Застава - Крупеникова Ирина (мир бесплатных книг .TXT) 📗
Клочья бледного тумана опустились на землю и растаяли в объятиях утренней зари.
Ворон пошатнулся и рефлекторно полез в карман за чёрными очками. Тур обнял его, предупредив неизбежное падение, вынудил сесть на землю и прижал ладонь ко лбу, мокрому от проступившего холодного пота. Лис попятился.
– Всё закончилось, успокойся. Мы оба здесь, – Тур наклонился к уху близнеца. – Оба. Слышишь меня?
Ворон не шелохнулся, и Лис перепугался не на шутку.
– Что с ним? – пробормотал он издали.
– Ворон, очнись, – Тур не заметил вопроса. – Близняшка, давай, возвращайся.
Тот выдохнул глухой стон и с трудом приподнял голову.
– Что, опять припадок? – выдавил он едва слышно.
– Похоже. Держись, сейчас отойдёт.
Пальцы Тура аккуратно скользили по виску брата.
– Где Паша?
Тур оглянулся в поисках ответа, но пояснять происшедшее взялся Лис.
– Кажется, ты всё-таки проводил его в Переходе. Он канул в память. Ну, в царство информации, которое охраняет наш отец…
– Лис. Замолчи, – грозно перебил Тур.
Губы юноши дрогнули. Но не от обиды, а от страха перед сгустком ярости, ринувшимся на него вместе с категоричным требованием.
– Он нашёл Марину, – тихо произнёс Ворон. Глаза его, тусклые и холодные, смотрели в пустоту светлеющего неба.
– Он унёс с собой информацию о ней, – робко вставил Лис и покосился на Тура. – Те, кто велел ему найти, ничего не получили. Ведь они заложные, им нет дороги в память.
Ворон опустил веки и расслабился на руках близнеца.
– В эту байку я поверю с удовольствием.
Тур вздохнул, как выгнал из себя тяжёлые капли тревоги.
День десятый
Возвращаясь из операционной, доктор Полозов заметил возле ординаторской заведующего, отчитывавшего медсестру. Резкая жестикуляция и багровый оттенок лица предвещали беспокойный день персоналу отделения, и хирург замедлил шаг, намереваясь дождаться, когда начальник скроется в своём кабинете. После двух подряд экстренных операций не было ни малейшего желания попадать под горячий язык шефа, склонного заводиться по любым пустякам с пол-оборота.
– Полозов!
Отчитанная с ног до головы Лидочка моментально выпала из зоны внимания.
– Полозов, зайдите в мой кабинет немедленно!
Заведующий зашагал по коридору в полной уверенности, что его приказ будет сию секунду исполнен. Доктор Полозов, впрочем, спешить не стал.
– Всеволод Васильевич, – Лидочка подпорхнула к хирургу. О полученном нагоняе напоминали теперь только пурпурные ушки, украшенные крошечными серьгами. – Говорят, вы жизнь ребёнку спасли в субботу?
Доктор Полозов тревожно посмотрел на удаляющийся белый халат, полы которого едва поспевали за журавлиными ногами.
– Это преувеличение, – обронил он.
– Всеволод Васильевич, вы скромничаете! Вам с вашими-то руками!..
Она захлебнулась, не найдя в запасе слов, которыми могла бы выразить свой восторг.
– Полно вам, Лида. То же самое сделал бы любой врач.
– Операцию умирающему мальчику на дому? Всеволод Васильевич, мы уже всё-всё знаем, – Лида открыто заулыбалась.
– Вот как? – доктор Полозов помрачнел.
– В перинатальное позвонили из детской областной, – заспешила бойкая медсестра. – У одного доктора там жена работает. К ним милиция приезжала, узнавали обстоятельства, потом сюда заявились, а вы как раз на операции были. В общем, мы вас все поздравляем! Это потрясающе. Такая профессиональная смелость!
До настоящего момента Всеволод Полозов был уверен, что о его вынужденном «подвиге» коллеги не узнают. К разговору с представителями органов он морально подготовился, но поздравления Лидочки стали сюрпризом.
– Как мальчик себя чувствует? – спросил он, чтобы извлечь хоть что-то полезное из вездесущих слухов.
– Прекрасно! Говорят, уже бегает по палате. Его мать жаждет вас увидеть.
– Полозов!! – прогремело с другого конца коридора.
– Похоже, он тоже жаждет меня увидеть, – усмехнулся хирург и громко ответил. – Иду.
– Он сегодня не в духе, – Лидочка не уловила иронию.
– Я заметил.
Заведующий отделением, где работал доктор Полозов, славился в больнице вспыльчивым нравом и отвратительным характером. Хирург-дежурант никогда не прислушивался к сплетням в коллективе и понятия не имел, как довольно молодой и весьма посредственный врач занял столь видный пост. Прямых конфликтов с начальником Полозов не имел и был несколько удивлён состоявшейся «чисткой на ковре». Причиной, как он и предполагал, стала домашняя операция.
После четвёртой вариации на тему «как вы посмели рисковать репутацией больницы», двух упоминаний о местных газетах и одном о письме, которое кто-то собирался направить главврачу, доктор Полозов догадался, что именно взвинтило шефа.
– Я не вижу предмета для обвинения, – сохраняя невозмутимость, заявил он, когда шеф смолк, чтобы перевести дух. – Мальчик жив и скоро будет здоров. Следовательно, «если бы» в данной ситуации не является аргументом.
– Какая разница – здоров или не здоров! – бухнул молодой заведующий, приподнявшись над столом. – Вы нарушили правила проведения операции!
Всеволод Полозов сжал кулаки, ибо чувствовал, как не защищённые перчатками ладони превращаются в куски льда.
– Ради жизни человека нужно нарушать правила! Если вы считаете мою дальнейшую работу в вашем отделении угрозой своей репутации, – он отчётливо выделил «вашем» и «своей», – я готов подать заявление об уходе.
Уродливый блик ярости продолжал кружить над огорошенным начальником, но здравомыслие вернулось и вместе с ним осознание сказанного и услышанного.
– А вы, оказывается, обидчивый, Всеволод Васильевич, – заведующий выдавил из себя усмешку и опустился в кресло. – Когда я вызвал вас к себе, я не планировал оголять ставку дежуранта.
– Разумеется, – доктор Полозов скрестил руки на груди. – Однако мне с этого момента будет неприятно работать под началом медика, предпочитающего писанные кем-то правила здоровью людей.
Всеволод Полозов отдавал себе отчёт в том, какую оплеуху закатил своему непосредственному шефу и какого врага получил в его лице. Остановившись возле открытого окна в рекреации, он расстегнул ворот хирургической пижамы и вздрогнул от холода собственных пальцев. Негодование отступило, и досада оскоминой осела во рту. Нужно ли было вообще отвечать человеку, занятому исключительно собственной персоной? Последняя фраза породила гнев и ничего более. И причиной тому стали не слова, прозвучавшие подобно обвинению, а сам факт отпора, данный начальнику подчинённым.
Гордость предъявила рассудку ноту протеста в виде шальной мысли, отпечатавшейся на высоком лбу глубокой складкой: уж не следовало ли прикинуться беспомощным ягнёнком и тихо уйти, потупив взор?
Всеволод Полозов посмотрел на свои руки, покрывшиеся синюшными пятнами. Обычно он списывал странные изменения эпидермиса на последствия ожогов, полученных во время армейской службы в Афганистане. Хотя с высоты медицинского опыта прекрасно понимал несостоятельность этого вывода. Истина не допускалась до сознания. А время откровения с самим собой неуклонно приближалось, подстёгнутое мистическими явлениями последних девяти дней…
Гордыня, гнев, зависть, тщеславие, жадность, эгоизм и чёрствость впитываются в человеческую сущность и легко овладевают теми, чьё ядро не готово противостоять извечным порокам. Укрепив занятые позиции, то, что испокон веков звалось Злом, делает человека послушной марионеткой в театре экономических игр, социальных переворотов, политических лабиринтов. Бешеный информационный век заглатывает личности, переваривает и выплёвывает единую податливую массу.
Всеволод Полозов, не склонный к абстракциям, в первый момент отринул наплывший образ. И задумался. Лис упрямо твердил о памяти земной, где живёт сила предков, доверенная человеку при рождении. В то время как «непомнящий корни свои» неизбежно сгинет в горниле обезличенного социума. Это показалось более материальным, нежели предыдущее.
