Джампер. История Гриффина - Гулд Стивен (полная версия книги .TXT) 📗

Один из них был блондин с редеющими волосами и лысиной на затылке. У него почти отсутствовали брови, и он показался мне смутно знакомым, – возможно, именно он накинулся на меня в подземке.

Я много раз останавливал запись, пытаясь разглядеть их и зарисовать.

Его напарник был бритоголов, но с темной щетиной и густыми бровями, уже оплывающий, с парой подбородков. Любой из них мог быть в тот день на «Эмбенкмент стейшн», когда выстрелом зацепило двух женщин – тогда я не смог бы их рассмотреть. Оба они – «чувствительные». Когда я прыгнул, они закрутили головами. На пленке это четко просматривалось.

Должно быть, на редкость неблагодарная работа, когда твоя жертва может взять и упрыгать прочь из-под самого носа.

Я вспомнил обстоятельства нашего первого столкновения. Может, все не так уж сложно, когда твоя жертва – наивный ребенок? Может, им и не нужно охотиться за взрослыми джамперами. Вероятно, он только и делают, что убивают девятилетних. Или даже моложе.

Но это не облегчит им задачу.

Они не вызывали у меня ни капли сочувствия.

Я был сильно зол на лондонскую полицию и немножко на себя. Нужно было задержаться – на записи видно, что как только я прыгнул, оба парня ринулись обратно к машине и газанули за мной, в сторону «Кенсингтона». Их не только не остановили и не задержали, у них даже не проверили билеты.

Изображения я приколол на доску и подписал: «Лондонский блондин» и «Лондонский лысан», а на стикерах отметил, где я их видел.

Странно, но когда я закончил, мне удалось наскоро набросать Сэма в его обычной позе, – сидящим на краю дивана, слегка наклонившись вперед.

Хм.

Мне хотелось видеть Алехандру, очень хотелось, но я сам настоял на том, чтобы она исчезла и жила на свой страх и риск, а я ничего о ней не знал. Я не мог ее предать. Надеюсь, она обнаружила, что у нее достаточно денег, чтобы купить новый паспорт – вот каков был мой расчет.

Я предупреждал ее о том, что может случиться, если она станет использовать свой собственный – рассказал о моем приключении в Портсмуте. Она уверила меня, что поняла. И велела не волноваться.

Я поехал на поезде к Югу от Ренна, сначала в Байонну, затем в Эндайе, через Рио Бидасоа в испанской области Ондаррибиа. Пересек границу, через бинокль изучил другой берег реки и прыгнул на дорожку в отдаленную его часть.

«Добро пожаловать в Испанию».

Местные стерпят мое перемещение – считается, что обе стороны принадлежат баскам, но они-то наверняка не поставили бы свои подписи под приветствием «Добро пожаловать в Испанию». Я сел у оврага и принялся зарисовывать замок и крепостную стену. Когда это место во всех деталях запечатлелось в памяти, я отправился к железнодорожной станции и купил билет в Мадрид на следующий день.

С одной из аллей я прыгнул в Нору.

Я был измучен, но заснуть не мог. Все думал об Алехандре. Поворочавшись с боку на бок, поднялся, взял со стола новый альбом, включил свет и принялся ее рисовать.

Я нарисовал ее обнаженной, какой видел тогда в душе, в джунглях у Байа Чакакуаль. Рисовал часа два. Воспоминание оставалось более ярким, чем рисунок, но все-таки это было лучшее из того, что мне до сих пор удавалось.

Потом я наконец заснул.

На следующий день я много разговаривал в поезде, шлифуя произношение, и один раз чуть не схлопотал по шее, употребив слово «taco», которое по-испански обозначает ругательство. Для обеда вполне достаточно.

Из-за неисправности поезда на дорогу до Мадрида ушло шесть часов. Взглянув на карту, я удивился, что не больше, но, прикинув масштаб, понял, что Испания гораздо меньше, чем штат Техас.

Путешествие изнурило меня необходимостью много говорить и, что самое утомительное, – постоянно улыбаться. Я прыгнул прочь, предварительно зарисовав платформу и очертания города на горизонте.

Я расположил рисунок на половине листа, дорисовал вдобавок к изображению анфас еще и профиль – и присовокупил к своей подписи отпечаток пальца, вымазанного чернилами, чтобы получатели имели доказательство, что это действительно я.

Сделав пять копий – четыре для отсылки и одну для себя, я отправил три из центрального почтового отделения в Гортон-Плаза, Сан-Диего, а еще одно опустил в почтовый ящик у станции Эппинг, самой последней остановки на Центральной линии.

Я вернулся в Мон-Сен-Мишель на рассвете, прыгнул на мостовую и сел в ожидании. Если они следили за кузеном Гарольдом, то могли почувствовать мое появление, но я сомневался, что они сейчас здесь. Если бы они были, то давно бы уже появились.

Просто хотелось узнать.

Усталости не ощущалось – я стал подстраиваться под время по Гринвичу. Когда просыпаешься буквально замурованный в пещере, совершенно наплевать, в каком положении находится снаружи солнце. Я намеревался как следует затовариться в магазине «Кинко» в Сан-Диего, хотя можно было наведаться и в другие, тем более что большинство из них открыты круглые сутки.

За весь день никто так и не приехал и не пустился на отчаянные поиски джампера. Я поднялся и прошел пешком весь остаток пути по дорожке к острову.

Туристических автобусов не было, а те, кто жил в этих краях, еще сладко спали, свернувшись калачиком в своих кроватях.

Местные парни, только что вышедшие на улицу, бросали на меня странные взгляды, но на мое угрюмое «бонжур» ответили кивками и улыбками. Мне хотелось выпить чего-нибудь горяченького, желательно кофе, но туристические кафе еще не открылись, и мне пришлось найти укромный уголок для прыжка в Сан-Диего, где я успел купил маффин и здоровенное латте в «Старбаксе», который уже закрывался, – и прыгнул обратно.

Тени от нежаркого утреннего солнца красиво очерчивали кирпичную кладку, я воспользовался этим и сел рисовать башню над внутренним двориком аббатства. Через некоторое время я поднялся, чтобы потянуться, и тут меня окликнули на корявом французском языке:

– Нэт! Вернються на мест, пожалюсь – И затем, мгновенно, на американском английском: – Где ты тут нашел «Старбакс»?

Я обернулся. Рыжеволосая девочка-тинейджер в необъятном черном пальто сидела, скрестив ноги, на камнях, фугах в десяти от входа во двор, держа на коленяхальбом большого формата. Пальто собиралось складками на ее фигуре, на руках были перчатки без пальцев, а на лице – черные зеркальные очки а-ля Элвис Костелло. Она выглядела старше меня, но тем не менее еще училась в школе, так мне показалось. Ее тело было еще совсем девчачье – не такое, как у Алехандры.

– Почему я не должен двигаться? – спросил я, игнорируя вопрос о кофе.

– Ты – часть пейзажа. То есть я не собиралась тебя рисовать, но ты не двигался последние двадцать минут, так что я решила включить и тебя, и мне действительно нравится, как лежат твои волосы, и нравятся складки твоего плаща, так что, правда, сядь обратно. – Она произносила свою речь с большим нажимом, ближе к концу начав тараторить, указывая пальцем на скамейку, где я только что сидел.