Умирающая Земля - Вэнс Джек Холбрук (читать хорошую книгу TXT) 📗
Ширл устремила на него восхищенный взор, и Гайял немного смутился.
Помещение стало шире. Теперь пощелкивание, которое они слышали в темном вестибюле, возобновилось, стало более громким, более зловещим. Похоже, оно проникало в галерею сквозь арку в стене напротив. Гайял бесшумно подобрался к проему, Ширл — следом. Они заглянули в соседний зал. Огромная морда взирала на них со стены, размером больше самого Гайяла. Подбородок покоился на полу, череп наклонно уходил в стену.
Гайял смотрел на него во все глаза. Посреди торжества красоты столь гротескный лик казался неуместным диссонансом, созданным безумцем. Безобразными и отталкивающими были его черты, исполненные тошнотворного слабоумия и непристойности. Кожа отливала сизым блеском, глаза мутно таращились из раскосых складок зеленоватой ткани. Вместо носа у него была небольшая шишка, вместо рта — омерзительный мясистый провал.
Охваченный внезапной нерешительностью, Гайял обернулся к Ширл.
— Не странно ли, что это творение удостоилось места здесь, в Музее человечества?
Ширл не сводила с лика широко распахнутых и исполненных муки глаз. Губы ее приоткрылись, задрожали, по подбородку побежала струйка влаги. Трясущимися непослушными руками она вцепилась в его рукав, потащила обратно в галерею.
— Гайял, — закричала она, — Гайял, уйдем отсюда! — Голос ее сорвался на визг.
Он изумленно обернулся к ней.
— Это кошмарное существо в том зале…
— Всего лишь болезненная игра воображения древнего творца.
— Оно живое!
— Быть того не может.
— Оно живое, — лепетала девушка. — Оно посмотрело на меня, потом повернулось, взглянуло на тебя. И шевельнулось — тогда я увлекла тебя прочь…
Гайял с недоверием взглянул сквозь арку в зал. Жуткий лик изменился, безразличие сменил интерес, остекленевший взгляд прояснился. Губы искривились, рот открылся, и вывалился огромный серый язык, с которого метнулось щупальце, покрытое слизью, и потянулось к лодыжке Гайяла. Тот отскочил в сторону, щупальце промахнулось и свилось в кольцо.
Гайял, загнанный в угол, чувствуя, как внутри все собирается в липкий ком страха, бросился обратно в галерею. Щупальце настигло Ширл, ухватило ее за щиколотку. Глаза монстра заблестели, на вываленном языке вспухла еще одна шишка, вытянулось новое щупальце… Девушка пошатнулась, упала ничком, на губах выступила пена. Гайял закричал и не слышал собственного крика, кричал пронзительно и безумно, бросился вперед, размахивая кинжалом. Он полоснул им склизкое щупальце, но клинок отскочил, будто даже бездушная сталь пришла в ужас. Пересиливая подступающую к горлу тошноту, Гайял схватил щупальце и из последних сил пригвоздил его кинжалом к полу.
Морда сморщилась, щупальце дернулось от боли. Гайял втащил Ширл в галерею, подхватил на руки и понес в безопасное укрытие. Исполненный ненависти и страха, он заглянул в арочный проем. Рот закрылся и теперь разочарованно щерился, обманувшись в своих вожделениях. Однако глазам Гайяла предстало небывалое зрелище: из мокрой ноздри показалось что-то, заклубилось, принялось извиваться, пока в конце концов не образовало высокую фигуру в белом одеянии — фигуру с искаженным лицом и глазами, похожими на впадины в черепе. Поскуливая и похныкивая от отвращения к свету, видение вплыло в галерею.
Гайял стоял как вкопанный. Он перестал бояться, страх не имел больше власти над его разумом. Разве это существо сможет причинить ему вред? Гайял схватит его голыми руками, обратит во вздыхающий туман.
— Уймись, уймись, уймись, — раздался вдруг голос. — Уймись, уймись, уймись. Мои амулеты и талисманы, недобрый день для Торсингола… Сгинь, дух, вернись в свою ноздрю, вернись, сгинь, сгинь, говорю тебе! Прочь, а не то пущу в ход актинические лучи. Посягательство запрещено последним приказом Ликургата, о да, Ликургата Торсингола. Посему сгинь!
Призрак дрогнул, остановился, с покорностью взглянул на старца, который, прихрамывая, вошел в галерею. Быстро поплыл обратно к сопливому носу и покорно исчез в ноздре. За сомкнутыми исполинскими губами что-то раскатисто пророкотало, потом отвратительный лик раззявил громадный сероватый рот и изрыгнул ослепительную белую вспышку, похожую на пламя. Она окружила старца широкой пеленой, заплескалась вокруг него, но он не шелохнулся. С жезла, зажатого в руках старца, сорвался вращающийся диск из золотистых искр. Он врезался в белую пелену и принялся кромсать ее, пока та не вернулась обратно в раскрытый гигантский рот, откуда теперь показался черный сгусток, он подобрался к вращающемуся диску и поглотил искры. На миг в подземелье наступила гробовая тишина.
— Ты пытаешься помешать мне? Но мой жезл лишил твое противоестественное колдовство силы. Ты — ничто, почему не отступишься и не удалишься в Джелдред?
Рокот за гигантскими губами не прекратился. Рот широко распахнулся, открылась липкая сероватая полость. Глаза зажглись нечеловеческим возбуждением. Рот издал крик, оглушительный свирепый рев, звук раздирал барабанные перепонки и заставлял холодеть от ужаса. Жезл окутал все вокруг серебристой дымкой, поглотив рев, и больше его не слышали. Дымка свилась в шар, удлинилась и превратилась в стрелу, которая на огромной скорости впилась в бугристый нос. Послышался взрыв, лицо исказилось от боли, а на месте носа остались отталкивающего вида измочаленные серые лохмотья. Они заколыхались, точно щупальца морской звезды, и снова срослись, только теперь нос получился остроконечным, как конус.
— Ты сегодня коварен, мой дьявольский гость, а это дурная черта. Задумал помешать бедному старому Керлину исполнять его обязанности? Вот как. Ты наивен и опрометчив. Эй, жезл, тебе пришелся по вкусу этот звук? Изрыгни подобающее наказание, изничтожь гнусный лик своим неумолимым ответом.
С монотонным звуком черный жезл изогнулся, хлестнул воздух и полоснул по морде, на коже вспух сияющий рубец. Чудовище испустило вздох, глаза закатились в складки зеленоватой плоти. Керлин Хранитель пронзительно расхохотался. Потом вдруг резко умолк, смех оборвался, словно никогда и не звучал. Он обернулся к Гайялу и Ширл, жавшимся друг к другу на пороге.
— Это еще что такое, это еще что такое? Гонг прозвучал, часы учения давным-давно окончились. — Он погрозил пальцем. — Музей — не место для проказ, предупреждаю вас. А ну марш отсюда, возвращайтесь в Торсингол. В следующий раз будете знать, как опаздывать. Вы нарушаете заведенный порядок… — Он умолк и недовольно оглянулся через плечо. — День испорчен, ночной ключник непростительно запаздывает… Я жду копушу уже битый час, об этом необходимо поставить в известность Ликургат. Мне давным-давно пора домой, к теплой лежанке и очагу, дурно заставлять старого Керлина задерживаться здесь из-за беспечной медлительности ночного стража… А тут еще вы, бездельники, заявились! А ну прочь отсюда, и чтобы я вас не видел, прочь в сумрак!
Он двинулся на них, тесня к выходу.
— Господин Хранитель, — произнес Гайял, — я должен переговорить с вами.
Старик остановился, прищурился.
— Э-э? Ну, что еще? В конце утомительного дня? Нет уж, нет уж, это непорядок, правила есть правила. Приходите ко мне в аудиариум на четвертом круге завтра с утречка, тогда мы вас и выслушаем. А теперь давайте отсюда, давайте.
Гайял, смутившись, отступил. Ширл бросилась на колени.
— Сэр Хранитель, молим вас о помощи, нам некуда идти.
Керлин Хранитель озадаченно воззрился на просительницу.
— Некуда идти! Что за чепуха! Возвращайтесь к себе домой, или в пубертариум, или в храм, или во внешнюю гостиницу… Поистине, в Торсинголе немало мест, где можно разместиться, музей вам не постоялый двор.
— Господин мой, — вскричал Гайял в отчаянии, — вы выслушаете меня? Мы в безвыходном положении.
— Ну, тогда говори.
— Морок затмил ваш разум. Вы этому поверите?
— Вот как? В самом деле? — задумался Хранитель.
— Нет никакого Торсингола. Ничего нет, одна только темная пустошь кругом. Ваш город давным-давно исчез.
