Грибификация: Легенды Ледовласого (СИ) - Беренцев Альберт (читать книги онлайн бесплатно полностью без .TXT) 📗
— Даже нужно, — поддакнул Шах-Ирридиев, — Ну посуди сам, товарищ Тиран. Граждане тебя вообще не знают. Рожа у тебя омерзительная, ты похож на старую подгнившую черепаху, особенно в этих очках. А на Западе откроют твое досье, купленное у нашей госбезопасности, вспомнят, что ты два года назад на фуршете предлагал бомбить США ядерными боеголовками и начнут метаться.
Да даже самые упертые сталинисты и консерваторы поддержат свержение такого мудака, как ты. Мир будет в ужасе от одного появления твой физиономии на экране, а когда ты зачитаешь эту бумагу — начнется планетарная паника. Но тут придет Герой на Белом танке и спасет человечество от ужаснейшей в истории Тирании. План придуман лично Боссом, так что не сомневайся.
— Но как же... — задохнулся Запобедов, — Партия, заветы Ленина...
— Так для этого все и делается, — вздохнул уставший объяснять Шах-Ирридиев, — Не будет больше ни партии, ни коммунизма. И разного рода Запобедовы больше не смогут устраивать геноциды под видом переселений. Улавливаешь, товарищ Тиран?
Повисло молчание, наконец Запобедов произнес слабым голосом:
— Мне нужно позвонить. Можно?
Шах-Ирридиев пожал плечами:
— Вот на что ты надеешься, а? Зачем отсрочивать свою судьбу? Раньше сядешь — раньше выйдешь. Еще и поправишь крупнейшей страной мира пару часов. Разве плохо? Чего ты резину тянешь, а? Хрен с тобой. Звони кому хочешь.
Министр научного атеизма благодарно кивнул и прошел к телефону, дрожащей рукой он стал набирать номер.
Скучающе наблюдавший за ним Шах-Ирридиев вдруг вынул изо рта трубку и побледнел:
— Эй... Он лондонский номер набирает. Эй!
Сабля метнулась в сантиметре от лица министра, разрубленный телефонный провод жалко повис.
Все. Конец.
Отчаяние накатило на Запобедова, растерзало его. Отчаяние пропитало все его органы — мозг, сердце, печень, оно текло в крови министра и горчило во рту.
Он вдруг впервые по-настоящему осознал, что он уже старый, что скоро умрет, что весь его организм истрепан. Вся его жизнь была разрушена, и ничего не осталось, кроме бюста Сталина на полке, который теперь был просто лишенным смысла куском гипса в форме усатого грузина.
Труп телохранителя Леонида, последнего советского человека, помнившего о совести и чести, лежал на полу без головы, рядом валялась рука Леонида, все еще сжимавшая пистолет, кровь из обрубленных шеи и руки все еще текла, она пропитала персидский ковер министра, так что его можно было выжимать.
И министр научного атеизма Запобедов рассвирепел, и закричал в отчаянной сжигающей ярости:
— Да как вы можете? Сволочи! Фашисты! Я не понимаю! Самое страшное не то, что вы издеваетесь над больным стариком, а то, что я не понимаю! Может быть, у вас и было тяжелое детство, но у кого оно было легким во время войны, а?
Но ведь вы оба учились в советской школе, потом в институте! Мы, я, советская власть учили вас, кормили и воспитывали! И вы совсем не уголовники, нет, один из вас глава советской республики, крупный партиец, а второй вообще офицер, полковник ВВС!
Я не минуты своей жизни не потратил на себя самого, я всего себя отдал будущим поколениям. Я отдал себя всего лишь бы вы, потомки, жили в мире и благополучии! Я построил для вас школы, заводы, одел вас и накормил! Я воспитывал вас в духе разума, логики, материализма, общественной пользы. Мы, я, наша страна вас воспитывали. Ежечасно и ежеминутно.
Мы же все продумали, мы действовали в соответствии с учением Маркса и великого Ленина. Почему не вышло? Почему? Почему все так закончилось? Вся ваша жизнь была с самого детства выстроена по заветам Ленина — детский садик, семья, быт, школа, институт, служба в армии, работа, пенсия наконец, как у меня скоро...
Но вы отняли мой день рождения и мою пенсию! И я не понимаю! Как вы могли стать такими? Где мы допустили ошибку? Как после Гегеля, Канта, Маркса, Толстого, Достоевского могут быть в мире такие люди, как вы? Как вы можете так издеваться надо мной, над стариком, который хотел просто тихонько гулять, пить чай с любимой женой, а на день рождения — покушать щучьих котлеток?
Вы же советские люди, а мы потратили почти восемьдесят лет, чтобы вырастить наконец советского человека — разумного, рационального, доброго, гуманистичного. Мы трудились день и ночь, мы заботливо делали вас, как мастер ваяет статую! Мы с детства закладывали в вас понимание того факта, что человек должен жить ради общества, ради будущего. Мы все делали правильно! Все!
Коммунизм — неизбежен, это неотвратимая стадия развития человеческого общества, это доказано Марксом. Коммунизм — это гуманизм в высшей степени проявления! И я всю жизнь верил в это — в общество, людей, разум и логику, в то, что люди способны все-таки подняться над обезьяной, обуздать свои пороки и построить лучший мир, без угнетения, боли и страданий. Я верил и платил за свою веру собственной кровью и потом!
И вот спустя семьдесят три года после того, как было дано начало самому разумному и правильному в истории обществу — вы... Я просто не могу осознать, вместить себе это в голову! Вы машете саблями, как дикари, вы планируете заговор против собственной Родины, вы читаете фашистского Ницше, изуверски мучаете старика и вешаете людей на стволах танков.
Вы все разрушили. Мою семью и мою жизнь. И ведь вы даже не покраснели, когда запугивали сейчас до смерти мою жену или когда убивали честного Леню. Хотя вы должны были расплакаться от одного осознания того факта, что вы творите. Где ваша жалость? Где вы потеряли свою человечность? Но вы не победите, нет! Никогда...
Министр научного атеизма вдруг замолчал. Он смотрел в черный дверной проем квартиры, в пустое отверстие, образовавшееся после подрыва двери, в прямоугольную бездну, напоминавшую, что уют жилища министра разрушен теперь навсегда.
И он видел, что свет в подъезде больше не горит. Кто-то его выключил или просто вывернул лампочку. Там, в темноте подъезда, двигалось нечто большое, черное и страшное.
— ... никогда, — продолжил Запобедов, срываясь на визг, — Вы не можете. Ведь мы все делали правильно, мы должны уничтожить вас, ведь мы хорошие! Нужно было убить всех сарматов тогда, в сорок третьем! Мы правильные и хорошие, поэтому мы победим...
Но вдруг из подъезда зазвучал голос. Голос шел прямо из темноты, и эхо подъезда усиливало его, делало громовым.
— Good guys only win in movies*, — процитировал зловещий голос столь ненавистную Запобедову западную певицу Си Си Кэтч.
Министр замолчал, сделал шаг назад, отступив подальше от черного дверного проема.
— Все, аллес, — обреченно сказал Шах-Ирридиев, попыхивая трубкой, — Босс пришел за тобой лично. А ведь тебя предупреждали, министр. Надо было реще собираться. Хана тебе теперь, Запобедов.
Министр научного атеизма в ужасе заметался по комнате, но бежать было некуда.
Страшная чернота подъезда, окровавленный труп на ковре, сарматские рожи. Нигде не скрыться.
И Запобедов повалился на колени, а потом заполз под стол, под укрытие белоснежной праздничной скатерти.
— Я плюю на все, что тебе дорого, министр — продолжил громовой голос из тьмы подъезда, — Я полностью игнорирую разум и логику. Я просто в них не нуждаюсь. Коммунизм и общественная польза отменяются навсегда. Я прохожу сквозь все твои планы и надежды, как меч через тело поверженного врага.
Я подпираю ножку стола Гегелем, придавливаю банку квашеной капусты Кантом, и заворачиваю воблу в Маркса. Полное собрание сочинений Толстого и Достоевского я сдаю в макулатуру, чтобы получить талон на один тонкий томик Ницше.
Я гашу своей четырехпалой дланью светлое солнышко материализма и атеизма, и наступает ночь, мир вновь становится волшебным и загадочным, как в древние времена. И эта ночь будет вечной. Разве ты не чувствуешь ее аромата, министр? Принюхайся.
В темноте возносятся к небесам старые башни Сарматской державы. Сектанты выходят из лесов, где они скрывались пять столетий, и несут людям Истину. В соснах вновь бродят гномы и поют свои песни. Древние сущности выползают из пещер и, более не таясь, смотрят прямо в глаза. В твои глаза.
