Выбор богов - Саймак Клиффорд Дональд (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Я бы предположил, что могут быть и иные причины, которых Роберт не понял, довольствуясь тем, что сидел и слушал, не вникая глубоко в причины, порождающие музыку. Но когда я пытаюсь придумать эти другие возможные причины, на ум не приходит ни одной. Наш опыт и история, конечно, слишком невелики, чтобы пытаться понять цели иных форм жизни, обитающих в нашей галактике.
Роберт смог принести на Землю только полдюжины деревьев, маленькие побеги высотой фута в три, которые он выкопал чрезвычайно осторожно, а корни обернул своей собственной одеждой, так что на Землю он явился совершенно голый. Моя одежда ему несколько великовата, однако он, всегда готовый посмеяться, в том числе и над собой, ничего не имеет против.
Роботы сейчас шьют ему гардероб, и он покинет Землю, облаченный куда лучше, чем когда раздевался для того, чтобы завернуть корни деревьев.
Конечно, у нас нет никаких разумных оснований ожидать, что деревья примутся, но очень хочется надеяться. Я так давно не слышал никакой музыки, что трудно даже вспомнить, что это такое. Ни у меня, ни у Марты совершенно нет музыкальных способностей. Лишь двое из тех, кто был здесь с самого начала, обладали музыкальным слухом, а они уж давным-давно покинули Землю. Много лет назад, охваченный грандиозной идеей, я прочитал достаточно книг, чтобы постичь кое-какие основы игры на музыкальных инструментах, и засадил роботов за их изготовление, что имело не слишком блестящий результат, а затем попытался заставить их играть, что получилось еще хуже. По всей видимости, роботы — по крайней мере, наши — имеют не больше музыкальных способностей, чем я. В дни моей молодости музыка записывалась при помощи электронной аппаратуры, и после Исчезновения оказалось совершенно невозможным ее воспроизвести. По правде говоря, мой дед, когда собирал книги и произведения искусства, не взял в свою коллекцию ни единой записи, хотя мне кажется, что в одном из подвалов хранится значительное собрание партитур — старик, видимо, надеялся, что в будущем найдутся люди, музыкально одаренные, которым они пригодятся…
Глава 12
Он знал, что такое музыка, и был ею очарован, и порой она чудилась ему в шелесте листвы на ветру или в серебряном звоне бегущей по камням воды, но никогда в жизни не доводилось ему слышать музыку, подобную этой.
Он помнил, как Старый Джоуз садился по вечерам у порога своей хижины, прилаживал под подбородком скрипку и водил смычком по струнам, порождая радость или печаль, а порой ни то ни другое, а просто чарующую мелодию.
— Играю я уже неважно, — говаривал он. — Пальцы мои уже не так ловко танцуют по струнам, и рука, держащая смычок, отяжелела. Она должна бабочкой порхать над струнами — вот так.
Однако мальчику, сидящему на еще теплом от солнца песке, эта музыка казалась чудесной. На высоком холме позади хижины койот поднимал к небу морду и выл под звучание скрипки, повествуя о пустынности холмов, и моря, и пляжа, словно, кроме него, старика со скрипкой да сидящего на корточках паренька, вокруг не осталось ничего живого, одни пни да древние холмы, виднеющиеся в сумерках.
Еще были, много позже, охотники на буйволов со своими барабанами, трещотками и свистками из оленьей кости, и под отбиваемый ритм он вместе с другими плясал в сильнейшем возбуждении, которое, как он чувствовал, уходило корнями в далекое прошлое.
Но здесь звучала не скрипка, не свисток из оленьей кости, не барабан; эта музыка наполняла собою весь мир и гремела под небесами, она захватывала человека и уносила с собой, затопляла его, заставляла позабыть о собственном теле, влиться всем своим существом в узор, который она создавала.
Какая-то часть его сознания оставалась свободной, не была захвачена и затоплена, а озадаченно и изумленно тянулась навстречу этому звучащему волшебству, снова и снова повторяя: музыку создают деревья. Маленькая группка деревьев на холме — они кажутся призрачными в вечернем свете, когда все вокруг так чисто и свежо после пронесшегося дождя, белые, как березы, но выше, чем березы обычно бывают. Деревья, у которых есть барабан, и скрипка, и свисток из оленьей кости, и еще много-много чего, и они объединяют все это вместе, пока не заговорит само небо.
Он заметил, что кто-то прошел через сад и остановился рядом, но не повернулся взглянуть, кто это, поскольку на холме, где стояли деревья, что-то было неладно. Невзирая на всю красоту и мощь, там было нечто неправильное, и если бы удалось это исправить, то музыка сделалась бы совершенной.
Езекия протянул руку и осторожно поправил повязку на щеке юноши.
— Теперь вы себя хорошо чувствуете? — спросил он. — Вам лучше?
— Это замечательно, — ответил тот, — но что-то не так.
— Все как положено, — сказал Езекия. — Мы вас перевязали, согрели, накормили, и теперь с вами все в порядке.
— Да не со мной. С деревьями.
— Они играют хорошо, — возразил Езекия. — Редко бывало лучше. И это одна из старых композиций, не экспериментальная…
— В них есть какой-то недуг.
— Некоторые деревья уже состарились и умирают, — сказал Езекия. — Может быть, они играют несовершенно, не так, как в былые дни, но все равно хорошо. И там есть молодые побеги, которые еще не приобрели сноровки.
— Почему им никто не поможет?
— Им невозможно помочь. А если и возможно, никто не знает как. Все на свете старится и умирает, вы — от старости, я — от ржавчины. Это не земные деревья. Их много веков назад принес один из тех, кто путешествует к звездам.
И вот опять, подумал молодой человек, говорят о путешествии к звездам. Охотники на буйволов рассказывали, что есть мужчины и женщины, которые отправляются к звездам, и сегодня утром об этом упомянула девушка, с которой он говорил. Девушка-то должна знать — ведь она может разговаривать с деревьями. Интересно, подумал он, говорила ли она когда-нибудь с призрачными деревьями на холме?
Она может говорить с деревьями, а он может убивать медведей — и неожиданно в памяти всплыл тот миг, когда в балке поднялся на дыбы тот последний медведь, бывший к нему слишком близко. Но теперь, по какой-то странной причине, это был совсем не медведь, а деревья на холме, и туг произошло то же, что случилось с медведем, появилось то же чувство, будто он выходит из собственного тела и с чем-то соприкасается. Но с чем? С медведем? С деревьями?
Затем все исчезло, и он опять находился в своем теле, и пропало то, что было неладно с деревьями, и все стало правильно и хорошо. Музыка наполняла собою мир и гремела под небесами.
Езекия сказал:
— Вы, несомненно, ошибаетесь насчет деревьев. В них не может быть никакого недуга. Мне кажется, именно сейчас они играют как никогда.
Глава 13
Ночью Джейсон проснулся и снова заснуть уже не смог. Он знал, что не тело его пренебрегает сном; это его ум, переполненный думами и дурными предчувствиями, отказывался отдыхать.
В конце концов он встал и начал одеваться.
— Что такое, Джейсон? — спросила Марта со своей кровати.
— Не спится, — ответил он. — Пойду пройдусь.
— Надень плащ. Ветер ночью холодный. И постарайся не беспокоиться.
Все образуется, все будет хорошо.
Спускаясь по лестнице, он подумал о том, что она не права и знает, что не права; она сказала так лишь затем, чтобы его подбодрить. Ничего не образуется, не будет хорошо. Стоит Людям вернуться на Землю, и жизнь непременно изменится, она уже никогда не будет такой, как прежде.
Когда он вышел во внутренний дворик, из-за угла кухни, пошатываясь, показался старый Баусер. Не было видно ни молодого пса, который обычно сопровождал его на прогулках, ни остальных собак. Либо они где-то спали, либо отправились охотиться на енота, а может быть, учуяли мышей в кукурузных снопах. Ночь была тиха и прохладна, и исполнена чувства одновременно холодного и печального. На западе, над темной массой поросшего лесом утеса на другом берегу Миссисипи, висел тонкий месяц. В воздухе стоял слабый запах опавших листьев.
