Лезвие бритвы (илл. Г. Бойко) - Ефремов Иван Антонович (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
Вот Сима,за Симу он спокоен.Скромную,как бы незаметную Симу, на самом деле соперничающую с Тиллоттамой, что сразу почувствовали оба художника — индиец и итальянец.
Почему? Да потому,что в нашей стране парализована волчья хватка эгоистических негодяев.Есть еще,разумеется, дрянь,но разгуляться ей труднее, потому что устранена власть денег. И как это хорошо, становится полностью понятно лишь тогда, когда пробудешь какое-то время в гуще далекой от нас жизни.
Накануне своего отъезда Ивернев пригласил Гирина и Чезаре к себе, чтобы поговорить о черной короне.
Трое мужчин уединились в рабочей комнате Ивернева.
Ивернев, теперь уже во всех подробностях, рассказал Чезаре происшедшее в Ленинграде и Москве до и во время визита Дерагази, не скрыв и своей личной трагедии.Суровые слова геолога растрогали художника, и тот, ожесточенно дымя сигаретой, несколько раз пожимал руку Ивернева.
Потом Гирин изложил факты и догадки,касающиеся серых кристаллов,разъяснив, что после похищения камней в Ленинграде те, которые вставлены в корону, остались единственными, могущими послужить науке.
— Допустим,что ваши предположения верны,- прищурился от дыма итальянец, — и серые кристаллы действуют на память. Каков же смысл охоты за ними по всему миру, трата больших денег? Что такого необычайно важного, если человек, к голове которого приложат кристалл, потеряет память?
— Вы попали именно на самое важное,-ответил Гирин.-Это и есть суть дела. И,разумеется,недобрая суть,вот почему они действуют тайно. Недоброе всегда секретно.А дело,мне кажется, вот в чем. Создание боевых и рабочих автоматов — очень дорогостоящая вещь.Под рукой же есть дешевые, почти даровые чудеснейшие биологические механизмы- люди. Но человек не автомат…
— Понял,понял,- вскричал,подскакивая,Чезаре,- человек, потерявший память, может стать автоматом!
— Потерявший полностью — никуда не годен, потому что утрачивает и всю свою приспособленность к жизни. Но если эта потеря частичная…
— Да,да, да! Как у Леа! Боже мой, да это же ясно как день, — художник взмахнул обеими руками,- вот почему охотятся за короной. Она может принести громадные деньги!
— Корона может принести немалые деньги и вам,если вы решите ее продать этим «охотникам»,- холодно сказал Гирин,- хотя,честно сказать, я уверен, что шайка Дерагази найдет способы избавиться от вас, как только вы покажете им сокровище.Я не собираюсь ни в чем убеждать вас, но я видел этого человека!
Чезаре закивал головой,но,прежде чем он успел что-либо сказать,в раскрытых дверных занавесях показалась Леа.
— Милые мужчины,явилась чета Рамамурти! Тиллоттама будет танцевать! Она в наряде танцовщицы,только что с выступления по телевидению. И с магнитофоном. Пойдемте скорее!
— Пойдемте,-улыбнулся Гирин,-пусть синьор Пирелли не торопится с решением. Оно будет для него очень ответственным, и хотелось бы узнать его в окончательном виде.
Сима бросилась навстречу Гирину.
— Иван, сейчас мы увидим танцы Тиллоттамы, как хорошо!- Она взяла его под руку и крепко прижалась щекой к плечу.
Тиллоттаму не смутила теснота комнаты.Наоборот,ее движения, как бы сжатые в тесном пространстве, приобрели упругость, силу и быстроту, еще не виданные зрителями. Магнитофон рассыпал трудноуловимую для европейца вязь двойных ритмов, рассеченную протяжными, дрожащими нотами струнных инструментов.
Сима, волнуясь и затаив дыхание, следила за ожившей апсарой, не зная, что Тиллоттама исполняет собственную импровизацию на недавно написанную тамильским композитором Рави Дасом музыку «Слезы лотоса». Оставив множество интонаций в движениях рук,поражающих в классических танцах Индии, Тиллоттама отказалась от некоторых древних поз, упорно повторяемых блюстителями древних традиций. Полусогнутые, широко расставленные ноги, знаменующие ничтожество человека, его связь с землей и медленное восставание к небу. Зачем они, если эти движения выглядят некрасивыми у самой лучшей танцовщицы или танцора? Тиллоттама следовала традиции танца Европы или Арабского Востока, восходящей к временам Эллады и Крита, очень строгой к эстетике поз и движений ног, наиболее рафинированно выраженной в русском классическом балете.
Для индийской танцовщицы это было дерзким новаторством, не оцененным ее европейскими зрителями.Однако танец понравился им гораздо больше традиционной индийской хореографии здесь, в Мадрасе, доведенной до высокого совершенства наследницами храмовых девадаси.
Лишь Даярам, с молитвенным восхищением следивший за своей возлюбленной, понимал все значение творчества танцовщицы и видел в ней будущее искусство Индии.Новый танец,за которым последует другой, третий. Она сможет повести за собой, отбрасывая накопившиеся в древнем искусстве ядовитые ошибки. Упреки спадут с нее,как горчичные дерна с острия шила, так говорится в Дхаммападе — кодексе мудрости Южной Индии.
Ранняя тропическая ночь засияла луной.Погасив свет, Даярам распахнул широкое окно, и Тиллоттама продолжала танцевать в свете луны, настолько яркой, что он не смягчил, а резче оттенил малейшие движения танцовщицы, ее ставшие почти черными руки и тонкие черты ее лица, будто вырезанные из темного дерева.
Мягкий полудетский голосок в магнитофоне запел «Песню любви». В поразительном соответствии с нею тело Тиллоттамы как бы струилось, переливаясь скрытым чувством, вздрагивало, замирая в минутной тревоге. Песня умолкла,в тишине раздался резкий щелчок выключенного магнитофона. Леа бросилась целовать Тиллоттаму, не скрывая заблестевших в лунном свете слез восторга.Более сдержанная Сима притянула к себе танцовщицу и прикоснулась щекой к ее щеке, как делала в далекой России, поздравляя своих подруг и учениц с удачным выступлением или спортивной победой.И,так же,как у них, она почувствовала твердость тела в неотошедшем напряжении и такую же отрешенность чувств, еще не вернувшихся к обычному миру.
— Берегите ее, великую драгоценность! — сказал Гирин художнику Рамамурти.
— Конечно! — отозвался Даярам с такой гордой и счастливой улыбкой, что комната как бы осветилась.
Рамамурти стал прощаться,поднялись и трое итальянцев, предложивших довезти индийских друзей.Ивернев, еще на правах больного, вышел на веранду, а Сима с Гириным спустились в сад, чтобы проводить гостей до ворот. Машина итальянцев стояла немного в стороне,в кругу света яркого фонаря,как обычно, окруженного облаком ночных насекомых. Дальше у второго фонаря под деревьями сидели на скамье люди.
Сима послала уходящим воздушный поцелуй и пошла к дому.Дорожка была узкой, и Гирин следовал за Симой по пятам, погруженный в какие-то размышления и односложно отвечавший на ее восхваления Тиллоттамы. Сима обернулась, посмотрев на мужа искоса и снизу. Взгляд этот почему-то действовал на Гирина совершенно неотразимо.
— Ты обращал внимание, какая глубокая у нее чернота волос? Они как сама ночь.Я поняла сегодня,увидев Тиллоттаму при лунном свете,- вот царица ночи в самом настоящем смысле.
— Да, у меня тоже ее волосы ассоциируются с покрывалом ночи.
— Это оттого,что они без малейшей рыжины.Иссиня-черные, как у наших цыган. Хотела бы я, чтобы у меня тоже были такие, а то ведь с каким-то красноватым, медным отливом. Тот же подцвет, что и у Сандры.
— Как на чей вкус,- очнулся наконец Гирин.- Мне кажется, что в цвете воронова крыла слишком много мрака, а у тебя сквозь черноту проглядывает огонь. Оттенок огня выдает тебя, и я давно раскрыл твою тайну.
— О чем ты говоришь?- воскликнула Сима, почему-то краснея.
— По мусульманским легендам, Аллах сотворил человека из глины, а пери — из огня. Ты- пери, а я, как черепок, стал тверже и звонче…
— Ты милый, Иван!
— А что касается цыган, то ведь они- индийцы по происхождению, вернее, дравиды.Я исповедую одну ересь,считая, что иссиня-черные волосы- кстати, они характерны для многих древних народов монгольского и дравидийского корня, — это пережиток большой древности.Свидетельство когда-то случившегося усиления коротковолновой радиации солнца, а может быть, и близкой вспышки сверхновой звезды, вызвавшей особую пигментацию волос и кожи…
