Дело жадного варвара - Ван Зайчик Хольм (книги читать бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
Что греха таить, даже у лучших людей есть недостатки. В принципе Баг недолюбливал нихонцев. Он старался не задумываться над причинами своей легкой, совсем не проявляемой в поведении, и все же самому ему неприятной неприязни. Но, будучи культурным ордусянином и потому вполне признавая право наций на самоопределение (пусть самоопределяются сколько угодно, хоть каждый сельскохозяйственный сезон, если ничем более толковым заниматься не желают), он в глубине души все же не мог простить стране Нихон и всем ее нынешним нихондзинам того, что когда-то «божественный ветер» камикадзе разметал хубилаев флот и воспрепятствовал воссоединению Срединной и Островной Империй. Конечно, умом Баг понимал, что когда достославный Чжу Юань-чжан, первый император вдумчиво и проникновенно царствующей доселе династии Мин, на счастье всей нынешней Ордуси изгнал из Цветущей Средины потомков Хубилая со всем их воинством и на некоторое время самоопределил Китай, нихонцы под шумок наверняка все равно бы тоже самоопределились. Но все-таки было в том давнем событии что-то неправильное, несправедливое.
Впрочем, неприязнь была скорее теоретической. Стоило Багу сойтись с каким-либо нихонцем поближе, и неизменно оказывалось, что тот – славный, умный и культурный человек, с которым не грех усидеть бутылочку-другую крепчайшего окинавского «Авамори». А когда ему довелось однажды участвовать в одном совместном с нихонской полицией действии, он убедился, что и напарников надежнее и добросовестнее трудно сыскать.
Однако вот стоило встретить нового, незнакомого нихонца – и на ум опять, как всегда, приходило: «нихон дзюкэцу кютю!» Откуда-то Баг знал, что так по-нихонски называют червя-паразита многоустку японскую. От неприязни существовало одно средство – немедленно познакомиться.
Но здесь было не время и не место.
Ибо великий наставник Баоши-цзы вернулся со свидания с вечностью, приоткрыл маленькие острые глаза, обозрел присутствующих, отметив Бага доброжелательным наклоном головы, воздел руки с живота, огладил пышную рыжеватую бороду и изрек:
– И эти бледные цветы
Непостоянны в вечном колесе!
Так все приходит и так уходит –
Покой! Покой! Покой!
Затем он величественно повернулся в пол-оборота к присутствующим и простер пухлую руку в сторону луны:
– О… вечность!
Сяо-бянь и занявший место рядом с ним Да-бянь склонили головы.
– Великий наставник, – потревожил Баоши-цзы высокий темноволосый преждерожденный с орлиным носом, в официальном платье и укороченной шапке-гуань; на шпильке сверкнул драгоценный камень. – Великий наставник, не соизволите ли вы открыть нам нечто такое, что сделает нашу жизнь еще более насыщенной и осмысленной?
Баоши-цзы повернулся к нему с доброй улыбкой.
– В древности случилось так, – начал он, медленно покачивая головой, – что Му Да пришел к Конфуцию и спросил его: «В чем смысл жизни?» Ничего не ответил Конфуций, пораженный глубиной духовных устремлений Му Да. Книги доносят до нас, что после этого случая Конфуций три луны не мог есть мяса – таково было его потрясение. А через полгода Учитель занес этот эпизод в двадцать вторую главу «Суждений и бесед».
Глубокая тишина повисла над храмовым садом. Обдумывая сказанное, все вернулись к созерцанию облитых лунным светом цветов жасмина. Обстановка располагала к мыслям о главном.
Баоши-цзы вновь обернулся к присутствующим, благостно улыбнулся и изрек:
– Мирская пыль на цветах,
Но не замутнишь сознанье!
Войди в врата не-двойственности –
И будем вместе мы! –
И двинулся с мостика вниз, навстречу собравшимся.
– А вот мне тоже пришло на ум, – выступая вперед с поклоном, неожиданно заявил нихонец в сером кимоно, – позволите ли?
– О да, порадуйте нас скорее, младший князь Тамура, – отвечал Баоши-цзы, – ибо грех таить строки, родившиеся в глубинах вашей души в такой прекрасный вечер.
– Мои стихи не столь глубокомысленны, как ваши, великий наставник, – отвечал князь Тамура, – и я позволяю себе произнести их единственно вследствие переполняющих меня чувств. Да простят меня драгоценные присутствующие! – Он приосанился, раскрыл веер – простой, с каллиграфически, на нихонский манер выполненным на нем иероглифом «чжун» – «верность сюзерену», легко взмахнул им и продекламировал:
– В тени агав, под кроной кипариса,
Где ощущается жасмина аромат,
Сидел я с вами на платке ордусском…
Вы что-то о любви твердили мне.
С последним словом веер, мелодично прошуршав, закрылся и исчез в рукаве.
Среди присутствующих пронесся легкий ропот; жены преждерожденного Джимбы коротко, но многозначительно переглянулись; Баг отметил, что младший князь Тамура не лишен некоторой утонченности манер.
– Рассказывают, что в древности, – просветленно улыбнулся Баоши-цзы, – в царстве Чу жил мудрец по имени Пи Гу. Он славился острым умом и очень невеликим ростом. И когда недруги, желая ему гибели, захотели унизить его и прорезали в воротах княжеского дворца специальную дверцу – для Пи Гу и для собак, мудрец только весело рассмеялся. Так и вы, князь, будьте выше сиюминутных чувств бренного мира. И тем обретете покой и внутреннее озарение! – Сказав это, великий наставник сложил руки на могучем животе и в сопровождении Да-бяня неспешно направился во внутренние покои.
– Великий наставник, – догнал его Баг и преклонил колено. – Мой долг снова заставил меня прервать человеческую жизнь. Боюсь, и впредь…
– Встань, сыне! – Баоши-цзы простер к Багу руку. – Ведом мне твой нелегкий путь служения покою и справедливости. То, о чем говоришь ты, ужасно слуху. Но, мыслю я, груз этот тебе по плечу.
Наставник обернулся к Да-бяню:
– Ступай, отрок, и проверь, все ли готово для вечерней медитации! – Проследил, как Да-бянь скрылся и сделал Багу знак приблизиться вплотную.
– Вот что я скажу тебе, Багатур по прозвищу Тайфэн. Ведомо мне о делах твоих прошлых. И скажу: такова твоя карма. Нет большего греха, нежели лишить драгоценной жизни живое. Но не всегда это так…
