Мир на продажу (СИ) - "Шлифовальщик" (полные книги TXT) 📗
Может, я и зря пугал неопытного стажёра. Но меня в самом деле что-то тревожило. Не мог этот мир с такими технологиями быть настолько простым, что его можно взять голыми руками. Какой-то тут крылся подвох. Умные, красивые, здоровые и доверчивые аборигены, владеющие самыми сокровенными тайнами природы и умеющие ими управлять, не вызывали у меня доверия. Знать бы, почему.
4
В паре кварталов от гостиницы мы увидели что-то вроде небольшого летнего кафе: несколько столиков под тентом. Оттуда несло вкусными запахами, которые напомнили мне, что я не ел с утра. Посетителей почти не видно, однако удалось заметить, что клиенты берут пищу с раздачи, как в обычной столовой, и за неё не платят. По крайней мере, не расплачиваются в моём понимании: ни деньгами, на карточками, ни талонами, ни, наконец, вещами. На питание в кредит не похоже. Может, тут какая-то другая система оплаты? Хотя, за гостиницу мы тоже не заплатили.
Понаблюдав немного, я решил рискнуть и перекусить.
- Есть как охота, Игнат! - повёл носом голодный Виталик, прочитав мои мысли.
Только что я хотел сказать то же самое.
- Пойдём в кафешку, - предложил я. - Не сидеть же в гостинице до ночи и ждать ужин. Там даже телевизора нет.
Я бросил дилаперскую сумку на стул, чтобы занять место. Мы взяли подносы и подошли к раздаче. Миловидная женщина-повариха в белом одеянии дружелюбно посмотрела на нас.
- Что будете, молодые люди? Чимарги, флаки, котлеты?
Услышав знакомое название, я, конечно, пожелал котлет. Кто его знает, что за чимарги, не отравиться бы...
- Гарнир? Клида, макароны, ремих?
- Разумеется, макароны! От ремиха меня что-то мутит в последнее время...
Беседуя таким образом, нам удалось набрать более-менее знакомой пищи. Наши разносы наполнились аппетитной на вид едой.
- Что среднить будем? - спросила повариха.
- Ничего, спасибо.
- Вы не хотите среднить? - удивлённо вскинула брови женщина.
Я улыбнулся как можно шире:
- Мы вчера насреднились. Сегодня как-то не хочется, благодарю вас.
Боясь, что нас всё-таки заставят платить, я взял разнос и под изумлёнными взглядами поварихи направился к свободному столику. Стажёр со своим подносом направился за мной. Оглянувшись, я увидел, как повариха направила на нас плоскую коробочку, которую я видел в первый день в руках у Элины.
Всё обошлось, но напряжение осталось: вдруг нас заставят платить перед уходом. Страшного для опытного дилапера тут ничего нет - не пыточная камера, но вляпаться в скандал в первые же сутки не хотелось. Ведь мы ещё ничего практически не знаем об этом мире. Даже элементарных документов у нас нет; и я не знаю, существуют ли они вообще в этом мире.
В этот день, который начал постепенно превращаться в вечер, нас ожидал ещё один сюрприз, в несколько раз повысивший рояльность мира в моём представлении. Когда мы с Виталиком доедали ужин, в кафе вошла шумная группа аборигенов. Преобладали юноши студенческого возраста и симпатичные девушки, они вели себя, как обычная молодёжь в любых мирах: шутили с поварихой, подтрунивали друг над другом. Заказали посетители немного, в основном напитки. Спиртного я не заметил. Заняв больше половины столиков, аборигены завели разговоры. Прислушавшись, я понял, что посетители спорят о поэзии.
Длинноволосый молодой мужчина с унылым лицом поднялся и громко продекламировал:
- Устав от серости печальной,
Я ухожу в тугую мглу.
Вонзив судьбы своей иглу
В постылой жизни шар хрустальный.
И тут меня словно изнутри подбросило. Как же я сразу не заметил: длинные волосы, отличающиеся от коротких мужских причёсок этого мира, на лице - озабоченность глобальными проблемами человечества и, самое главное, бегающие глазки. Давно я ждал подобного типажа! Такие есть в любом мире - неуверенные в себе, разочарованные, страстно увлечённые всякой ерундой вроде стихосложения, коллекционирования этикеток или собирания марок. Такие люди, изгои-диссиденты - опора дилаперов, потенциальные жертвы зацепа. Не показав виду, я начал внимательно прислушиваться к разговорам новых посетителей.
Яркая зеленоглазая девушка с копной тёмно-рыжих волос, покраснев от возмущения, вскочила с места и набросилась на поэта:
- Это не стихи! Это зелёная тоска убогого графомана! Нам не нужны такие упаднические вирши! Поэт должен рассказывать о покорении звёзд, романтике дальних странствий, силе человеческого духа!
Выпалив эту тираду на одном дыхании, девушка села и нервно отхлебнула из стакана.
- Точно, ерунда какая-то! - подтвердил атлетически сложенный парень, сидящий рядом с рыжей. - Зачем писать о тоске, разве нет других эмоций? Стремление, радость, забота о ближнем, любовь...
Высказавшись, он покосился на зеленоглазую соседку. Остальные посетители возбуждённо загалдели, на все лады обхаивая стишки длинноволосого. Тот попытался дочитать свой опус, почти целиком состоящий из слов "печаль", "грусть", "отчаяние" и их производных, но его уже никто не слушал.
- Таким как ты, Ант, нужно не стихи писать, а в откатилку сходить. Откатиться подальше в детство и научиться чему-нибудь полезному, - безапелляционно заявила рыжая. - Пошли, ребята!
Она порывисто встала, едва не опрокинув стул. За ней немедленно поднялся атлет. Парочка направилась к выходу, туда же потянулись прочие посетители. Длинноволосый Ант на разгоне прочёл ещё пару тоскливых четверостиший, но, заметив, что кафе опустело, замолк, обречённо плюхнулся на стул и машинально глотнул из ближайшего стакана.
Я подтолкнул Виталика под столом ногой, мол, смотри как дилапер работает и учись, поднялся и подошёл к поэту. Он поглядел на меня взглядом побитой собаки, чем ещё сильнее порадовал.
- Замечательные стихи! - сказал я как можно проникновеннее.
- Тебе правда нравится? - спросил он с надеждой, встрепенувшись.
- Не то слово! - восхищённо произнёс я. - Твои стихи - это новая веха в поэзии.
- А они не понимают! - дрожащим голосом пожаловался длинноволосый, кивнув вслед уходящим. - Говорят, что тоска зелёная...
- Беда всех гениев, - заверил я поэта. - Твои стихи поймут лет через сто.
- Через сто лет я уже умру, - резонно заметил Ант. - И не знаю, оживит меня кто-нибудь из потомков или нет.
Ну конечно, как я мог забыть! Подобным "гениям" нужна слава здесь и сейчас.
- Печататься не пробовал? - сочувственно спросил я поэта.
Видимо, я брякнул что-то не то. Ант подозрительно глянул на меня и спросил, нахмурившись:
- Забредыш, что ли?
- В некотором роде, - ответил я туманно, не вдаваясь в подробности.
- А в вашем мире есть поэты? - поинтересовался Ант довольно равнодушно.
Естественно, подобные непризнанные гении считают поэтами только себя. А остальные так, бумагомараки.
- Конечно, - горячо заверил я. - В нашем мире умеют ценить таланты.
Поэт тут же оглянулся и нехорошо оживился.
- Может, перепухнем ко мне и поговорим? - предложил он.
- Я не один, - предупредил я, указывая на одиноко сидящего стажёра. - С товарищем. Он тоже ценитель хороших стихов.
Ант с сомнением поглядел на Виталика. Тот, вслушиваясь в наш разговор, постарался принять вид ценителя поэзии, что у него получилось не очень правдоподобно. Поэт, подмигнув нам, растворился в воздухе. Мы с новичком молча смотрели друг на друга, не зная, что предпринять, пока длинноволосый не появился снова.
- Чего вы не перепухаете? - сердито спросил он.
- Не перепухается что-то...
- Перепухальника нет?
Я виновато развёл руками.
- Ну вы даёте, забредыши! Поэзию цените, а таких простых вещей не имеете, - покачал длинноволосой головой непризнанный гений. - Давайте руки.
Виталик подошёл к нам. Мы втроём взялись за руки, будто собрались закружиться в хороводе, и моментально перепухнули внутрь небольшой квартиры с большими окнами и высокими потолками. Комната, в которую нас запух поэт, смущала своей пустоватостью.
