Катастрофа - Скобелев Эдуард Мартинович (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗
Человек поневоле представляет себе все то, с чем ему придется столкнуться. Не было и нет человека, который бы не вычислял хотя бы ближайшее будущее. Я решил найти уцелевших людей и установить с ними связь, но пока не рисковать — не выходить из тоннеля, пробитого в скале: смертоносные облака, конечно, еще не рассеялись. Вспомнив, что полураспад каких-то изотопов будет продолжаться сотни лет и что еще годы будут сыпаться с неба радиоактивные осколки, я подумал, что, может быть, мне, новоявленному Робинзону, когда-либо придется еще сеять хлеб и редьку, используя запасы семян. Правда, я не знал, как сеять, но у меня под рукой были ценнейшие пособия: все, решительно все предусмотрели уважаемые создатели убежища! Не будь пособий, я был бы обречен: преступная цивилизация, доведя до абсурда разделение труда ради его производительности, произвела на свет беспомощного человека. И плуг, и упряжь, привычные для каждого еще сто-двести лет назад, накануне катастрофы были уже для большинства понятиями толкового словаря и этнографии. Развиваясь, человечество подрывало корни своей жизнестойкости, все дальше отодвигалось от природы…
Кругом была тишина. Я включил фонарь. Рыжий сноп света ударил, открыв ровное поле тоннеля и рассыпанные по нему валуны. Они отбрасывали черные, как на Луне, тени…
Но то не валуны были. То были трупы людей, заползших в тоннель в поисках спасения и издохшие здесь без воды и пищи. Едва я сообразил, что вокруг меня трупы, в нос ударил смрад…
Гниющие вокруг тела успокаивали меня. Я понимал, что я последний свидетель, к тому же облеченный полномочиями. Я был властелином мира, и все, кто уцелел, обязаны были броситься к моим ногам, с благодарностью принять мою опеку и мое слово…
Сделав дюжину шагов, я остановился. Снаряжение мое весило немного, но то ли я отвык от физических усилий, то ли был угнетен миазмами тлена, но я задыхался, сердце едва-едва тянуло. Я догадался, наконец, надеть специальную маску, очищавшую воздух и обогащавшую его кислородом. Стало значительно легче. Видно, мозг отравился какими-то газами, — кислород взбодрил его. Я понял, что способен лететь, как птица, и груз мне более не помеха. В крайнем случае, рассудил я, брошу тут все, кроме запаса воды.
Передохнув, я отправился дальше, светя себе фонарем. Мертвяки в разных позах лежали на бетоне, некоторые сидели, опираясь о стену. Эти были наиболее страшны. Они пугали меня тем, что будто бы шевелились в лучах света…
И все-таки я был не один. Кто-то чувствовал мое приближение и заблаговременно прятался. Направив луч в глубину тоннеля, я различил проворных животных величиной с кошку. «Крысы! Вот отчего изуродованы трупы!..»
Прежде я не слыхал, чтобы крысы жрали мертвечину. Но теперь нельзя было полагаться на прежний опыт. Теперь, конечно, переменились и крысы. Может быть, именно они теперь начали эволюционировать во властелинов природы…
Крысы могли напасть на меня. Против стаи я бы не устоял: достаточно было разбить мой фонарь, и я бы заблудился. Вспомнилось оставленное убежище, кровать, где я отдыхал всякий раз, когда уставал от пророчеств. Самым разумным было бы вернуться. Последний судия человечества, сожранный крысами, — в этом не было ничего героического…
«Как могли забраться крысы в тоннель, пробитый в скалах?» Это объяснилось — я увидел зияющие трещины и кое-где осыпи. О чудовищной тряске земной коры свидетельствовали они. Я посветил в одну из щелей в полу шириною в две мои ступни и не увидел конца разлому. В углу коридора из щели поднимался белесый дымок.
Возвращаться не было мочи. Я присел на складной стул, который был при мне, и неожиданно задремал: мозг не вынес напряжения и отключился…
Какие-то типы в балахонах и противогазах тенями скользили мимо друг за другом, будто ехали на велосипедах, и у каждого в руке был щуп или неизвестное мне оружие. Я хотел остановить их, позвать, но язык пристал к нёбу…
Я закричал, пробуждаясь, и крысы от меня прочь побежали — я услыхал пронзительный писк. Будто тупые сверла завязли в металле.
Задыхаясь, я сдернул с себя маску. И едва сдернул, понял, что белесый, реденький дымок, поднимавшийся из трещин в породе, смертельно ядовит. Легкие разрывались на части, во рту запенилась горькая слюна, я сплевывал, но пены все прибавлялось. Я маску вновь натянул и прибавил кислороду, но облегчения не ощутил: дыхание было сбито, суставы наливались горячей тяжестью, будто в полые кости заливали расплавленный свинец.
«А может, он и не жил никогда? — подумал я о пророке Фромме. — Может, все выдумано? И прошлое, и настоящее?..»
Этого нельзя было исключить. Значит, выдумкой были и людские страдания, и катастрофа…
В природе нет ничего неопровержимого, и даже непрерывного течения времени нет. Всюду хаос, и только наш жалкий разум, чтобы доказать свою необходимость, вносит в явления закономерность. Иначе — непонятно. И все познание — лишь самопознание, в каких бы структурах мы ни копались: в космосе или в хромосоме. Вся наша мораль зиждется на самопознании, она не может быть всеобщей и объективной, вот отчего кругом были тупики и приращение науки так и не привело к рождению новой картины жизни. Мы пытались увидеть в человеке облик изуродованного человечества, а нужно было в человечестве видеть изуродованного человека…
Я осторожно пробирался по тоннелю, по которому некогда полз вместе с Луийей. Каким бесконечным он мне тогда казался! И сколько терпения и мужества обнаружила раненая женщина! Не будь Луийи, я бы давно лежал тут, среди этих трупов.
Склеп всегда рукотворен. Мы сами делаем свои усыпальницы. Сами возводим свои пирамиды…
Вспомнилось далекое, доисторическое даже: как моя тетка, у которой я жил после смерти родителей, купила участок земли. Это было ее давней мечтой. Ну, хоть клочок, только чтоб приезжать туда и знать, что вот она, твоя земля. Посадить розы и знать, что вот они, твои розы… Земля дорогая, всего-то и наскребли денег, что на горбатый лоскут глинистого пустыря возле какой-то фермы. «Что-нибудь да вырастет! — подбадривала себя тетка. — Если тут прижились лебеда и полынь, то и розы должны прижиться. Или не одни корни у всех растений?» А ее отец, упрямый старик, стоял на своем: разравнять бульдозером участок да подсыпать хорошей землицы. И так они препирались, дочь и отец, и каждый из них что-то втолковывал мне, но мне было безразлично. Наконец, появился бульдозер, разравнял участок, словно подготовил место для укладки дороги. С подсыпкой чернозема запоздали, а после не оказалось денег, так что тетка сажала свои розы прямо в глину. И, конечно, ничего у нее не получилось. Даже полынь и та не поднялась… «Не трогали бы землю, что-нибудь да росло бы! — укоряла тетка старика. — Верхний слой земли столетия обихаживают растения, а теперь новая глина, сплошной мертвый пласт, и нет дыхания ни семени, ни корню!..»
