Странные приключения Ионы Шекета. Часть 4 - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович (книги онлайн полные версии TXT) 📗
Формально Бандер прав — действительно, в условиях подавления трансмутантных способностей зельц из золотого превратился в обычное, никому не нужное железо. Прокляв весь населенный космос и прочие галактики впридачу, Бандер печально сидит на корме звездолета, свесив ноги в пустоту Вселенной, и не подозревает, что, удалившись от корабля на расстояние половины световой секунды и оказавшись, следовательно, вне действия наведенных магнитных полей, зельц вновь обрел свои былые способности и обратился в золото. Более того, золотой зельц принялся трансмутировать вокруг себя все, что попадало в его поле зрения: астероиды, кометы, пролетавшие мимо звездолеты и даже космическую пыль…
Поистине, космос за кормой бандеровской «моли» становится золотым, но мой герой не знает об этом и на последней странице романа горестно произносит: «Миллионера из меня не вышло, придется переквалифицироваться в управдомы».
А что? Вполне достойная профессия — правда, не очень популярная в наше время.
НЕТ ПОВЕСТИ ПЕЧАЛЬНЕЕ НА СВЕТЕ…
С сожалением вынужден констатировать, что литературная критика — это проявление лютого каннибализма в наш просвещенный и гуманный век. Литературный критик имеет неприятную привычку выедать у рецензируемого автора печень и мозги до тех пор, пока не лишит объект своего внимания воли к творчеству.
Так было во все времена — наши не исключение. Критики из Древних Афин довели Софокла до психического расстройства, и пусть мне не говорят, что на самом деле автор «Царя Эдипа» прожил счастливую жизнь — я лучше знаю, что происходило на самом деле, поскольку присутствовал при смерти этого великого человека, исполненяя обязанности партульного в Комитете по охране времени «Брументаль». А что некий Писарев вытворял с классиком русской словесности Александром Пушкиным! В общем, не говорите мне о критиках — нет существ более презренных и менее пригодных к нормальному цивилизованному общению.
Я это к тому говорю, что после выхода моего романа «Печальная история Ромино и Этты» критики набросились на меня так, будто я написал не шедевр современной лирической трагедии, а графоманское подражание сюжету некоего Шекспира, пьесу которого под названием «Ромео и Джульетта» я, скажу честно, не только не читал, но даже не видел одноименный виртуальный блокбастер, побивший, говорят, все рекорды кассового успеха.
Сначала я бросился было в бой, пытаясь убедить критиков, что рассказанная мной история — не компиляция, а истинное происшествие, имевшее место на Вороне-9 именно в те дни, когда мой звездолет совершил на этой планете вынужденную посадку по пустячной, в сущности, причине: у моего компьютера разболелся головной световод, и этот негодяй потребовал срочной замены всего расчетного блока. Тогда-то я и стал свидетелем ужасной трагедии, которую описал в своем романе, будучи под впечатлением от гибели столь красивых и юных существ.
Но разве критиков успокоишь предъявлением справки от начальника космопорта Вороны-9? «Шекет — плагиатор! » — вот их вердикт, поставивший жирный крест на моей литературной карьере.
Судите, однако, сами. Для тех, кто никогда не был ни на одной из планет в системе Вороны, сообщаю: места это дикие, и живут там два принципиально разных класса разумных существ. Точнее было бы сказать — не живут, а произрастают, поскольку и монты, и капульки являются особями растительного происхождения: первые укореняются в твердых скальных породах и больше всего напоминают стелющиеся земные кустарники, а вторые пускают корни в мягких почвах и тянутся вверх наподобие пальм или корабельных сосен.
Поскольку монты и капульки растут в разных климатических и сейсмических зонах планеты, то обычно они друг с другом не враждуют, поскольку и не встречаются. Но иногда самые любопытные особи — молодежь в особенности, ибо молодым воронцам любопытство свойственно в наибольшей степени — пересекают ничейные земли, чтобы испытать свою корневую систему в непривычных условиях произрастания. Так вот и получилось, что компания юных монтов, среди которых находился и мой герой Ромино, отправилась по камням пустыни Роузмарки в сторону ближайшего леса капулек.
Монты, скажу я вам, очень красивые создания — с вьющимися ветвями, огромными цветами, бросающими вокруг себя пронзительные взгляды, и сильной корневой системой, позволяющей каждой особи перемещаться по скалам со скоростью до десяти километров в час — даже я не могу бегать так быстро, а у меня, как вы знаете, две длинные человеческие ноги, а не перепутанные друг с другом тонкие панцирные корешки.
Получилось так, что Ромино с приятелями, среди которых находился и его лучший друг Мерукац, приплелись к лесу капулек ранним вороньим вечером, когда деревья устроили бал по случаю совершеннолетия Этты, стройного создания, буквально вчера перешедшего из стадии прикрепленного ростка в стадию личной свободы. Такое событие случается раз в жизни — то ты висишь на стволе у родителя и вдруг спрыгиваешь на рыхную почву, и проникаешь в нее своими нежными корнями, и рыхлишь, и пьешь влагу, и учишься ходить, высоко переставляя корневые щупальца… Незабываемые впечатления!
В общем, Этта пребывала в состоянии эйфории и вдруг увидела вросший от удивления в землю куст Ромино. Взгляды их встретились и до самого конца романа так и не смогли оторваться друг от друга. Поди расскажи кому-нибудь, что взгляды могут связывать крепче, чем самые прочные канаты! Поверить действительно трудно, но, мне кажется, я сумел в своем произведении передать это томительное влечение, это упоительное скрещение световых потоков, излучаемых глазными светильниками Ромино и Этты…
Черт возьми, господа! Любой селекционер на любой планете Галактики был бы просто счастлив, если бы ему удалось в своих теплицах скрестить столь разные породы растений — монтов с капульками. Любой селекционер гордился бы тем, что у него растет уникальное разумное существо: монтокапульк.
Но разве на Вороне-9 есть хоть один селекционер? Их там в помине не было, как не было на Земле сверхсущества, которое прививало бы человеку по мере его эволюции правила разумного поведения и общения. Человек до всего доходил своим умом, и если в конце концов на нашей родной планете возникла единая раса, соединившая гены китайцев, европейцев и даже пигмеев Африки, то в том нет заслуги инопланетного селекционера.
Разве индеец племени Сиу, обнаружив на своей территории бравого янки, думал о том, как бы слиться с ним в единую человеческую особь? Нет, он снимал с неприятеля скальп, если неприятель не успевал выстрелить первым.
Так же и на Вороне-9. Ромино и Этта соединились взглядами, и этому нужно было только радоваться, поскольку рождалась новая раса — самое совершенное растение не только на Вороне-9, но, возможно, во всей Галактике. Что, однако, сделали капульки, обнаружив в расположении своего леса пятерых монтов, один из которых нагло присосался взглядом к самой имениннице? Разумеется, бросились в атаку, размахивая ветвями и высоко выбрасывая из земли перепачканные злым соком корни.
— Какая ты красивая! — говорил тем временем взгляд Ромино, облучая всю поверхность ствола молодой прелестницы Этты.
— Какие у тебя изумительные листья! — отвечал томный взгляд юного стройного деревца.
— Я не предполагал, что капульки могут быть так прекрасны! — говорил Ромино, пересчитывая лучом своего взгляда каждый листок на ветках своей любимой Этты.
— А я не думала, что у монтов такие удивительно сильные и упругие стебли, — отвечала Этта, и два влюбленных существа все ближе придвигались друг к другу.
Тибл, высокий капульк, уверенный в том, что хороший монт — это мертвый монт, вклинился между Ромино и Эттой как раз тогда, когда лучи их взглядов начали менять цвет с белого на розовый — это означало, что влюбленные готовы приступить к созданию общего семени, способного при надлежащем уходе вырасти в самое прекрасное и разумное существо на Вороне-9.
Разве Тибл понимал, что в тот момент энергия взглядов способна была даже камень расплавить, не то что перерубить не такой уж прочный ствол?
