Подмастерье. Порученец - Хотон Гордон (читаем книги бесплатно txt) 📗
Вдали глашатай лотереи выкрикивал случайные последовательности чисел. Рядом белолицый клоун продавал гелиевых попугаев и пенопластовых ящериц на проволочных поводках. Я наблюдал за толпой, выхватывал случайные фразы из разговоров прохожих, пока заезд не закончился. Вращающееся коромысло замедлилась, клетки перестали кружиться, металлическое основание содрогнулось с усмиренной яростью. Помощники изготовились открывать клетки. Наш клиент покачивался на пятках и насвистывал.
— Следующий.
Он вручил свои денежки, прошел в ворота и забрался в ближайшую клетку. Батраки привязали его, старательно застегнули ремни на его груди, животе, бедрах и щиколотках. В общем и целом справившись, они небрежно закрыли дверцу. Оператор привел коромысло в движение, чтобы вторая клетка оказалась на одном уровне с погрузочной платформой. Помощники закрепили второго посетителя, а бородач тем временем праздно раскачивался в своей подвесной тюрьме.
— Усаживайтесь поудобнее, расслабьтесь и насладитесь поездкой, — сказал оператор.
И включил машину. Она принялась неспешно вращаться.
Ему тридцать два. Он смотрит в окно кафе и улыбается: заметил бывшую жену, она сидит за их всегдашним столиком у лестницы. Он входит, подсаживается, кладет руку ей на плечо.
— Хорошо выглядишь.
Она поворачивается и легонько целует его в щеку, достает из сумки фотографию. На снимке двое детей в бассейне. Его старшая дочь, ныне покойная, и ее младший брат, только что научившийся ходить. Мальчик теперь навещает его по выходным и на каникулах.
— Я подумала, тебе захочется взглянуть. Нашла на дне чемодана. Помнишь?
Они около часа разговаривают о былых временах. Они по-прежнему друзья, и то, что она берет его за руку, когда они выходят, для него — знак надежды. Он открывает дверь, поглядывает направо и замечает за столиком у окна троих людей. Двое — бледный тощий великан и болезненный тип, покрытый болячками, — увлечены оживленным спором.
Третий человек, похожий на труп, смотрит на него с грустью.
Коромысло возносило пассажиров высоко в темнеющее небо и сдергивало вниз, к земле, клетки описывали в пространстве круги. Наш клиент стенал, приближаясь к нам, и стенал, удаляясь, его узилище вертелось пропеллером. Собрат по заключению орал от удовольствия и страха, а вращение ускорялось. Металлическое основание зловеще содрогалось, ритмические вибрации грозили развалить устройство на части.
Батраки взирали невозмутимо. Оператор увеличил скорость.
Вибрации усилились, сотрясавшаяся опора осатанело долбилась в фундамент. Клетки вертелись, как перекати-поле. Коромысло вращалось, как мельничные лопасти.
Она отдала ему фотоснимок их детей. «Помнишь?»
— Шеф позволил себе нынче днем изъять пару важных болтов, — пояснил Смерть. — Уже недолго осталось.
— Не уверен, что смогу на это смотреть, — сказал я ему.
— Тогда отвернитесь.
Но я смотрел.
В одной клетке распахнулась дверца. Она билась о коромысло, лязгала о замок, вновь распахивалась. Толпа хором охнула; бородач, наш клиент, закричал. Ближайший к аттракциону помощник дико замахал руками и завопил оператору; но оператор включился слишком неспешно — его ум потрясла неисправность вверенного ему аппарата. Разладившиеся рефлексы в конце концов поднесли его руки к рычагу управления, дернули его на нейтраль и отключили подачу тока.
Коромысло, сбрасывая скорость, зажужжало, но вскрытая клетка продолжила вяло вращаться, выбившись из ритма. При первом обороте дверца врезалась в опору и начала срываться с петель, а сама клетка закачалась. И вот дверца отвалилась совсем и с грохотом и лязгом рухнула под плетеную металлическую опору. При втором повороте вращение клетки замедлилось, наш клиент поник головой, тело его удерживали теперь распускавшиеся ремни у талии и щиколоток. Он вяло цеплялся за внутренние ручки, а клетку беспорядочно болтало так и сяк. На третьем обороте поясная привязь лопнула, и клиент выпал из клетки, вися из бреши на одних ножных ремнях. Коромысло, замерев, протащило его через металлические ячейки и порвало на части.
— Нам бы надо побыстрей, — сказал Смерть. — Необходимо забрать его в Агентство. У Шефа для него на воскресенье запланировано нечто грандиозное. — Он открыл медицинскую сумку и извлек два мешка для мусора, один выдал мне. — Армированные. Тройной прочности.
Время превратилось в студень. В мертвом застывшем воздухе стоял гул тысячи голосов. Люди-манекены бездеятельно пялились, пойманные на полуслове, полусмехе, полувзгляде.
— Что мне с ним делать?
— Собирать куски. Как можно больше.
Смерть протолкался через очередь и скользнул за ограждение, повторяя фразу:
— Пропустите. Врач. Пропустите. — Никто не воспротивился ни ему, ни ходячему мертвецу в его тени, и мы добрались до коромысла в считаные секунды. Разбитая клетка бородача вяло болталась у основания; вторая застряла в апогее, дверь — перпендикулярно земле, ее насельник таращился пустыми глазами на тошнотворную сцену внизу и орал. Один из помощников отвернулся от происшедшего, в омерзении закрыв лицо руками; второй присел на корточки и глазел на изуродованное тело. Пальцы оператора все еще держались за рычаг.
— Сюда. Скорее.
В дальнем углу металлической сетки лицом вниз на асфальте лежала отсеченная голова бородача. Я подобрал ее, повернул лицом к себе: один тусклый глаз, размозженная челюсть, ушей нет, череп проломлен, кожа и борода красны и мокры от крови. Лицо, видевшее высадку людей на Луну. Я положил голову в пакет, затем на миг опустился на колени, онемелый и ослабевший, поглядел на тупые лица толпы. Смерть двигался перед ними, словно богомол-великан, наклоняясь подобрать то палец, то ухо, то клок волос.
Я вернулся к работе. У погрузочной платформы, показывая пальцем на помощника, не способного на нее смотреть, лежала рука, что гладила когда-то беременный живот. В плетении металлической опоры я заметил его сердце, разбитое в последний раз. На бетоне нашелся второй глаз, теперь не способный видеть его единственного ребенка. Я собрал все плотские, костистые и окровавленные куски и части, какие смог найти, и бережно сложил их в пакет.
И меня вырвало.
Горло и желудок мне жгло яростью тошноты. Рот и нос заполнились кислым вкусом и резкой вонью рвоты, плескавшей из меня, будто насосом. Я забыл, какова она по цвету и ощущениям, до чего неуправляем сам процесс, до чего он сокрушителен и унизителен. Когда все закончилось, меня словно выскоблили изнутри. Желания жить не осталось.
Я все еще сидел скрючившись, когда Смерть опустился рядом на колени, положил ладонь мне на руку и объявил, что нам пора. Я поднял взгляд. Его мешок полнился оторванными и истерзанными конечностями, но он держал его за плечом, словно воздушный шарик.
— Пары частей недостает, — сказал он, — но это все, что нам по силам. Шефу придется довольствоваться.
Я кивнул, утер рот и медленно вскинул свой мешок.
— Куда идем?
Он показал на спиральную горку.
Я сосредоточился на согбенной спине Смерти, замаранной красными пятнами, и пошел за ним сквозь толпу: мимо «Комнаты страха», ряда палаток с призами, ветрового органа и закусочных баров, «Вальсера», большого чертова колеса, «Ротор-диско». У спиральной горки Смерть свернул вправо, обогнул памятник жертвам войны и вошел через двойные кованые ворота на кладбище святого Эгидия. Не останавливался, пока не оказался на полпути к церкви, после чего взял левее, мимо купы деревьев и к маленькой лужайке.
Сбросил пакет, раскрыл медицинскую сумку и извлек ее содержимое, кивая себе:
— Скотч. Строительный степлер. Бечевка. Очень хорошо.
— Это все нам для чего? — спросил я.
— Для сборки, — ответил он.
