Силайское яблоко - Назаров Вячеслав (книги серия книги читать бесплатно полностью .txt) 📗
Бин расхохотался.
Он смеялся, уронив голову на руки, смеялся над графиком, где из точки пересечения координат задорно выгибалась вверх упругая экспонента, — смеялся, всхлипывая, страшноватым недобрым и горьким смехом, не вытирая мокрого лица.
— Болваны... Все мы болваны с гипертрофированным самомнением... И только... Всех нас, молодых и старых, надо собрать, снять все регалии и смокинги... и физиков, и философов, и экономистов... в короткие штанишки... в первый класс... в младшую группу детсада... в песочники... в слюнявчики... Ну и Кормчий... Ну и молодчина... По носу зазнайкам, по носу...
Он поднял на Шанина отчаянные глаза:
— Ну что, землянин, как тебе нравится Свира? Кошмарная тайна нового века, гнездо Пришельца, вечный рай за порогом возможного — как? Вы ведь тоже оказались не на высоте — ваш опыт пасовал перед карточным фокусом! Это вам тоже наука, тоже укор — вы оказались не способны защитить истину. Ваш гуманизм стал чересчур всеядным и мягкотелым, а защита истины во все века, прошлые и будущие, требует верности и крови. Да, и крови, если потребуется! Помните это, земляне...
Шанин знал экспансивный характер Бина и многое прощал своему товарищу по опасной работе. Но прощать не значит мириться. Когда речь шла о Земле и ее морали, Шанин был непримирим.
— Я не очень понимаю, чем вызван твой монолог, Бин, но в любом случае ты не имеешь права так говорить. Ты можешь упрекать меня — я мало похож на супермена-разведчика из фантастических книг и ориентируюсь в обстановке хуже тебя. У тебя быстрее реакция и тверже рука. Я могу заявить без всякой лести: только благодаря тебе мы вообще смогли попасть в Башню я раскрыть ее секреты. Но... Не суди Землю, Бин. Придет время, и ты поймешь, что наш гуманизм не мягкотелость и всеядность, а только справедливое отсутствие жестокости. И мы умеем защищать истину. Не только словом, но и делом.
— Я не хотел тебя обидеть...
— Не меня, Бин, Землю!
— Я не хотел обидеть Землю, Шан, дорогой! Но такое надувательство... Мы полтораста лет стояли на коленях перед тремя простейшими маятниками! Полтораста лет! И полтораста лет вся Большая Земля, освоившая и обжившая галактические просторы, ломала голову над самоделкой физика-недоучки! Как это назвать?
— Ты хочешь сказать... хочешь сказать, что этот заурядный гибрид...
— ...и есть могучий мозг, безошибочно правящий Свирой! Вот, посмотри сам: на твоих глазах рождается Слово Великого Кормчего... Одно из решений в длинном ежедневном списке...
На конвейере появился лист, заполненный убористой машинописью. Какой-то проект или предложение — может, приказ заменить дуговые уличные фонари восковыми свечами, а может, план обводнения экваториальных пустынь — двигался скачками под каретки ма-шинок.
— Что выпадет — «да», «нет» или «отложить»?
Шан прикинул на глаз расстояние от листка до машинок.
— Пожалуй, «да».
Бин долго присматривался к маятникам.
— Я ставлю на «отложить».
Когда лист проходил под штампом «да», шары включили «нет».
— Ты проиграл, Шан.
— Но и ты еще не выиграл.
— Вряд ли «нет» выпадет второй раз...
Шары выдали второе «нет». Завизированный лист поскакал куда положено, решение начало путь по канцелярским дорогам.
— И ты проиграл, Бин. Игра в рулетку... Бред какой-то.
— Не совсем рулетка, Шан. Принцип один, а устройство разное. У рулетки двоичный код: угадал — не угадал, «да» — «нет». Если бы аппарат был устроен, как рулетка, с двумя маятниками, он работал бы с КПД пятьдесят процентов — половина его решений была бы правильной, а половина неправильной. И график работы можно было бы представить вот так... прямой линией...
— И что за прок от такого аппарата?
— Совершенно верно: проку от такого аппарата мало. Но если сделать еще третий маятник — слово «отложить», то есть, говоря на языке математики, ввести в график константу причинно-следственной неравномерности во времени, начнутся чудеса. Нелепая прямая превратится в экспоненту...
— Бин, я учил математику лет двадцать назад.
— Ну... Как бы объяснить попроще... Словом, вред от неправильного решения может уменьшаться за счет последующих правильных решений, так?
— Пожалуй, так.
— А польза от правильных решений соответственно возрастет, так?
— Допустим.
— Так вот,если ввести понятие «отложить» в график... получается этакая... вот этакая кривая, которую называют экспонентой. Видишь, как она изгибается?
— Вижу.
— Здесь по вертикали у нас правильные решения... по горизонтали — неправильные... И что ты теперь видишь?
— Что я вижу? Как будто... сначала аппарат вообще будет нести ахинею... потом... потом...
— Что потом?
— Кривая будет с каждым днем все ближе к вертикали, то есть процент правильных решений будет неук-лонно расти. Вплоть до полной гениальности...
— Или наоборот.
— В зависимости оттого, что считать правильным решением, а что неправильным. Ты об этом, Бин?
— Разумеется! Теперь тебе ясно?
— Ясно, Бин. Правитель хотел обмануть историю с помощью математики...
— А заодно избавить себя от скучных хлопот по управлению Свирой...
— Последнее ему, пожалуй, удалось... А вот с обманом истории... Обмануть историю так же невозможно, как построить вечный двигатель... Время всегда найдет трещину в любой стене, будь она из первозданного камня или из пластика с гравилоном... Пора остановить часы Оксигена Аша. Останови их, Бин. Это твое право.
Бин сдвинул прозрачный щит и вошел внутрь аппарата. Оси маятников, поблескивая, плавно разрезали пространство у самого его лица. Достаточно было протянуть руку, чтобы раз и навсегда остановить их заученное качание, их непредсказуемые встречи и расхождения.
— Несколько лет назад я бы сделал это не задумываясь. Я бы разнес в пух и прах проклятую машину и растоптал осколки. Я бы открыл все двери и ворота Башни, вышел к людям, простер руку и возгласил: «Ликуйте! Великого Кормчего нет! Он повержен! Я спас вас, жители Свиры!»
— А сейчас?
— А сейчас я знаю, что время нельзя останавливать и поворачивать, как заблагорассудится. Этому научила меня Земля. Наука должна помочь Свире вернуться к человечеству. Наука и воля народа, а не красивый жест удачливого террориста, который скорей всего развяжет руки таким, как Тирас... Ты сам все понимаешь, Шан. Я должен остаться здесь. Отсюда я могу помочь новому: пользуясь беспредельной властью правителя и непререкаемостью Слова, постепенно уничтожить саму возможность неограниченной власти.
