Сказка о принце. Книга вторая (СИ) - Чинючина Алина (полные книги txt) 📗
Однажды утром, придя во дворец в обычный час, Ламбе, как и всегда, первым делом направился в кабинет короля. Он один из немногих обладал правом свободного доступа в кабинет еще со времен юности Карла Третьего, все знали это, как знали честность Ламбе и его преданность Дювалям. Старый садовник, правда, пренебрежительно относился к новому королю, считая его выскочкой и узурпатором, но службу продолжал нести исправно и об отставке не просил; как просить, если жена все чаще хворает, а у старшей дочери муж - непутевый пьяница да трое по лавкам. Ламбе неторопливо ковылял по лестнице, но, поравнявшись с двумя рослыми лакеями, остановился, как вкопанный: слуги волокли вниз кадку из королевского кабинета; наполовину засохшее деревце жалобно трепетало на сквозняке немногими уцелевшими листьями.
- Это что еще? – рявкнул Ламбе. – Кто позволил?!
Лакеи остановились и даже, поставив кадку, вытянулись: Ламбе, случись не по его, мог и клюкой заехать.
- Его Величество приказал, - объяснил один.
Ламбе заморгал, опешив.
- Да как же… - забормотал он, - да ведь это же… Как можно?
- Нам что? – пожал плечами другой. – Нам как приказано, так и делаем…
- Оно же все равно уже сохнет, - вздохнул первый. – Куда его такое…
- Твое какое дело? – огрызнулся старик.
- Такое, - снова вздохнул лакей, - что по шее неохота. Ну, взяли, что ли?
- Стой-ка, - прищурился Ламбе. – Вы, ребята, вот что… вы куда его тащите?
- Да на свалку, наверное, куда ж еще?
Ламбе секунду подумал.
- Давайте-ка его ко мне. В мою камору. Все равно ведь куда, если король приказал. А я его, даст Бог, выхожу. Тащите, тащите, нечего. Мне же потом еще спасибо скажете.
За широким окном сшивали серую землю и низкое небо косые струи дождя.
* * *
День коронации выдался пасмурным и очень холодным. Утром лорд Лестин долго смотрел в окно, пытаясь прикинуть, как же одеться: часть пути по городу предстояло проделать пешком. Конечно, на него, опального, идущего в самом конце церемонии, вряд ли кто-то будет обращать внимание. Но старый лорд считал для себя долгом чести выглядеть на мероприятии подобного ранга как можно лучше.
Пусть даже это мероприятие – совсем не то, на каком ему хотелось бы побывать.
В карете, которая везла его по еще темным – в ноябре светает поздно – улицам Леррена, Лестин прикрыл глаза: хотелось подремать. Накануне он лег поздно, не спалось. Сначала пытался читать, потом плюнул и отбросил книгу. Мысли упорно возвращались к разговору с Патриком – последний раз они виделись три дня назад.
Патрик в этот вечер выглядел немного лучше; может, Лестину просто казалось, но вроде бы не таким серо-бледным было лицо, чуть меньше темные круги под глазами. Правда, губы по-прежнему были искусаны в кровь, но разговаривал он теперь больше, иногда даже смеялся. Он уже мог ходить, руки слушались, но очень быстро уставал и злился на себя за свою беспомощность. И конечно, разговор не мог не зайти о предстоящей коронации, которой оба они от всей души желали не состояться.
- Ох, как не хочется мне присутствовать на церемонии, - признался Лестин. – С души воротит…
- Понимаю, - вздохнул Патрик. – Только кто ж вам позволит? Вы – лицо государственное.
– Густав желает, чтобы все тонкости были соблюдены как можно лучше. Приглашен король Залесский, правители Версаны и Элалии...
- Они приняли приглашения? – полюбопытствовал Патрик.
- Увы, - глаза Лестина смеялись. – Ее Величество королева Марианна больна, а король Йорек… вот про него ничего не знаю, но то, что не изволит прибыть - точно. Версанский посол, кстати, уже предъявил протест своей королевы по поводу коронации. Но Его будущее Величество ответил, говорят, что-то в духе «и без вас обойдемся»… - он вздохнул.
- Еще бы, - фыркнул Патрик.
Лестин взглянул на него.
- Как бы я желал видеть на месте Густава вас, мой принц!
- Вы не поверите, Лестин, но я – тоже, - Патрик засмеялся и тут же охнул, скривился от боли.
В дверь заглянула Жаклина, оглядела обоих подозрительно, молча показала им кулак и скрылась.
- Ладно, Патрик, у нас еще все впереди, - Лестин улыбнулся. – Это сейчас не самое главное, правда?
Несмотря на ранний час, народ на улицах столицы потихоньку прибывал. Вездесущие мальчишки шныряли в толпе; кто-то из них спешил занять самые лучшие места, с которых виден будет королевский кортеж – места эти можно будет продать за несколько медных монет; ученики пекарей и кондитеров скоро выйдут с полными подносами булочек, горячих пирожков и леденцов в сахаре. Многие предвкушали возможность поживиться, когда король по обычаю будет кидать в толпу деньги, символизируя свое щедрое правление. В последнем, впрочем, Лестин изрядно сомневался.
Во дворце было шумно, людно и как-то… напряженно, что ли. Не по-праздничному напряженно. Нет, придворные, столпившиеся у дворцовой церкви, где сейчас в одиночестве молился король, выглядели очень даже празднично, разодетые во все самое лучшее. Дамы в огромных кринолинах теснились, толкая друг друга: глаза разбегались от обилия ярких цветов, букетов, приколотых к корсажам, украшений, лент, сияния драгоценных камней в прическах. Кавалеры все, как один, подпирали подбородки пышными, накрахмаленными жабо, золотые пуговицы сияли на камзолах, из-за обшлагов рукавов скромно выглядывали платки из самого тонкого полотна, отделанные кружевами. Локоны париков спускались ниже плеч. Мимоходом Лестин подумал, что при Его Величестве Карле Третьем такой пышности при дворе, кажется, не было. Карл вообще не очень обращал внимание на то, во что одет, если это не был официальный прием или церемония, и придворные по неписанному правилу не могли затмить правителя роскошью нарядов. Но выражение лиц всех, здесь столпившихся, почему-то нельзя было назвать веселым – напряженные лица, улыбки, казавшиеся приклеенными, в глубине глаз у многих – испуг.
Что они чувствуют? Что они знают?
Лорд Лестин заметил одиноко стоящего у самой двери лорда Нейрела и протолкался к нему. Год назад Нейрел был выведен из состава Государственного Совета, но оставлен при дворе. После смерти Карла он несколько месяцев не появлялся вовсе; говорили - не то уехал из столицы в имение, не то сослан. Ан нет – вот он, жив и, кажется, вполне здоров. Ищет милости у нового монарха?
Лицо лорда Нейрела было замкнутым и, пожалуй, грустным, но ощутив прикосновение к плечу, он обернулся – и заулыбался при виде Лестина так открыто и радостно, что тот не выдержал, улыбнулся в ответ.
- Какими судьбами вы здесь? – полюбопытствовал лорд Лестин после взаимных приветствий. – Неужели получили приглашение?
- Что вы, - махнул рукой Нейрел, - какое там приглашение! Сам приехал… и жена со мной.
- Были в имении?
- Да, - кивнул Нейрел, - был. Мы уехали в июне, а теперь… - Он оглянулся и понизил голос. – Не приехал бы никогда, но у меня три дочери. Нужно приданое, нужны женихи, не торчать же им в деревне. Приехал… надеюсь, судьба будет милостива ко мне.
Лестину стало жаль его.
- Я надеюсь, новый король оценит вас по достоинству, - интересно, почувствовал ли лорд Нейрел, как фальшиво прозвучали эти слова? – Если вы не против, будем держаться вместе. Мне не хочется оставаться одному.
И вправду – толпа только наполовину состояла из знакомых. Кто они при дворе, эти люди, которых старый лорд, проведший во дворце едва ли не половину жизни, видит впервые? Кто, например, вот этот толстяк, разодетый, как на свадьбу? Кто вот этот юнец, еще мальчишески угловатый, с выпирающим кадыком, небрежно придерживающий рукоять шпаги? Темноволосый и худой, на лице – смесь восторга и легкой очумелости… Чей-то сынок? А вон стоит лорд Диколи, теперь он возглавляет военное ведомство. Что ж, каждая новая метла по-новому метет… и все-таки лорду Лестину было грустно, очень грустно.
Толпа подалась вперед, сначала прихлынула к дверям, потом единым движением отпрянула назад. Люди склонились, приветствуя вышедшего из церкви Густава, а тот – высокий, прямой, с ничего не выражающим лицом – небрежно кивнул и быстро пошел по образовавшемуся живому коридору.
