Противостояние. Том I - Кинг Стивен (электронная книга TXT) 📗
Все это происходило примерно час назад, и сейчас я сижу в спальне наверху, а Коджак лежит на полу рядом со мной. Хороший пес! Тут довольно уютно, напоминает мне дом, но я стараюсь поменьше думать о доме, потому что от этого плачу. Я знаю, это звучит ужасно, но я и вправду хочу, чтобы кто-нибудь помог мне согреть эту постель. У меня даже есть на уме подходящая кандидатура.
Фрэнни, выкинь это из головы!
Итак, завтра мы отправляемся в Стовинггон, и я знаю, что Стю это не очень по нраву. Он боится этого места. Мне очень нравится Стю, жаль только, что Гарольд его не любит. Из-за Гарольда все так сложно, но, наверное, он ничего не может поделать со своим характером.
Глен решил не брать с собой Коджака. Он сильно расстроен тем, что придется так сделать, хотя у Коджака и не будет никаких трудностей с кормежкой. Но так или иначе другого выхода нет, если только мы не найдем мотоцикл с коляской, но даже и тогда бедняга Коджак может испугаться и выпрыгнуть. А значит, он поранится или убьется.
Как бы там ни было, завтра мы едем.
«Что надо запомнить». У «Техасских рейнджеров» (бейсбольная команда) был подающий по имени Нолан Райан, прославившийся своим знаменитым броском, который нельзя было отбить, а такое мастерство дорогого стоит. Были комедийные телефильмы со смеховыми дорожками, то есть с записанным на пленку смехом публики, который звучал в самых потешных местах, что, как считалось, делало просмотр интереснее. Раньше в супермаркетах можно было купить замороженные пироги и торты и есть их, как только они оттают. Больше всего я любила клубничный пирог с сыром «Сара Ли».
7 июля, 1990
Не могу долго писать. Ехали весь день. Моя попка превратилась в отбивную, а спина будто окаменела. Вчера ночью мне опять приснился плохой сон. Гарольду тоже снится тот (?) человек (?), и это здорово расстраивает его, потому что он не может объяснить, как нам обоим может сниться один и тот же сон.
Стю говорит, что ему по-прежнему снится Небраска и старая негритянка. Она все время твердит, что он должен прийти навестить ее в любое время. Стю думает, что она живет в городке под названием Холленд-Хоум, или Хоум-таун, или что-то вроде этого. Говорит, что, наверное, сможет отыскать его. Гарольд стал насмехаться над ним и развел длинную бодягу про то, что сны — это психофрейдистское выражение тех вещей, о которых мы не смеем думать, когда бодрствуем. Стю, по-моему, разозлился, но сдержался. Я так боюсь, что их скрытая неприязнь может выплеснуться наружу, Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ ЭТО ПРОИЗОШЛО!
Стю только спросил:
— Так как же тогда вышло, что тебе и Фрэнни снится один и тот же сон?
Гарольд пробормотал что-то про совпадение и заткнулся.
Стю сказал Глену и мне, что хотел бы, чтобы мы все отправились в Небраску после Стовингтона. Глен пожал плечами и ответил:
— Почему бы и нет? Куда-то же мы должны ехать.
Гарольд, разумеется, будет возражать из принципа. Черт бы тебя побрал, Гарольд, повзрослей же наконец!
Что надо запомнить. В ранних восьмидесятых были перебои с бензином, потому что каждый в Америке на чем-то ездил и мы исчерпали большую часть наших нефтяных запасов, а арабы взяли нас за горло. У арабов было столько денег, что они буквально не могли их все потратить. Была такая рок-группа под названием «Кто», которая иногда в конце своих концертов разбивала гитары и усилители. Этот прием назывался «пойти в разнос».
5 июля, 1990
Уже поздно, и я опять устала, но попробую записать столько, сколько смогу, прежде чем мои ресницы ЗАХЛОПНУТСЯ. Гарольд закончил рисовать свой указатель где-то час назад (довольно неудачно, должна сказать) и поставил его на лужайке перед стовингтонским заведением. Стю помог установить его и держал себя в руках, несмотря на все ядовитые шпильки Гарольда.
Я пыталась подготовить себя к разочарованию. Я никогда не считала, что Стю лжет, и думаю, что и Гарольд тоже так не считал. Поэтому я не сомневалась, что там все мертвы, но все равно это было горькое зрелище, и я плакала. Просто не могла удержаться.
Но не только я расстроилась. Когда Стю увидел это место, он смертельно побледнел. На нем была рубаха с короткими рукавами, и я видела, как руки у него покрылись гусиной кожей. Обычно голубые, его глаза стали свинцовыми, как океан в ненастный день.
Он указал на третий этаж и сказал:
— Там была моя комната.
Гарольд повернулся к нему, и я видела, что он уже готов отпустить одну из своих патентованных острот, но, взглянув на лицо Стю, заткнулся. Думаю, это было очень мудро с его стороны.
Итак, через некоторое время Гарольд говорит:
— Ладно, давайте зайдем и осмотримся.
— Для чего ты хочешь это сделать? — возражает Стю, и голос его звучит почти истерично, но он держит себя под жестким контролем.
Это здорово напугало меня — еще бы, ведь он всегда холоден как лед. Достаточно посмотреть, как безуспешно Гарольд пытается задеть его своими шпильками.
— Стюарт… — начинает Глен, но Стю обрывает его:
— Для чего? Неужели ты не видишь, что это мертвое место? Ни духовых оркестров, ни солдат, вообще ничего. Поверь, если бы они были здесь, они давно бы уже набросились на нас. И рассовали бы нас по тем вон белым комнатам, как свору ё…х морских свинок. — Тут он глядит на меня и произносит: — Прости, Фрэн… Я не хотел так говорить. Наверное, я просто расстроен.
— Ладно, я иду туда, — говорит Гарольд. — Кто пойдет со мной?
Но я вижу, что, хотя Гарольд и пытается быть БОЛЬШИМ и КРУТЫМ, он и сам здорово напуган.
Глеи сказал, что пойдет, и Стю повернулся ко мне:
— Ты тоже сходи, Фрэн. Взгляни и удостоверься.
Я хотела сказать, что лучше постою с ним снаружи, потому что он выглядел таким напряженным (и еще потому, что я, знаете ли, и впрямь не хотела заходить внутрь), но это вызвало бы лишние сложности с Гарольдом, поэтому я согласилась.
Если бы у нас — у меня и у Глена — действительно были какие-то сомнения по поводу истории Стю, мы могли бы смело выкинуть их из головы, как только открыли дверь. Запах. Тот же запах, что преследовал нас в каждом мало-мальски населенном городке, через который мы проезжали; он похож на запах гниющих помидоров, и… О Господи, я снова плачу, но разве это правильно, что люди не просто умирают, а потом еще и воняют, как…
Подождите…
Позже.
Вот так, я выдала мой второй ХОРОШИЙ РЕВ за день; что же еще можно ожидать от Крошки Фрэн Голдсмит, Нашей Ревы-Коровы, ха-ха. Ладно, никаких больше слез сегодня, это я обещаю.
И все-таки мы зашли внутрь, наверное, из какого-то болезненного любопытства. Не знаю, как другим, но мне хотелось взглянуть на комнату, где Стю держали пленником. Впрочем, знаете, поражал не только запах, а еще и то, как здесь было прохладно по сравнению с жарой снаружи. Много гранита, мрамора и, вероятно, фантастическая теплоизоляция. На верхних этажах было теплее, но внизу — этот запах… и прохлада… Это было похоже на склеп. ГАДОСТЬ.
Еще здесь было как-то жутко, словно в доме с привидениями — мы втроем сбились в кучу как овцы, и я обрадовалась, что у меня с собой ружье, пусть всего лишь 22-го калибра. Эхо наших шагов возвращалось к нам, будто кто-то крался за нами, преследовал нас, и, знаете, я опять начала думать про тот сон, в котором главным действующим лицом был человек в черной хламиде. Неудивительно, что Стю не захотел пойти с нами.
В конце концов мы набрели на лифты и поднялись на второй этаж. Там ничего не было, кроме кабинетов и… нескольких тел. Третий этаж был устроен как больница, но у каждой комнаты были пневматические двери (так их назвали Гарольд и Глен) и специальные смотровые окошки. И тут было полно трупов и в комнатах, и в коридорах. Правда, совсем мало женщин. Они что, пытались эвакуировать их под конец? Очень многого мы так никогда уже и не узнаем. Тогда почему же нам этого хочется?
