Бытиё наше дырчатое - Лукин Евгений Юрьевич (читать книги бесплатно полностью txt) 📗

Евгений Лукин

Бытие наше дырчатое

Глава 1. Белый мусор

Нет-нет, речь пойдет вовсе не о милиционере славянской национальности. Термином «белый мусор» баклужинские изобретатели-самородки именуют материальный аналог белого шума, видимо, путая его с чистым шумом, отчего, впрочем, суть явления нисколько не меняется. Что такое чистый шум? Если верить тем же самородкам, это особым образом взбаламученный поток информации, из которого человек с воображением способен извлечь все, что угодно: от эпохального открытия до гениального произведения. Взять, к примеру, оригинал шекспировского «Гамлета». Хаотическое нагромождение текста, переходящее местами в абракадабру. Однако достаточно посмотреть сноски – и нечленораздельная, на первый взгляд, строка (скорее всего, ошибка наборщика) волшебно проясняется, обнаруживая даже не один, а сразу несколько глубоких, хотя и взаимоисключающих смыслов.

В итоге же усилиями комментаторов и переводчиков из общей неразберихи удалось извлечь трагедию, служащую по сей день непревзойденным образцом данного сценического жанра. Примерно так же обстоит дело и с белым мусором. Известно, что, разобрав и собрав подряд несколько бытовых приборов (наименования указываются разные, но в каждом списке обязательно присутствует механический будильник), вы неминуемо получите определенное количество лишних деталей, каковые надлежит сгрести вместе и тщательно перемешать. Так добывается белый мусор высшего качества. Если исходный материал подобран правильно, вам не составит особого труда соорудить из имеющихся запчастей небольшой вечный двигатель первого рода.

Будет ли он работать – вопрос второй. Тут все зависит от интуиции умельца. Главное, как утверждают знатоки, сочленять деталь с деталью бессознательно, по наитию. Успех чаще всего сопутствует новичкам и виртуозам. Механики средней руки, отягощенные почерпнутыми из учебников предрассудками, обычно терпят неудачу.

Оккультисты объясняют эту странность вмешательством низших потусторонних сил, чье неистребимое любопытство давно стало притчей во языцех. Привлеченный очевидной нелепостью конструкции барабашка пытается уразуметь, как оно вообще может крутиться, и зачастую, увлекшись, действительно запускает машину в ход. Подобную трактовку одинаково трудно и подтвердить, и опровергнуть. Будем считать, что оккультистам виднее.

Змеиное шипение в сенях заставило Андрона Дьяковатого поднять голову и прислушаться. Шипела жена.

– А ну-ка вон отсюда со своими чемоданами! Убери ногу! Убери ногу, я сказала!..

Андрон нахмурился, положил карандаш на незавершенный эскиз противовеса и, встав, пошел на звук. Агата Георгиевна отпихивала от порога кухни хрупкого, низкорослого субъекта, чье отчаянное отрешенное лицо показалось Дьяковатому смутно знакомым. А в сенях и впрямь стояли два огромных старых чемодана, перехлестнутых ремнями.

– Ну? – недружелюбно спросил Андрон. Настроение у него было скверное. Не без причин, понятно.

– Вот! Приперся! – визгливо известила супруга. Таиться уже не имело смысла.

Незваный гость убрал ногу, с помощью которой он не давал захлопнуть пухлую, обитую дерматином дверь перед своим бледным хрящеватым носом, и заискивающе улыбнулся хозяину. Зрелище не совсем приятное, поскольку нижнюю губу он при этом подвернул, чтобы прикрыть плохие зубы, а верхнюю вздернул, чтобы обнажить хорошие.

– Заходь, – решил Андрон.

– Тебе что, двух штрафов мало?.. – заголосила Агата Георгиевна – и смолкла, убитая тяжелым взглядом мужа.

– Иди обед готовь, – не повышая голоса, сказал ей Андрон. Жена заплакала и пошла.

– Заходь, – повторил Андрон. Помощь предлагать не стал. Сам дотащит.

Пока гость, пристанывая от натуги, волок чемоданы в хату, хозяин, как бы от нечего делать, приостановился у окна и отстранил занавеску. Отцветала сирень. За штакетником по травяной обочине крался на цырлах, занося детский марлевый сачок над бабочкой-лимонницей, встрепанный седенький Аксентьич, в прошлом удачливый политик, а ныне относительно безобидный деревенский дурачок. Несмотря на многочисленные странности, Аксентьича в Колдобышах уважали и побаивались. Даже имени его никто не помнил – обращались исключительно по отчеству.

– Ох-х... – с облегчением выдохнули сзади. Андрон обернулся. Оба чемодана уже лежали посреди горницы. Кивком предложил откинуть крышки. Как и следовало ожидать, внутри обнаружился мелкий механический лом.

– И что это будет?

– Было... – хрипловато поправил еще не отдышавшийся полузнакомец. – Понимаете, попал в аварию... багажник и все, что в багажнике, всмятку... ну и вот... восстановить бы...

– Про аварию другим расскажешь, – отозвался невозмутимый Андрон, прислушиваясь краем уха к всхлипам на кухне. – Что конкретно собрать? Если движок – зря тащил. За движки сейчас гоняют...

– Нет-нет, – испуганно сказал гость. – Зачем движок?

– А что?

– Да вот... машинку бы...

– Ну, это запросто, – равнодушно изронил Андрон. – Ближнего прицела небось?

– Дальнобойную... можно даже одноразовую... – выдавил гость, явно опасаясь, что после таких слов выставят неминуемо. Вместе с чемоданами.

Страхи его, однако, не сбылись. Андрон задумчиво почесал переносицу.

– А на кой она тебе?

– То есть как? – растерялся владелец белого мусора.

Так и не получив внятного ответа, Андрон подошел к ближнему чемодану и присел перед ним на корточки. Взял в корявые пальцы шестеренку, повертел.

– За кого голосовал? – неожиданно спросил он.

– Ни за кого, – виновато признался гость.

– А я вот за Портнягина... – удрученно молвил Андрон. – Вишь, как оно все обернулось... Не можешь быть свободным – научат, не хочешь – заставят! Движок с платформы снять велели, буду теперь на парусную тягу переделывать.

– Платформу? – тихонько ахнул гость. – Железнодорожную? Очень, видать, хотел понравиться хозяину.

Однако угрюмый Андрон, судя по всему, его не услышал.

– Через пару деньков загляни, – велел он, бросая шестеренку в общий хлам и поднимаясь с корточек. – Расценки знаешь?

Тот заверил, что знает, и с видимым облегчением поспешил откланяться. Наверное, и сам не ждал такой удачи. Оказавшись за калиткой, остановился перевести дух. Таксист, как и договаривались, еще не уехал. Возле скамьи бродила курица и нежным трепетным голосом просилась в лапшу, а неподалеку встрепанный седенький старикашка с детским сачком в руках неистово вминал каблуком в грунт какое-то, надо полагать, вредоносное насекомое.

Медведку, что ли, топчет?

Да нет, не медведку – бабочку.

Почувствовав, что на него смотрят, старичок обернулся, удивив наблюдателя выражением яростного ликования на морщинистом рыльце.

– Ну они у меня в будущем попрыгают! – потрясая сачком, злорадно пообещал он. – Демократы хреновы!

Когда за нежелание продать торговую точку Димитрий Уаров вторично получил по голове, с ним что-то, видать, случилось. То ли мозги ему слегка повредили, то ли потом в палате успокоительным перепотчевали, только вместо того, чтобы испугаться, он вдруг задумался. Точку, правда, продал, но как-то машинально, без сожаления. Притих, приобрел привычку бродить по городу, беседуя вполголоса с самим собой. В иные времена таких провожали жалостливыми или насмешливыми взглядами, теперь же на Уарова посматривали с завистью, не в силах понять, где спрятан сотовый телефон с пешеходной гарнитурой.

Замечено, что постоянное общение упрощает психику. Одиночество же усложняет ее до полной невозможности общаться. Вы не поверите, но для этакого добровольного робинзона каждое слово начинает означать то, что оно означает. Скажешь ему при встрече: «Ну и как твое ничего?» – а он-то и впрямь примется толковать о зряшности жизни. И ладно бы если только своей!