом, куда привычно залез ночевать, подошёл, ткнулся в хозяйскую ладонь всеми тремя мордами.
Ночь сияла. Видно было далеко и ясно. В лесах, ещё не вполне вырубленных, скрывались дриады, нимфы плескались в ручьях и озёрах. По заброшенным колхозным полям с топотом проносились кентавры. И повсюду, из конца в конец ойкумены, не умолкая, гремел клич:
– Великий Пан воскрес!
Елена Первушина
Тайный книжный клуб, или Ее собственное чудо
Юля проснулась и, не открывая глаз, протянула руку под подушку и нащупала там маленький плотный томик. Ну наконец-то! Теперь пора вставать. Серенький тусклый свет, еще совсем слабый, просочившийся через плотную пелену низких облаков, казалось, устало и с неохотой пробивался сквозь тонкие шторы. Юля поспешно отдернула их, чтобы в комнате стало хотя бы немного светлее, поежилась от утреннего холода и взглянула на часы. Без двадцати семь. Муж в командировке, сына будить через пятьдесят минут, значит, у нее есть время, чтобы немного почитать. Вот и отлично. Она зажгла лампу и вытащила книжку из-под подушки. Август Спарк. «В плену любви». Да, точно. На картинке невыносимо прекрасная девушка в белом платье и чепчике, из-под которого выбивались каштановые пряди, таяла в объятиях невыносимо мужественного юноши с волевым подбородком и отменно широкими плечами. Юля счастливо улыбнулась нежной парочке и погрузилась в чтение.
Если бы ее мужа вдруг заинтересовало, где она взяла книгу, Юля не моргнув глазом соврала бы, что купила ее в газетном киоске рядом с универсамом. Там действительно стоял на полке целый ряд подобных томиков в разноцветных обложках. Вот только если бы Костя проявил любопытство и попросил бы у продавщицы-пенсионерки найти для него еще одну книжку Августа Спарка, та удивленно пожала бы плечами: книг этого писателя к ним никогда не привозили. Любовные романы, как правило, были подписаны женскими псевдонимами, независимо от реального пола автора. Лиза Клейпас, Джуж Деверо, Бертрис Смолл, Виктория Холт или Барбара Картленд – пожалуйста, но никаких мужчин.
