Т. 14 Чужак в стране чужой - Хайнлайн Роберт Энсон (библиотека книг бесплатно без регистрации TXT) 📗
Мадам Везант очень нравилось, что Агнес обращается с ней почти как с ровней; справедливости ради нужно добавить, что сама она была напрочь лишена снобизма и даже в мыслях не ставила себя на одну доску с супругой Генерального секретаря. В молодости Бекки Визи была настолько серенькой и незаметной, что руководитель политической машины округа так никогда и не сумел запомнить ее имени, хотя и заинтересовался ее бюстом. Но Бекки Визи не обижалась. Бекки Визи любила людей. Она любила Агнес Дуглас.
Бекки Визи любила всех и каждого.
Она посидела еще немного, наслаждаясь теплым чувством удовлетворенности, выпила еще капельку своего тонизирующего. И все это время хваткий ее ум прокручивал обрывки полученных сведений. А затем она позвонила своему биржевому брокеру и приказала продавать «Лунар Энтерпрайзис», с задержанной передачей.
— Элли, — фыркнул брокер, — ты бы не увлекалась так своей похудательной диетой. Мозги размягчатся.
— Не мешай мне, Эд. Когда акции опустятся на десять пунктов, прикрой меня, даже если они будут падать дальше. Когда они поднимутся на три пункта — снова покупай, а вернется цена сегодняшнего закрытия — продай.
Последовало долгое молчание.
— Элли, ты что-то там разнюхала. Признайся дядюшке Эду.
— Мне сказали звезды.
Эд высказал желание сделать с «этими твоими звездами» нечто, астрономически совершенно несуразное.
— Ладно, не хочешь говорить, так не говори. М-м-м… ну что я за идиот такой, вечно вляпаюсь в какую-нибудь сомнительную историю. Ты не возражаешь, если я и от себя поиграю?
— Играй на здоровье, только не очень крупно, чтобы в глаза не бросалось. Ситуация очень деликатная, Сатурн между Девой и Львом.
— Все, как ты скажешь, Элли.
В полном восторге, что Элли подтвердила все ее догадки, миссис Дуглас с головой окунулась в дела. Она затребовала досье пропавшего Берквиста и приказала в кратчайшее время смешать его с грязью. Она вызвала Твитчелла; тот покинул кабинет генеральной секретарши с совершенно убитым видом и сразу же сорвал злость на своем заместителе. Затем она поручила Санфорту выпустить в эфир вторую серию спектакля «Человек с Марса», сопроводив ее слухом, что «согласно источникам, близким к правительству, Смит в ближайшее время отправляется — а может быть, уже отправился — в Анды, в высокогорный санаторий, чтобы отдохнуть в климате, максимально похожем на марсианский». Оставался последний вопрос: как утихомирить Пакистан, заставить его голосовать нужным образом.
Напряженная умственная работа кончилась тем, что Агнес позвонила супругу и велела ему поддержать притязания Пакистана на львиную долю кашмирского торня. Дуглас и сам склонялся к этой мысли и был искренне возмущен, что Агнес почему-то уверена в обратном. «Ты что, совсем меня за идиота считаешь», — подумал он, но вслух ничего такого не сказал и кисло согласился. Разобравшись с высокой политикой, миссис Дуглас отправилась на собрание «Дочерей Второй революции» {24}, чтобы произнести там речь «Материнство в Новом Свете».
10
Пока миссис Дуглас распиналась перед аудиторией по вопросу, в котором она не смыслила ровно ничего, Джубал Харшоу, бакалавр юриспруденции, доктор медицины и доктор естественных наук, философ-неопессимист, сибарит, гурман и бонвиван, а заодно сочинитель мукулатурной беллетристики сидел у себя дома в Поконских горах, поскребывал обросшую густым седым волосом грудь и созерцал сцену, разыгрывающуюся в плавательном бассейне. Там золотыми рыбками плескались три его секретарши, поразительно красивые и не менее поразительно эффективные в профессиональном своем качестве — полное соответствие законам архитектуры и дизайна, требующими гармонии декоративности с функциональностью.
Аппетитную блондинку звали Энн, гибкую, как лиана, брюнетку — Доркас, а рыжеволосую, с фигурой средних, если можно идеальные назвать «средними», пропорций — Мириам. Даже зная, что у них разброс по возрасту порядка пятнадцати лет, было невозможно угадать, кто тут старшая, а кто младшая.
Харшоу был погружен в напряженную работу. Основная часть его сознания любовалась очаровательными девушками, очаровательно резвящимися в прозрачной, рассыпающей миллионы солнечных искр воде, но в некой маленькой, наглухо закрытой и звукоизолированной клетушке происходило сочинительство. Происходило оно, если дословно процитировать самого сочинителя, следующим образом: «Работая над книгой, я подключаю семенные железы в параллель с таламусом, а кору головного мозга отключаю». Жизненные привычки Харшоу придавали невероятной этой теории некоторое вероятие.
Установленный на его столе микрофон соединялся с дикто-принтером, но эта техника использовалась исключительно для заметок; при необходимости записать литературный текст Харшоу вызывал стенографистку и диктовал, внимательно следя за ее реакцией.
Вот и в данный момент он слегка потянулся и крикнул:
— К ноге!
— Сейчас «к ноге» Энн, — откликнулась Доркас — Видишь круги по воде? Вот там она и есть.
— Нырни и вытащи.
Брюнетка исчезла под водой, через несколько секунд Энн вскарабкалась на бортик бассейна, завернулась в купальный халат, подошла к столу и села, все это — без единого слова. Обладая абсолютной памятью, она не нуждалась для работы ни в бумаге, ни в карандаше.
Харшоу взял из ведерка лед, щедро полил его бренди и сделал глоток.
— Энн, я тут сочинил нечто душераздирающее. Про котенка, который под Рождество забрался в церковь погреться. Он потерял хозяев, умирает от голода и холода и — Бог уж знает где и почему — поранил себе лапку. Так что поехали. «Снег падал и падал…»
— А какой псевдоним?
— М-м-м… пусть будет «Молли Уодзуэрт», история старомодная и чувствительная, так что вполне в ее духе. Заголовок: «Шел по улице малютка». И — поехали.
Продолжая говорить, Харшоу пристально смотрел на Энн. Когда из-под опущенных — для сосредоточенности — век девушки выкатились две слезинки, он слегка улыбнулся и тоже закрыл глаза. К завершающим фразам и рассказчик, и его слушательница чуть не навзрыд рыдали.
— Тридцать машинописных, — объявил Харшоу. — Вытри сопли. Отошли эту хрень в редакцию и ради Бога не приноси мне ее на проверку.
— Джубал, а тебе бывает когда-нибудь стыдно?
— Нет.
— Знаешь, а ведь я однажды не выдержу и пну тебя за очередную такую вот сказочку прямо в толстое брюхо.
— Знаю. А пока что чеши домой, клади эти сладкие слюни на бумагу и отсылай поскорее, а то я и вправду застесняюсь и передумаю.
— Слушаюсь, начальник!
Проходя мимо Харшоу, Энн наклонилась и чмокнула его в лысую макушку.
— К ноге! — снова взревел плодовитый сочинитель; Мириам уже направилась к столу, но тут неожиданно ожил установленный на фасаде дома динамик:
— Начальник!
— …! — бросил сквозь зубы Харшоу; Мириам хихикнула. — Да, Ларри? — добавил он, уже в полный голос.
— Тут у ворот некая дама, — сообщил динамик. — И у нее в чемодане труп.
Харшоу на секунду задумался.
— А она как, хорошенькая?
— Ну-у… да, пожалуй.
— Так что ж ты там в носу ковыряешь? Веди ее сюда.
Харшоу устроился в кресле поудобнее.
— И — поехали, — скомандовал он Мириам. — Городской пейзаж наплывом переходит в крупный план, снятый в интерьере. На жестком, с прямой спинкой стуле сидит полицейский, на нем нет фуражки, воротник расстегнут, лицо залито потом. В кадре есть и второй человек, он между нами и полицейским, виден только со спины. Человек поднимает руку, широко — почти за пределами кадра — размахивается и бьет полицейского. Тяжелый, смачный удар, звук записать отдельно. Дальше пойдем с этого места, — оборвал он себя. По дорожке, ведущей к стоящему на холме дому, поднималась машина.
За рулем сидела Джилл, а рядом с ней — парень, который выскочил на асфальт, едва дождавшись пока машина остановится. Было заметно, что ему не по себе.
