Жестокий эксперимент - Дилов Любен (книги бесплатно .txt) 📗
Он скатился с матраца к брошенной в стороне одежде. Казалось, бесшумно все делал, а кости как будто затарахтели. Какая странная тишина! Еще бы, ведь мотор не работал, а парус опущен. И все равно, такой тишины никогда не бывает в море. Держа в руках одежду, он поднялся осторожно во весь рост и… не увидел моря. Ни по левому борту, ни по правому. Мгла любовно изолировала их в каком-то уютном солнечном будуаре. Черт подери, уют, уют! В конце концов он должен знать, где он находится!
Неподалеку стояла бутылка из-под шампанского, рядом – вторая, с виски на дне, немытые чашки из-под кофе. Единственным черным пятном на фоне белизны яхты была кофейная гуща на дне чашек. Пикник на борту! Из этого сюжета тоже могла получиться картина: импровизированный стол, спящая рядом обнаженная девушка… Постой-постой, кажется, он принимался когда-то рисовать ее. Об этом его намерении свидетельствовали загрунтованные холсты. Ему отлично удался цвет воздуха. Тогда, выходит, они давно уже плавают в этой мгле? А на кой дьявол он нарисовал эти идиотские ноги?
Память силилась подсказать ему что-то в качестве оправдания, напомнить, что все это вовсе не ново для него, что он и в другие разы таким образом задавал себе вопросы, даже так же точно торчал голый на палубе рядом с этой или с другой женщиной… На матраце сладко вздохнули, и он поспешил прикрыть «свой срам», как выражалась его бабушка. Тихонько шепнул: «Спи, спи, Альфа!» и на цыпочках, до смешного большими шагами направился в туалет, спрашивая себя, откуда он взял это дурацкое имя. Уж не преподаватель ли греческого языка ее папаша?
Он чуть было не споткнулся о необычное сооружение при входе в туалет. Что вынудило его присоединить сюда насос? Поломка, что ли, какая произошла? Да, он сам изобрел эту смешную систему. И неожиданно он сказал себе: «Эх ты, дурачок! Ведь недавно над вами пронеслась летающая тарелка, вас швырнули в гравитационный сундук и сейчас уносят к параллельному миру». Несколько развеселившись от фантазий подобного рода, он подошел к зеркалу и замер, увидев свое отражение. Он чем угодно мог поклясться, что был бородатый. Он даже хорошо помнил легкое покалывание и зуд, когда почесывал бороду, а сейчас на него таращилась из зеркала молодая, тщательно выбритая морда – предмет частых подтруниваний некоторых его коллег-профессоров. Да, а время! Время и причинно-следственная связь! Однако он не ощутил отчаяния, окончательно осознав, что с ними приключилось. По-прежнему соблазнительно-таинственными оставались для него остальные загадки Вселенной, большой Вселенной и малых вселенных – ее частиц. И среди них мелькнула одна из них: женщина, которую он любит и которая любит его. И окажись он сейчас рядом с нею, их объятия будут иными, каждое их объятие будет новым и первым в этом обратном течении времени.
Более всего его сейчас заинтриговал собственный мозг. Он спрашивал себя, почему омо-ложались только их тела, почему мозг всего лишь какое-то время путался в событиях, перемещаясь во времени назад, и все же он усваивал и впитывал в себя все происходившее, оставался неподвластным чьему-то желанию изъять из него будущее. Как удается этой горсточке кашицеобразного вещества, помещенного в нашу черепушку, оставаться суверенным и жить по собственным законам, сколько бы мы ни сводили ее функции только к энергетическим и химическим процессам.
Однако почему сам он улавливает обратный ход времени только в бодрствующем состоянии? И почему их с Альфой омоложение происходит скачкообразно, словно невидимые шутники, что заперли их на яхте, только и ждут момента, когда они уснут, чтобы сотворить над ними очередную шутку. Или же они оба не обратили внимания на ход времени, увлекшись своей любовью и борьбой друг с другом?… Все это необходимо присовокупить к запискам!
Он включил насос, который поглотил из раковины мыльную воду с ревом стартующего мотоцикла, и засмеялся, подумав, что наверняка Альфа, как и он только что, удивленно таращит сейчас глаза на происходящее. Но потом постыдился за свое детское злорадство и тем не менее решил, что помогать ей не следует. Для новых наблюдений, которые он должен был провести, будет лучше, если он установит, как и в каком порядке восстанавливались события в ее памяти.
Он направился в каюту и взял свои записки, хотя помнил их уже наизусть. Описанные абсурды прочно утвердились на своих местах, в то время как в его мозгу зияло множество пустот об их с Альфой непосредственном пребывании на яхте. Ничто не удивило его в этих записках. Но прибавить что-либо к ним ему не удалось, кроме наблюдений о не менее невероятном омоложении их тел.
Он заметил Альфу через иллюминатор, одетую и направлявшуюся в туалет. Голова ее сонно покачивалась в такт неуверенным движениям невидимых ног. Похудела, бедняжка, отметил он и бросился наверх, крикнув: – Альфа! Она остановилась в двух шагах от насоса. Не вздрогнула от неожиданности, как он того ожидал, но обернуться сразу же, похоже, боялась. Потом он заметит в аметистовом сиянии ее глаз, что она ожидала увидеть другого мужчину, а может, просто не могла увязать его голос с его внешностью. Она улыбнулась – то ли испуганно, то ли застенчиво – ив уголках губ сложились те самые складочки, которые он был готов целовать без устали. Он подхватил ее и стал кружиться вместе с ней.
– Ах! – выдохнула она тихо.
– Скажи: люблю тебя!
– Я люблю тебя! – шепнула она, но, пожалуй, ей было не совсем понятно, почему она должна говорить это и почему позволила вынудить себя к объяснениям подобного рода.
– А теперь иди, – отпустил он ее на пол. – Не обращай внимания на механизмы. Там на насосе есть красный рычажок, отодвинешь его, и порядок.
Она залилась краской, и он не мог не поцеловать ее, но тем не менее его радость была омрачена ее оставшимся по-прежнему безвольным телом и отсутствием ответа. Он смотрел, как она смущенно входит в незакрывающийся из-за шланга туалет и думал: вот это и есть первая настоящая любовь! И что это любовь, которая не будет для него обузой, как в варианте с бывшей женой, с которой он расстался в позапрошлом году… В позапрошлом ли? Это идиотское время… пора заняться им!
Пока Альфа отсутствовала, он быстро вымыл чашки, стряхнул за борт крошки со скатерти, и они, как того следовало ожидать, прилипли к борту, подтверждая тем самым уже описанные опыты. Потом с большим вдохновением и тщанием постарался сделать стол по-домашнему уютным, поскольку световая завеса, изолировавшая их от мира, уже не страшила его и стала как бы частью обстановки их супружеского дома.
Альфа ступала по палубе так, словно шла по узкому мосточку над пропастью, и тем не менее ее женская натура оказалась сильнее грозившей опасности, Альфа не останавливалась. Она собрала волосы в буйный хвост, походивший на хвост красивого хищника, и слегка подкрасила губы, что делало их еще более привлекательными. Хотя и нерешительно, она все же шла к нему на свидание. Он подал ей руку, за которую она конвульсивно ухватилась и держалась до тех пор, пока он не отвел ее к шезлонгу.
Он горел мальчишеским желанием поиграть с ее запутавшейся памятью. Аромат кофе наполнял воздух возбуждающим запахом реального мира, не параллельного, к которому они, быть может, действительно мчались, уносимые летающей тарелкой. Слишком устойчив был этот аромат, и он подумал про себя, что, наверное, запахи тоже не вольны покидать пределы яхты.
– Эй, малыш, ну и как?
Она сидела в шезлонге как ученица – со сдвинутыми, стыдящимися своей наготы коленками.
– А ну-ка скажи мне, сколько тебе годиков?
– Я на третьем курсе биологического, – ответила она, и всякий, кто услышал бы это, решил, что она привирает, чтобы скрыть свой возраст.
– Ага, – усмехнулся он по-мальчишески восторженно. – А как так случилось, что мы здесь вдвоем?…
– Я пришла к вам в кабинет, меня заставили девчонки…
– Так мы что, на «вы» будем? После всего, что произошло? – сдерживая смех, спросил он.
– С моей стороны это была не шутка. Поверьте! Девчонки рассказывали, что вы всем говорите…
