УАЗДАО или ДАО, выраженное руками (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич (читать бесплатно полные книги txt) 📗
Сейчас трудно в это поверить, но я тогда был счастлив. В те годы иметь в студенческом возрасте машину, хоть какую, было недостижимой мечтой любого молодого человека. Этот керогаз достался мне в состоянии стоящей в деревенском сарае многолетней недвижимости со стуканувшим мотором. С его переборки и началась моя автомобильная жизнь. Я капиталил двигло, увиденное впервые в жизни, набором ржавых рожковых ключей, холодной сырой весной в деревне, мучимый страшной зубной болью, и будучи перманентно пьян, потому что из обезболивающих была только водка. И я уехал на этом «запорожце» оттуда! С тех пор мне уже ничего не страшно.
Я благодарен ему за всё, как благодарен каждый мужик своей первой женщине – за науку. А также за полный подвал железа, оставшийся у меня после нескольких лет эксплуатации. В этот подвал сваливалось всё, что могло в принципе когда-нибудь пригодиться, или хотя бы послужить сырьём для чего-нибудь нужного. То есть, на самом деле, вообще всё, потому что ненужного не бывает. Правда, чтобы извлечь из подвала что-то полезное, пришлось устроить День Археолога.
Ибо сказано:
● Когда найти искомое в Гараже твоём становится сложнее, нежели купить новое - следует Разобрать Всё Это Говно. Решившись на это, будь готов к Неожиданным Находкам и Большим Потерям - ибо то, что СОВЕРШЕННО ТОЧНО ТУТ ЛЕЖАЛО, окажется ушедшим в Мир Проёбанных Вещей, но то, что числилось проёбанным и было заменено новым, обнаружится в изобилии. Такова природа вещей, ибо сказано: "Да и хуй с ним!". И пусть будет рука твоя тверда на пути к помойке.
Самоценность Хлама
● Да пребудет Верстак твой, святилище Гаража твоего, в дивном Рабочем Беспорядке, где каждая гаечка, каждый болтик и каждый кусочек Ржавого Говна сами находят своё место во Вселенной. Ибо следующий путём УАЗДао не волнуется о всякой ерунде, но позволяет свершаться естественному ходу вещей.
● Да пребудет борьба Хаоса с Порядком в твоём инструментальном ящике вечной. Ибо таково свойство инструмента - не пребывать в покое, по размерам разложенному, но валяться промасленной грудой вперемешку. В постыдной праздности заподозрю всякого, чей инструмент чист и разложен по порядку. Не следует он путём УАЗДао.
Сняв верхние слои дверей, сидений и капотов, я обнаружил древнее захоронение, где, украшенный в соответствии с ритуалами предков облетевшими банными вениками, был похоронен скелет запорожского двигателя:
Останки были со всем полагающимся уважением перезахоронены на гаражной помойке, откуда его тут же благоговейно унесли, видимо, с целью поклонения мощам.
Это был великий и ужасный день. Я лет десять собирался разгрести подвал гаража, куда бессмысленно и без разбора сваливалось годами автомобильное железо. Как выглядит пол подвала, я уже давно забыл, ходить там приходилось по метровому слою слежавшихся железяк. Я бы ещё лет десять с ужасом смотрел на эти неподъёмные завалы, но для УАЗа потребовались источники железа под сварку.
В результате за день нагрузил и отвёз на помойку семь УАЗиков тяжёлого исторического наследия, по большей части представляющего собой узлы и детали от «Запорожца». Начал с того, что точно не жалко – с лысых колёс на гнутых дисках, ломаных торсионов, мятой драной кузовщины… Гаражные мужички вились вокруг помойки, с нетерпением ожидая очередной разгрузки УАЗика, делая при этом вид, что просто прогуливаются под проливным дождём и сильным ветром,— закаляются, такскзать. Растаскивали железо едва ли не быстрее, чем я его выкладывал. Возвращаешься со следующей партией— а предыдущей уже почти нет…
Гаражище Великое, ага. Тут таких подвалов, как мой— страшное дело сколько. Запасами картошки и солений можно накормить страну размером с Намибию, а складированным железом покрыть потребности в металле тяжёлой промышленности Северной Кореи.
Нашёлся даже уникальный девайс— фаркоп на «Запорожец», тяжёлое наследие краткого периода моей рыночной деятельности на ниве мелкой автомобильной коммерции. Да, мне потребовалось-таки какое-то время, чтобы выяснить, что коммерсант из меня – как из говна пуля. Но до того момента, я вставал каждый день в пять утра, чтобы в семь занять место в очереди на въезд на авторынок. причём в промежутке надо было ещё мотнуться в гараж (в Юго-Западный район), взять прицеп с товаром и доволочь его в Северный район. В результате я временно становился водителем несусветного транспортного средства «сочленённый ЗАЗ-лимузин», поскольку прицеп был сделан из задней части такого же «Запорожца», с которого была срезана крыша и капот, а взамен наварена сцепка. Конструкция «полтора запорожца» передвигалась небыстро, зато соответствовала девизу Бременских Музыкантов: «Смех и радость мы приносим людям». Равнодушным это зрелище не оставляло никого. На меня показывали пальцами пешеходы, обгоняющие автобусы перекашивались на правый борт от прильнувших к окнам пассажиров, а гаишники салютовали полосатыми палочками, собирая с меня практически ежедневную дань. Кто сказал, что жизнь начинающего капиталиста усыпана розами?
В общем, фаркоп тогда был штукой архинужной. Хотя полуоси такой нагрузкой срезало на раз, у меня постоянно в салоне лежала запасная полуось – и, поверьте, бейсбольная бита на её фоне отдыхает если что. Такая, прям, ухватистая железяка… Технологии двойного назначения, в общем. Капитализм-то тогда был совсем дикий, всякое бывало, а объяснить ментам, зачем у тебя в машине полуось всяко проще, чем рассказывать, какой ты знатный бейсболист. Но есть время собирать железо, и есть время выкидывать его на помойку.
Когда был снят последний слой железа, стекла и резины (Одних лысых колёс пять штук! Зачем они там хранились? Не вспомнить уже…) я был полумёртвым от усталости и грязным, как чёрт. Вытаскивать увесистые железяки по узкой железной лесенке – то ещё счастье. Так что появившемуся Йози я обрадовался искренне, но не вполне бескорыстно. Благо, просить о помощи его было не надо – он тут же надел рабочие перчатки и стал подхватывать сверху подаваемые мною снизу детали машин, предметы быта и обломки слабоопределяемых предметов неизвестного назначения, препровождая их в багажник УАЗика для дальнейшего упомоивания. При этом он живо интересовался вытаскиваемым.
К тому моменту я уже немного привык, что вопросы его иной раз напоминали интерес иностранца к быту экзотических дикарей. Нет, не снобизмом, а скорее какой-то этнографичностью этого любопытства и неожиданными пробелами в понимании очевидных бытовых вещей. Не раз меня подмывало спросить, откуда он приехал такой загадочный? Что откуда-то приехал, я уже не сомневался. И он, и Сандер, и, может быть, ещё Дед Валидол имели во внешности и поведении всё то же неуловимое сходство между собой и отличие от нас, местных. Было в них что-то от небольшой специфической диаспоры. Впрочем, я не особенно любопытен к таким вещам, да и манера поведения Йози не располагала к любопытству такого рода – он и сам старался не касаться в своих расспросах личного. Он ни разу не поинтересовался, почему я в гараже живу, я ему был за это благодарен, ну и, соответственно, сам не лез в его дела. Захочет – сам расскажет, не захочет - да и фиг с ним. Не так уж оно мне и нужно. Но иной раз его вопросы вызывали некоторую неловкость своей незамутнённостью.
Так, обнаружив в куче хлама из разряда «нафиг не нужно, но выкинуть жалко», который я, разбирая подвал, откидывал в сторону, старенький, советского ещё производства ледоруб, он стал дотошно выяснять, для чего эта штука. У меня сложилось впечатление, что Йози принял его за странное неудобное оружие, типа клевца— уж больно характерным движением он взмахивал железякой, как бы прикидывая, хорошо ли войдёт острая часть в башку и не застрянет ли в черепе из-за засечек… Однако, приняв мои объяснения по использованию инструмента, Йози покивал головой довольно — мол да, удобная штука, должно быть. И стал настойчиво выспрашивать, что именно я искал в горах и нашёл ли. Пришлось объяснять. Надо сказать, что концепция туризма понимания у него не нашла.
