Город и звезды - Кларк Артур Чарльз (прочитать книгу TXT) 📗
Несмотря на разделявшую их пропасть лет и жизненного опыта, воля Элвина всегда была сильнее его собственной. Теперь было поздно что-либо предпринимать. Хедрон чувствовал, что события мчат его к развязке, совершенно выйдя из-под его власти.
Видя в Хедроне злого гения Элвина и явно стремясь обвинить во всем происшедшем именно его, Алистра была несправедлива. Не будучи по-настоящему мстительной, она была глубоко обеспокоена, и значительная доля ее раздражения сосредоточилась на Хедроне. Если бы Шуту довелось претерпеть по вине Алистры те или иные неудобства, она не испытала бы в связи с этим ни малейшего сожаления.
Достигнув большой кольцевой дороги, опоясавшей парк, они расстались в гробовом молчании. Наблюдая, как Алистра исчезает вдали, Хедрон устало пытался разгадать планы, зреющие в ее голове.
Сейчас он мог быть уверен только в одном. Еще долгое время ему не придется опасаться скуки.
Алистра действовала решительно и рассудительно. Она не собиралась связываться с Эристоном и Этанией: родители Элвина были приятными ничтожествами, к которым она чувствовала скорее некоторую привязанность, чем уважение. Они только потратили бы зря время в бесплодных разговорах, а затем поступили бы точно так же, как сейчас Алистра.
Джезерак выслушал ее рассказ без видимых эмоций. Если он и был встревожен или удивлен, то умело скрыл это — так умело, что Алистра была несколько разочарована. Ей-то представлялось, что ничего более необычного и важного никогда не происходило, и безучастное поведение Джезерака ее обескуражило. Когда она завершила рассказ, он расспросил ее о некоторых подробностях и намекнул, что она могла и ошибиться. Какие причины были предполагать, что Элвин действительно покинул город? Возможно, над ней просто подшутили; участие Хедрона, казалось бы, только подтверждало эту догадку. Может быть, именно в этот самый момент Элвин смеется над ней, скрываясь где-нибудь в Диаспаре.
Единственное, чего Алистра добилась от Джезерака — обещания сделать необходимые запросы и снова связаться с ней в течение суток. В то же время ей не следовало беспокоиться и говорить обо всей этой истории кому бы то ни было. Не нужно сеять тревогу по случаю инцидента, который, вероятно, разъяснится в ближайшие часы.
Алистра покинула Джезерака в расстроенных чувствах. Но она была бы довольна, если б могла увидеть его поступки, последовавшие непосредственно за ее уходом.
Джезерак имел друзей в Совете; за свою долгую жизнь он и сам бывал его членом, и, в случае невезения, мог войти в него вновь. Он соединился с тремя наиболее влиятельными коллегами и осторожно попытался заинтересовать их. Как наставник Элвина, он сознавал свое двусмысленное положение и торопился обезопасить себя. Впрочем, в происшедшее стоило посвятить лишь немногих.
Все немедленно пришли к выводу, что первым делом надо связаться с Хедроном и потребовать разъяснений. Но превосходное намерение не могло быть выполнено. Хедрон предусмотрительно скрылся из пределов досягаемости.
Хозяева очень тактично не напоминали Элвину о двусмысленности его положения. Он мог бывать во всех уголках деревушки Эрли, которой управляла Серанис — хотя слово «управлять» было, пожалуй, слишком сильным. Иногда она казалась Элвину благосклонным диктатором, иногда же представлялось, что она вообще не располагает никакой властью. Пока ему совершенно не удавалось понять общественное устройство Лиса — то ли оно было слишком простым, то ли настолько сложным, что все хитросплетения ускользали от его взгляда. Удалось выяснить лишь то, что Лис делился на многочисленные поселки; Эрли могла служить типичным примером. Но, в сущности, типичных примеров не было вообще, поскольку Элвина убеждали, что каждый поселок стремится как можно больше отличаться от соседей. Все это было предельно запутанно.
Несмотря на небольшие размеры и малочисленность населения, не превышавшего тысячу человек, Эрли была полна сюрпризов. Здешняя жизнь отличалась от диаспарской едва ли не во всех отношениях. Расхождения касались даже столь фундаментальных вещей, как речь. Голос для нормального общения использовался разве что детьми; взрослые редко произносили хоть слово, и Элвин в конце концов решил, что и это они делают только из вежливости к нему. Странно и неловко было сознавать себя опутанным сетью беззвучных и неощутимых слов, но Элвин в итоге привык к этому. Он удивлялся тому, как устная речь вообще выжила, не находя себе употребления, но позднее обнаружил, что люди Лиса очень любили пение и вообще все виды музыки. Без этой побудительной причины они, вероятно, давным-давно стали бы совершенно немыми.
Они были всегда при деле, занимаясь задачами, для Элвина обычно непостижимыми. Когда же он понимал, что они делают, их работа почти всегда представлялась совершенно ненужной. К примеру, немалая часть пищи жителей Лиса выращивалась, а не синтезировалась по разработанным миллионы лет назад прообразам. Когда Элвин указал на это, ему терпеливо объяснили, что народ Лиса любит наблюдать за ростом разных организмов, проводить сложные генетические эксперименты и разрабатывать все более изысканные вкусы и запахи. Эрли славилась своими фруктами, но когда он съел несколько отборных плодов, они не показались ему лучше тех, которые он мог сотворить в Диаспаре одним лишь мановением пальца.
Вначале ему казалось, что люди Лиса, быть может, успели утратить власть над некогда известными им силами и машинами, которые Элвин принимал как должное и на которых основывалась вся жизнь Диаспара. Но вскоре он понял, что дело не в этом. Знания и орудия имелись, но применялись только в самых важных случаях. Наиболее впечатляющим примером была система транспорта, если ее можно было так назвать. На короткие расстояния люди шли пешком, находя в этом удовольствие. Если они спешили или нуждались в перемещении небольших грузов, то использовали специально выращенных животных. Существо для перевозки грузов было невысоким шестиногим зверем, очень послушным и сильным, но туповатым. Гоночные животные были совсем другой породы: обычно они ходили на четырех ногах, но когда нужно было набрать скорость по-настоящему, они использовали только могучие задние конечности. Такие животные могли пересечь весь Лис за несколько часов, пассажир же восседал на шарнирном сиденье, пристегнутом к спине существа. Наверное, ничто на свете не подвигло бы Элвина отважиться на подобную скачку, но среди юношей Лиса она была популярным спортом. Породистые рысаки были аристократами животного мира и прекрасно знали об этом. Они располагали довольно обширным запасом слов, и до Элвина часто доносились их хвастливые разговоры о прошлых и будущих победах. Когда он пытался проявить дружелюбие и принять участие в беседе, животные изображали непонимание, а если он был настойчив, то они галопом мчались прочь с видом оскорбленного достоинства.
Этих двух видов животных было достаточно для всех обычных нужд. К тому же они доставляли своим владельцам немало удовольствия, которого не могли дать механические агрегаты. Но когда требовалась предельная скорость или необходимо было переместить большие грузы, то для этого без колебаний использовались специальные машины.
Несмотря на изобилие сюрпризов, которыми животный мир Лиса одарил Элвина, его значительно больше поразили предельные состояния человеческой жизни. Самые юные и самые старые — и тех, и других он видел впервые и не скрывал своего изумления. Самый пожилой житель Эрли едва достиг своего второго столетия, и ему оставалось лишь несколько лет жизни. Когда он сам достигнет такого возраста, думал о себе Элвин, его тело едва изменится, а этот старик, не имеющий к тому же в качестве компенсации череды будущих воплощений, уже почти исчерпал свои физические силы. Его волосы были совершенно белыми, лицо было покрыто неправдоподобно мелкой сеткой морщин. Казалось, что большую часть времени он проводит, сидя на солнце или неспешно гуляя по селу и обмениваясь беззвучными приветствиями со всеми встречными. Насколько Элвин мог судить Элвин, старик был вполне удовлетворен и не страдал от ощущения надвигающегося необратимого конца.
