Сингомэйкеры - Никитин Юрий Александрович (библиотека книг .txt) 📗
— Фи, — сказал Арнольд Арнольдович с достоинством.
— Вот именно фи, — рыкнул Жуков сердито. — Нашел о чем спрашивать! За столом.
— Так ведь все телеканалы забиты этой подготовкой к выборам, — сказал Глеб Модестович, оправдываясь. — Такие дебаты, такие страсти! Хотя вы правы, ничего не изменится, кого бы ни выбрали.
Арнольд Арнольдович вежливо хохотнул:
— Выборы проводятся только для того, чтобы узнать, чей предвыборный прогноз оказался точнее. Этот тот же ипподром, на который вы хаживаете…
— Это было в молодости, — огрызнулся Жуков. — Очень далекой.
— А для недо… как вы их там, вся жисть — игра, игра, игра… Играя, старятся и мрут, так и не став взрослыми.
— Они еще и гордятся, — бросил Тарасюк обвиняюще, — что остались детьми! Представляете, здоровенные дети в пятьдесят лет с умом и желаниями младенцев!
Он умолк и проводил взглядом двух женщин, что заняли столик у окна. Одна сбросила на спинку стула легкую блузку, обнажив блестящие загорелые плечи и почти открыв удивительно округлую и приподнятую грудь, вторая сразу откинулась на спинку, давая возможность всем мужчинам в кафе любоваться ее пышной и удивительно четко очерченной грудью.
Жуков, потаращив глаза с восторгом, вдруг помрачнел и фыркнул с неприязнью:
— Силикон!
Цибульский тут же поддакнул:
— Да, ненастоящие.
— Ага, — буркнул и Орест Димыч с готовностью.
Они принялись за десерт, но время от времени поглядывали на женщин, да и как не поглядывать, такие сиськи приснятся — встанешь утром с мокрыми трусами. Любопытно, мелькнула мысль, впервые за всю историю человечества совпали мнения и отношение как самых старых пердунов и дряхлых злобных бабок, так и тинейджеров. Раньше абсолютно во всем вкусы диаметрально расходились. Все, что нравилось старшему поколению, для молодых парней — отстой, маразм, а молодые парни, с точки зрения стариков, вообще с ума сходят.
И вот впервые мнения абсолютно совпали. Когда в инете появляется пышногрудая красотка, тут же пацаны пишут комменты: «силикон, говно!», «а сиськи-то силиконовые», тем самые подразумевая, что говно, или «не верю, что настоящие!».
Я сперва удивлялся дебилам, дословно повторяющим слова старух на лавочке перед подъездом. Старухи, правда, в свое время отвергали и короткие юбочки, и бикини, и краситься было низзя, и ресницы подводить, да и губная помада — грех, ну хоть про помаду малолетние дурочки молчат, хотя силиконовые сиськи или гель в губы — это всего лишь само собой разумеющийся следующий шажок от тонального крема, помады и туши для наращивания ресниц.
Потому я с молчаливым сочувствием наблюдаю, как Тина приходит на работу вся в тщательно замазанных кровоподтеках, потом даже татуаж появился, что значит — надо запрятать крохотный шрамик от подтяжки.
Тарасюк первым расправился с пирожным и большой чашкой травяного чая, ушел, не дожидаясь остальных: дела, дела. Мы еще некоторое время наслаждались десертом, здесь готовят великолепно, и такой же дружной группой потопали к своему зданию.
— Хорошо, — сказал Орест Димыч довольно, — и жизнь, эта, хороша…
— Бабс нету, — заметил Жуков глубокомысленно.
Я кивнул на улицу, к троллейбусной остановке как раз подошла целая стайка молоденьких женщин.
— А эти что?
— В фирме, — пояснил Жуков. — На легких ролях их много, но чем выше — тем женщин меньше.
Арнольд Арнольдович молча кивнул, а Орест Димыч заметил с усмешкой:
— Волнует проблема равенства? Женщины по-настоящему сравняются с мужчинами лишь тогда, когда согласятся облысеть.
Глеб Модестович хохотнул и погладил свою лысину.
— И еще признают, — добавил он, — что это весьма респектабельно!
Жуков и Орест Димыч засмеялись, я понял, что политкорректность в нашей фирме, к счастью, и не ночевала. Думаю, ее вообще не пускают даже на порог, остановив на входе и тщательно проверив металлоискателями.
— С женщинами легче работать, — осмелился вякнуть я. — Они понятнее, проще, предсказуемее. Не то что мужчины… А нам, как я понимаю, нужен предсказуемый мир.
Глеб Модестович поморщился.
— Евгений Валентинович, мир ни в коей мере не является предсказуемым. Но мы стараемся сделать его…
Он запнулся на минутку, я подсказал услужливо:
— Предсказуемым!
Он отмахнулся.
— Нет, управляемым. Да, представьте себе! Когда мир предсказуем, то это всего лишь предсказуемость. В смысле, предсказуемость пассивна. Но когда мир управляем, а мы стараемся делать именно это, то становится в какой-то мере и предсказуемым. Если, конечно, все получается так, как мы планировали…
У меня дыхание сперло, я почти прошептал:
— А что… удается иногда и… управлять?
Он усмехнулся.
— Работайте, Евгений Валентинович, работайте! Все увидите.
— Со временем, — добавил Жуков.
— И очень не сразу, — уточнил Цибульский злорадно.
— Но увидите, — утешил Арнольд Арнольдович.
Вечером я выкатил из супермаркета тележку с кучей продуктов, предпочитаю запасаться сразу на недельку как минимум, крутил головой, пытаясь вспомнить, где припарковал машину, за спиной раздался веселый вопль:
— Женька!..
Толя Ратник, веселый и раздобревший, облапил меня, помял, руки крепкие, чувствуется человек физического труда, оглядел с головы до ног.
— Что-то ты худой и бледный, как червяк… Мало получаешь?
— Да нормально, — ответил я, улыбаясь.
Он покосился на корзину из металлических прутьев, где, помимо хлеба и молока, еще и пакеты с экзотическими сортами сыра, нарезка ветчины и шейки, банка с красной икрой, десертные редкости.
— Вроде не голодаешь, — сказал он чуть ревниво, — все грызешь гранит… как ее, науки?
— Как и ты — кирпичи.
Он захохотал.
— Еще как грызу. И, знаешь, нравится. Когда смотрю на те дома, которые строил, такое чувство удовлетворения, будто Марью Семеновну трахнул! Ты хоть помнишь ее? Помнишь-помнишь, ее все мальчишки помнят… А когда мы наконец врубились, почему она этим местом трется об угол парты, разговаривая с нами на уроке, какой был у нас шок, какие мы планы потом строили?
Я с досадой махнул рукой.
— И не придумали ничего лучше, как мазать углы парт мелом.
Он помрачнел.
— Да, идиоты были. Мне бы нынешние мозги тогда… Эх…
Я невольно расхохотался.
— Тогда бы ты не только Марью Семеновну, но и Ленку, что за тобой бегала, а ты не замечал…
— А какие у нас учительницы были, — сказал он мечтательно, — это только теперь понимаешь, что старше нас всего на пять-шесть лет, а тогда казались такими взрослыми тетками!.. Самое то бы их трахать, ночами это самое снилось, а наяву и подумать не могли…
— Ты что-то на учительшах повернут, — сказал я предостерегающе. — Сам чем занимаешься? Чем занят в этом квартале банкиров?
Он гордо подбоченился.
— Банкиров? А посмотри вон на тот небоскреб! Офис нашей компании. Меня, между прочим, назначили прорабом, вон приехал за утверждением. Говорят, если справлюсь, продвинут выше. Им нужны молодые и энергичные.
— Такие везде нужны, — заверил я. — А что ты пропал так внезапно? Мог бы позвонить хоть раз за все время!
Он сказал смущенно:
— Да знаешь, у меня так получилось, что и диск в компе дефрагментнул, и мобильник с тех пор пару раз поменял, так что все телефоны друзей гавкнулись. Кто живет рядом, те записал заново при встрече, а кто в другом районе, увы… Когда встречаюсь вот так, как с тобой, записываю заново.
Я удивился:
— Ты че, с Луны упал? В компе теперь бэкап по дефолту, со старого мобильника просто вынимаешь карту и переписываешь на новый… Может, у тебя украли?
— Нет, жена настояла, чтобы купил попрестижней. А я к нему, гаду, никак не привыкну. Чересчур он, сволочь…
— Что?
Он замялся, подыскивая слова.
— Наглый. Смеется, что не те кнопки жму. Всякий раз выдает такое, что разбил бы о стену! А то, что мне нужно, прячет так, что сам никогда не отыщу.
