Лезвие бритвы (илл. Г. Бойко) - Ефремов Иван Антонович (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
— Произведения искусства в поврежденной психике вызывают такую же ярость, как, например, бнаженные изваяния, женская красота или танцы. Чувство своей неполноценности, ущербности и неодолимое желание компенсации торжества — параноидальный комплекс.Раз «Глаша не наша»,- Гирин вспомнил поговорку,- «то бей ее, сволочь такую!».
Я помню Петроград в первые годы Советской республики, когда стояли нетронутые и не охраняемые никем, кроме народной совести, особняки с полами цветного дерева,фресками, зеркалами, даже мебелью, а в их садиках и дворах — прекрасные статуи. Все целехонькое. А теперь у нас боятся поставить красивое изваяние даже на городской площади!
— В самом деле,у нас совершенно ничтожное количество изваяний как образцов красоты человека, не памятников!- воскликнула Сима.
— А на площадях, улицах и в садах древнегреческих городов тысячи статуй стояли много веков,-тихо сказал Гирин,- никем ни разу не тронутые,охраняемые прочнее стальной решетки ореолом своей красоты. Судите сами, чье психическое здоровье было лучше.
— Я бы назвал его по-гомеровски- богоравным, — сказал Солтамурад.
— Ух, как я ненавижу эту, как вы хорошо сказали, заугольную пакость, — взволнованно сказала Сима,- подлых трусов, оскорбляющих и мучающих сначала девчонок,потом девушек, потом своих жен. Подлецов, ночью прокрадывающихся в парк, чтобы отбить нос или руку у прекрасной статуи, написать гвоздем на чистом мраморе гнусное слово.Ломающих,трудясь до пота, какую-нибудь беседку, подпиливающих детские качели. Скажите, Иван Родионович, что это, психопаты или нормальные люди?
— Критерий нормальности- предмет больших споров на Западе! Где грань между нормальным и ненормальным человеком? Мне кажется, что ответ тут простой и не надо печатать тома докладов. Важнейший критерий нормальности- общественное поведение человека.Все нарушения естественной дисциплины, которую требует от человека совместная жизнь с другими людьми, искривления и искажения добрых, товарищеских и заботливых отношений, вероятно, обязаны каким-то психическим дефектам,подлежащим исследованию. Я говорю, естественно, не о случайных промахах поведения, а систематически повторяющихся поступках.
Параноидальная психика выказывает себя также, когда люди нарочно вытаптывают цветы и траву,опрокидывают скамейки,прут поперек движения именно потому, что этого нельзя делать. Самый опасный для социалистического и коммунистического общежития вид психоза. Между прочим, усиленные занятия математикой,с ее прямолинейной и абстрагированной логикой,создают склонность к параноидной психике. Поэтому я против специальных математических средних школ… и против завышенных требований по математике и на конкурсах даже по тем специальностям, где она не нужна.
— Хватит о психопатах,- вмешалась Екатерина Алексеевна,- пойдемте за стол!
— Простите меня,- виновато улыбнулся Гирин, — я так привык проповедовать свою науку, что тоже получил психосдвиг, всегда и везде готов читать лекции.
Гирин оказался за столом рядом с Бехоевым.
— Вы, может быть, родственник знаменитому Зелим-хану,- спросил чеченца доктор, — прозывавшемуся «абрек Заур»?
— Как, вы знаете Зелим-хана?
— Случайно.Была хорошая книга осетинского писателя Дзахо Гатуева. По ней в двадцатых годах поставили фильм «Абрек Заур». Я его смотрел мальчишкой. Неплохо бы сейчас заново поставить, романтики в нем больше, чем в самом современном приключенческом фильме. Насколько помню, отцом Зелим-хана и его брата Солтамурада был Гушмазуко,сын Бехо,следовательно, как в царское время писали фамилии горцев, — Бехоев. А Зелим-хан носил фамилию Гушмазукаев.
— Все верно!- восторженно воскликнул чеченец. — Солтамурад Гушмазукаев — мой дед! Мы стали все Бехоевы уже при советской власти.
— Да кто ж такой этот Зелим-хан? — спросил Андреев.
— Герой-одиночка,рыцарь,пытавшийся восстановить справедливость, сражаясь с жандармами и царскими чиновниками. Впрочем, так и подобало абреку, одиночному мстителю за попранную свободу или честь,- отвечал Гирин под одобрительные кивки Солтамурада.
— То есть вроде вас самого?- гулко расхохотался Андреев.
— Нет, аналогия здесь не годится, — серьезно ответил Гирин. — Если бы вы знали, сколько в биологии псевдонаучных «теорий», ложных гипотез, выдуманных шарлатанами и параноиками, иногда с блестящими способностями, тогда вы не судили бы строго людей,воздвигающих барьеры и фильтры в этих отраслях биологий и медицины. На Западе опубликованы тысячи книг с бредовыми теориями, завоевавшими среди невежественных людей миллионы последователей, фанатиков- иначе их трудно назвать. Даже когда наука устраивает очередной разгром какой-либо лженаучной школы, последователи продолжают держаться ее еще много лет. Непросто все это. Слишком сильна у людей жажда чуда, тяга к вере в какого-нибудь пророка.Теперь, когда все убедились в могуществе науки, пророки стали возникать на ее почве, а не на религиозной, как раньше.
— И вы не хотите стать таким пророком?- спросил Селезнев.
— Разумеется. Это было бы крахом всего дела моей жизни!
— Что ж, отчасти вы правы!- согласился Андреев. — Мы еще не научились как следует управлять наукой. Она поднимается валом, но несет много мусора. Да и внутри настоящей науки тоже накопилось всякой лжи.
— Как же совмещается наука и ложь?Тогда это не наука! — возразил аспирант-кристаллограф.
— Нет, наука,но… так сказать,низшего уровня,принимаемая за высший. У нас в геологии пошло много таких,например, работ.Молодой и честолюбивый начинающий исследователь, попав в какой-нибудь новый район, делает там наблюдение, противоречащее,скажем,моим выводам.Немедля публикуется статья, где он пишет, что поскольку его наблюдение противоречит Андрееву, то все заключения Андреева о том и том-то неверны. Это подхватывается, цитируется, и никому из торопыг невдомек,что андреевские выводы сделаны на материале несравненно более широком. Если уж меня опровергать, то только на основании такого же, если не большего, числа наблюдений. А то мало толку для науки. Куда как полезнее просто опубликовать свое маленькое наблюдение и честно сказать, что случай, пока единичный, противоречит схеме Андреева, но надо накопить еще много подобного материала.
— Хочется стать поскорее большим ученым,- рассмеялся аспирант.- По-моему, еще хуже, когда выдумывают свою схему и начинают подгонять под нее факты, искажая, обманывая и передергивая. Своих научных противников они всячески шельмуют, обливают грязью, обвиняют в тупоумии и подлогах…
— А знают ли уважаемые граждане, молодые и постарше,- вдруг поднялась со своего места Рита,-что сегодня нашему высокочтимому мастеру пяти видов спорта Симе Металиной исполняется…надцать лет,следовательно- день рождения?
— Ого! Сколько, сколько? — послышались веселые возгласы.
— Я же сказала…надцать.Так же, как и всем женщинам после девят… надцати лет. Сима, милая, я знаю, как мне достанется, но я не смогла устоять перед искушением сделать тебе сюрприз. Мы его давно готовили!
— Кто — мы? — спросил Андреев.
— Ну, скажем, ученицы Симы и, скажем, их мальчики, потому что без мужской техники, увы, не обойтись.
В длинной и узкой, неудобной комнате Андреева уже хлопотали двое молодых людей из Ритиного «отряда». Один налаживал узкопленочный кинопроектор, а другой в позе часового стоял у раскрытого и выключенного магнитофона.
— Это, может быть, и сюрприз, но не вижу подарка! — воскликнул Андреев.
— Подарок- здесь!- Рита коснулась проектора.- Да успокойся же,папа, сейчас все объяснится. Прошу занимать места. Тушите свет! Геннадий, действуй!
Под легкий стрекот аппарата на дальней стене комнаты пошли кадры выступлений Симы, заснятые любителями или добытые из кинохроники. Началось с художественной гимнастики. Она уступила место фигурному катанию. Сима исполнила ритмический танец на льду под веселую восточную мелодию «Абдуллы», и комната наполнилась постукиванием ног зрителей, захваченных темпом и ритмом. Блеск льда в свете прожекторов внезапно сменился сияньем голубоватой воды, колыхавшейся под солнцем у подножия белой вышки. Сима вышла на конец упругой доски, нависшей высоко над водой, подпрыгнула, полетела вниз и, сделав два оборота, без всплеска ушла под воду.
