Сато (СИ) - Джафаров Рагим (книга бесплатный формат .TXT) 📗
— Ну… Профессиональным стандартам, наверное.
— А почему вам кажется, что вы им не соответствуете? — по-прежнему не отвлекаясь от расшифровки, будто бы между прочим, поинтересовался супервизор.
— Мне так не кажется, я просто держу их в фокусе внимания, — Даша даже сама почувствовала, что выкручивается.
— Хорошо, — Филипп Викторович наконец-то посмотрел на нее. — По этой сессии непонятно, что рекомендовал психиатр. Напомните мне, пожалуйста.
Даша сжала губы, вдруг поняв, почему она сегодня съела всю помаду.
— Родители отказались водить мальчика к психиатру.
— Хм… — Филипп Викторович постучал по расшифровке ручкой. — Тогда, возможно, становится понятно, откуда взялось это ваше «соответственно». Улавливаете?
— Да, — нехотя признала Даша. — Но это же не значит, что я не могу работать с ним.
— И да, и нет, — возразил супервизор. — Судя по всему, вы и сами понимаете двоякость ситуации. Вы осознаете, какую ответственность берете на себя, работая с клиентом, который не следует вашим рекомендациям?
— Да. — «А что тут еще можно ответить?».
— Хорошо. Вы же понимаете, что если речь идет о психиатрическом диагнозе, то ваша работа может оказаться напрасной?
— Если, — отметила Даша.
— Дарья, я старый психотерапевт, который испытывает удовольствие даже от самой идеи вражды психиатров и психотерапевтов, — как-то даже примиряюще улыбнулся Филипп Викторович. — Я их недолюбливаю и честно говорю им об этом. Я работал с массой клиентов, которые чрезмерно увлеклись психиатрией. Вы сами знаете, как непросто их вытащить оттуда. Я к тому, что отлично понимаю ваше отношение к психиатрам. Но давайте внимательно посмотрим на ситуацию. К вам приводят мальчика, который считает себя контр-адмиралом какого-то там карательного корпуса. Более того, он продолжает себя считать таковым на протяжении, как минимум, двух лет. Не кажется ли вам, что тут есть основания для осмотра психиатра?
— Кажется, — согласилась Даша. — Но родители отказались вести его на осмотр.
— Да, понимаю. Работаем с тем, что есть. Но в сложившийся ситуации надо задать вопрос: вы готовы к тому, что прогресса не добьетесь никогда?
Даша задумалась. Вообще-то ей стоило задать себе этот вопрос раньше.
— Не уверена…
— В чем? — уточнил Филипп Викторович.
— Что прогресса не будет. Мы ведь не знаем, действительно ли случай психиатрический.
— Допустим, что да, — отмахнулся супервизор, добиваясь прямого ответа на свой вопрос. — Вы готовы работать безрезультатно?
— Да.
— Хм… Правда?
Даша задумалась. Она все-таки никак не могла окончательно принять для себя такой вариант. Нет же гарантии, что супервизор прав.
— Да. Готова.
— Почему? — внимательно глядя на девушку, поинтересовался супервизор.
— Ну, вдруг все-таки получится, — сдалась Даша. — Не бросать же его!
— Запомните этот момент, пожалуйста, — попросил Филипп Викторович. — Мы вернемся к нему позже. Почему бы не передать мальчика другому специалисту?
— Он ни с одним другим психологом на контакт не идет, — понимая, что оправдывается, ответила Даша.
— Какой мотив руководит вами? — улыбнувшись одними уголками губ, поинтересовался Филипп Викторович.
Даша какое-то время молчала, потом выложила все, что могла сказать по этому поводу:
— Тут нет одного главного мотива. Мне и интересно, и хочется помочь. Из негативного, конечно, есть и гордость: никто, кроме меня, не смог наладить с ним контакт. Опять-таки есть отголоски желания спасти мальчика. Уникальность случая тоже берет свое. Вы же понимаете, что такие клиенты, возможно, раз в жизни встречаются. Как всегда, весь набор, в общем.
— Ну, как понимаете, хорошая новость в том, что вы это понимаете. Можете сказать, что превалирует? Карьерные амбиции или желание помочь?
— Амбиции, — призналась Даша.
Филипп Викторович какое-то время смотрел на нее, будто бы сомневаясь, стоит ли высказать свое предположение.
— Не буду вас учить, что с этим делать. Думаю, вы и без меня с этим справитесь.
Даша отметила, что он так и не сказал вслух о том, что его смутило. И дело вовсе не в ее карьерных амбициях.
— Да, я понимаю, о чем речь.
— Хорошо, давайте пойдем дальше. Вы сами отметили, что никто не смог добиться от мальчика сотрудничества. Что это значит?
— Родители пробовали водить его к другим терапевтам, но с ними он даже говорить не стал, — пояснила Даша.
— А с вами говорит, — задумчиво протянул Филипп Викторович. — Интересно, почему?
— Его водили к ним уже после меня. К сожалению, он как-то узнал, что я рекомендовала отправить его к психиатру, и, как понимаете, обиделся. Вероятно, обиду он перенес на всех психотерапевтов и не доверял им.
— Ого, — супервизор покачал головой. — Это многое объясняет. Я обратил внимание, по крайней мере по этой сессии, на значительный уровень доверия. Я бы даже сказал, высочайший. Как вам это удалось?
— Благодаря обиде, в некотором роде. Когда Костю снова привели ко мне, была очень эмоциональная сессия. Он и со мной не разговаривал сначала, но потом все-таки его прорвало.
— Катарсис?
— Можно и так сказать.
— Нет худа без добра, — Филипп Викторович хмурился, что-то в его голове не складывалось. — Я обратил внимание, что вам удалось как-то развернуть его внимание на себя. Чего не было раньше. Он вообще не был склонен анализировать, если так можно сказать про ребенка, свое поведение. Как вам удалось?
Даша мгновенно приняла решение, которое откладывала последнюю неделю и выстроила в голове схему. Попутно успев понять, откуда на самом деле взялось ее слово «соответственно», которое обсуждали в начале сессии.
— Тоже после катарсиса, — аккуратно, фактически совсем не соврав, ответила Даша. — Он сам отметил, что ему сложно взаимодействовать с окружающими и он хотел бы научиться.
— Чудны дела твои… — задумчиво протянул Филипп Викторович. — Ну что же, это хорошо. Это скорее говорит в пользу вашего предположения о диссоциативном расстройстве, чем в пользу шизофрении.
— Да! — вдруг буквально вскинулась Даша. — Я о том же! Это явный признак того, что случай вовсе не психиатрический. Ему просто нужен хороший специалист, который поможет развить навыки самоанализа!
Филипп Викторович ничего не ответил, но Даша и сама по своему тону поняла, как это прозвучало.
— Что же, вернемся к сессии. Вы понимаете механизм, благодаря которому он обыграл учительницу?
— В общих чертах. Забавный математический парадокс.
— Этот парадокс, в основе которого лежит нетранзитивность, называется «Игра Пенни». — «Да он похвастаться своими математическими познаниями решил», — с удивлением отметила для себя Даша. — Не будем вдаваться в подробности, их Костя не знал. Но он наизусть знал соотношение шансов на победу восьми комбинаций цифр. Суммарно это 56 вариантов. Весьма нетривиально. Плюс он хорошо понимал, как сыграть на высокомерии, азарте и страхе, и тем самым уронить авторитет учительницы. Что тоже весьма нетривиально. Я бы даже сказал, что достойно восхищения. А у вас в расшифровке я вижу периодические отметки о том, что вы испытывали раздражение. Понимаете?
— Пока нет, — нахмурилась Даша.
— Хорошо, давайте так. Если бы вы услышали историю о первоклашке, который так ловко обвел учительницу вокруг пальца, что бы вы ощутили?
— Ну… Наверное, действительно восхищение, — усмехнулась Даша. — Это как минимум забавно.
— Но обратите внимание, что в рамках сессии у вас такого чувства не возникло. Понимаете, о чем я?
— Ну…
— Кто испытывает раздражение от того, что ребенок дурит учительницу, независимо от того, как он это делает? Я вот, например, едва сдерживаю порыв написать Косте письмо с благодарностью. У меня такое ощущение, что он вернул в наш мир справедливость и отомстил за мои школьные годы.
Даша едва не хлопнула себя по лбу:
— Комплементарный контрперенос!
— Именно.
— При этом… — Даша задумалась. — Удивительно, получается, что чужими детьми гордиться проще… Ведь если я воспринимаю историю как стороннюю, то меня совсем не волнует, что мой ребенок не соответствует каким-то нормам общества. Я не пытаюсь вернуть его в рамки..
