Рэсси — неуловимый друг - Велтистов Евгений Серафимович (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
Запрещающие Теоремы предназначены для действующих машин. Они прекращают жизнь любого опасного механизма, и придумывает их тот ученый, который знает, как устроен взбунтовавшийся механизм.
Это была мучительная работа. В строках обычных уравнений, которые ежедневно писал на листах бумаги Громов, таилась немая угроза. И не только для Рэсси. Если досконально разработать Запрещающие Теоремы, то можно остановить все в мире машины. Профессор прекрасно понимал, какие рискованные расчеты делал. Но он надеялся спасти Рэсси, не разрушая его.
Диспетчера Космоса срочно вызывал диспетчер Океана. Остались включенными морские трассы и города, космодромы и орбитальные станции. Четыре океана, ближний и дальний космос слушали краткий диалог. Капитаны, космонавты, смотрители морей и планет понимали: раз один диспетчер просит совета другого, значит, кому-то требуется срочная помощь.
— Астронавт, извини, всего несколько секунд. Нужен совет. Прием.
— Понял тебя, Командор. Слушаю. Прием.
— Аст, скажи, что вы делаете, когда обрывается лаг, космонавт теряет связь с кораблем, улетает в открытый космос и надо его поймать?
Несколько секунд молчания.
— Рассчитать орбиту полета. Догнать потерпевшего аварию. Подхватить на лету… Ни в коем случае — во встречном полете: разобьется. Прием.
— Спасибо, Астронавт. Отбой!
Все, кто слышал краткий диалог, понимали, что речь идет о спасении чьей-то жизни.
И никто не догадался, что Командор выручает из беды редкую машину.
… — Сыроежкин, что ты так смотришь на меня? — Таратар, открыв журнал, выбирал, кого бы вызвать к доске. — Ты хочешь что-то сказать? — спросил математик Сергея.
Сыроежкин едва заметно кивнул головой.
— Хорошо, сегодня я тебя не спрошу. О геометрии Вселенной расскажет нам Виктор Смирнов.
Сережка с гордостью оглянулся на товарищей. Опыт удался! Он мысленно внушил Таратару, чтоб тот не вызывал его к доске!
Никто в классе пока не знал о новых экспериментах Сыроежкина. Мысленное внушение не требовало никаких слов. Сергей с утра не раскрывал еще рта. Зато от него исходили невидимые волны.
Для Макара Гусева, сидевшего впереди, Сергей выбрал опыт попроще.
«Гусак, дотронься до головы, — твердил он про себя, сверля взглядом широченную спину Макара. — Ну!»
Макар почесал пятерней затылок, обернулся к Сыроежкину, зевая, проговорил:
— Голова что-то трещит. Мыслей много, даже ко сну тянет. Сколько там до звонка, Сыроега?
Сергей, взглянув на часы, пять раз махнул рукой.
— Ты что, онемел? — глухим шепотом пробасил Макар. — Подскажи, если меня спросят.
Сыроежкин молча рассмеялся.
«Ха-ха, мыслей, говоришь, много. Это я тебе велел почесаться. Проверим еще раз. — И он уставился на Вовку Королькова. — Чихни-ка, Профессор».
Профессор чихнул, не отрываясь от тетради, в которой рисовал какие-то символы.
Теперь Сыроежкин сосредоточил все внимание на Электронике. Это было очень важно. Он собирал свою волю, чтоб управлять не каким-то Макаром или Вовкой, а машинами. Он, один только он научился после долгих тренировок концентрировать волю. Электроник — слабак в этих вопросах и несчастный отличник, все делает одинаково хорошо. Иногда он, правда, приплясывает и напевает свое «бали-бали», отвлекаясь таким образом от неразрешимых для него вопросов. Ну да ладно, лишь бы не перегорел!
Электроник словно почувствовал сверлящий взгляд друга, поднял голову. По едва заметному движению губ Сыроежкина он прочитал безмолвный приказ: «Скажи что-нибудь умное…»
В эту минуту у доски мямлил Витька Смирнов, запутавшись в геометрии Вселенной. Электроник поднял руку.
— Мой ассистент хочет поправить отвечающего? — спросил Таратар.
— Да. — Электроник встал. — Как известно, — скрипуче сказал он, — не удар яблоком по голове заставил Ньютона догадаться о тяготении тел, а математически изученные им закономерности движения планет.
— Намек ясен? — спросил математик Смирнова, пряча улыбку в усы. — Надеюсь, ты разовьешь свою мысль, Электроник.
Ассистент учителя скрипучим голосом стал говорить о разных моделях Вселенной, и ребята в классе притихли, представляя, как они попадают в странные миры, а Сыроежкин тем временем не слушал Электроника: он концентрировал всю свою волю. Настала решающая минута его опыта: молнией своей мысли он был готов пробиться к далекому Рэсси…
«Рэсси, это я. Отвечай!» Луч его взгляда-мысли проник сквозь школьные стены, улетел во Вселенную, неся приказ пропавшему Рэсси.
И хотя от сильного напряжения в глазах изобретателя плыли огненные круги, он решил проверить управление на расстоянии. Остаток энергии можно было истратить на Электроника.
«А теперь скажи какую-нибудь глупость», — потребовал про себя Сыроежкин. Губы его чуть заметно зашевелились, и Электроник мгновенно угадал команду и умолк, запнувшись на полуслове.
— Ты не закончил свой рассказ, — сказал Таратар всезнающему ассистенту.
Электроник молчал, вытянувшись у доски. Таратар подошел к нему, тронул за плечо. Электроник словно окаменел.
Вдруг ассистент хрипло и внятно сказал, глядя в лицо учителю:
— Созови всех дельфинов, китов, акул…
— Каких… акул? — удивился Таратар.
Сыроежкин вскочил:
— Это не вам!.. Он говорит Рэсси!..
Сергей даже покраснел: неужели Рэсси его услышал, неужели он отозвался?
И, подтверждая «всемирное открытие» Сыроежкина,
Электроник внятно произнес:
— Спасайся с ними, Рэсси! Ты слышишь меня, Рэсси?
Ребята подбежали к доске, окружили Электроника:
— Рэсси? Где он? Неужели нашелся?!
Стекла очков Таратара победно сверкали; он не сердился за сорванный урок.
А Электроник стоял как вкопанный. Он совсем не радовался, что отозвался Рэсси. Он как будто даже побледнел.
— Что я наделал… — хрипло сказал Электроник. — Кажется, я погубил Рэсси. Он опять не отвечает…
Командир плоского диска, следуя за Рэсси, рассчитал, что кладолаз плывет в древний город. Оба они — преследователь и беглец — как будто привыкли друг к другу, но командир всякий раз удивлялся изобретательности механического пловца. Цена подобной игры равна особой величине — плате, когда один напрягает все силы, чтобы настичь жертву, а жертва, угадывая каждое движение преследователя, разрушает все его хитроумные планы.
