Самый черный день (СИ) - Адрианов Юрий Андреевич (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
Я в задумчивости вернулся в свою коморку. М-да, а еще Сашку осуждаю: в моей комнате тот же беспорядок. Хотя, я-то уходил впопыхах, и времени на наведение порядка вовсе не было, а у друга в комнате постоянно так. Прибравшись и переодевшись, отправляюсь на четвертый ярус, вниз. Там у нас склады с запасами одежды, еды, средств первой необходимости, запчастей и много другого. В общем, на складах осталось все то, что когда-то держал на балансе наш металлургический завод.
На четвертом ярусе уже вовсю кипела работа. Задачей на сегодня было натаскать угля в котельную. Да, нас ожидает много дел. Прошлые запасы подходят к концу, послезавтра помывочный день, да и зима уже близко. Настоящая, календарная зима. Поэтому — за работу! Вот только почему же так мышцы-то болят? Почему колено саднит…
Таскать уголь в старых, погнутых носилках нудное занятие, если честно. Пока ходишь туда-сюда, о чем только не успеешь подумать. Однако первая мысль, что пришла мне в голову, была о том, что я забыл посчитать сегодняшний день. Четыреста первый! Четыреста один день мы уже провели в этом бункере. Четыреста один день назад началась ядерная война и четыреста один день назад наступила ядерная зима.
Я пообещал себе не забыть черкнуть в блокноте новую отметку и цифру «401», и снова вернулся к своим мыслям. Интересно, что там на поверхности? Выжженные пустоши, пепел, повышенный радиоактивный фон и радиоактивные осадки, что же там еще может быть! Странно вообще задавать такой вопрос, хотя он был скорее риторический. На самом деле интересно другое: сколько еще человек выжило. В любом случае кто-то, так же как и мы, успел спрятаться в бункер, в убежище. Но вот скольким посчастливилось? Какой процент населения остался? Нас, к примеру, со всего завода осталось пятнадцать человек. Из руководства — только начальник по производству. Генеральному директору, скорее всего, не повезло — он улетел во Владивосток на важные переговоры. Не повезло нашим водителям, хотя и не всем — Платонов не был в рейсе, поэтому попал в бункер. Не повезло и рабочим. В общем, из почти тысячного персонала выжили только пятнадцать человек! Ну а мне повезло в том, что три года назад отдел кадров утвердил мою кандидатуру на должность специалиста отдела продаж.
Там, на поверхности, я в этом уверен, остались и родители, и друзья. Им негде было укрыться. Без шансов. Ведь в городке не было других убежищ кроме нашего заводского бункера. Из близких повезло, наверное, только Оле, моей девушке. За полгода до катастрофы я смог пропихнуть ее работать к нам секретарем. Бункер приютил и ее.
Ах, бункер-бункер. Наследие СССР. Созданный еще в далеком тысяча девятьсот пятьдесят шестом году, он верой и правдой служит нам и сейчас. В сущности, он как раз и создавался для подобного случая, но для прежнего государства остался без надобности, а новая страна о нем и вовсе забыла. Однако после бункеру нашли применение: переоборудовали под подземное хранилище для нового завода. И вот теперь уже мы используем его по назначению. Четыре подземных яруса, построенных из железобетонных плит, имеющих оборудованные жилые, складские и технические помещения — вот наше убежище.
За работой и размышленьями время пролетело незаметно, и мы с моим напарником по носилкам чуть не пропустили обед. Оставив рабочий инструмент около склада с углем, мы отправились на третий ярус, где располагалась столовая. На пути заглянули на склад к Зинаиде Алексеевне.
На складе было шумно. Кладовщица с кем-то визгливо ругалась, спорила и, по обыкновению, истерила. Мы встали в очередь, в которой я оказался последним. Ждать пришлось минут десять. Мой напарник получил паек и отправился наверх, а я отправился на получение продуктов.
— Что как долго? — Грубо спросила Зинаида Алексеевна. — Долго вы еще тянуться будете?!
— Не знаю. — Растерянно ответил я и обернулся. — Там еще народ стоит.
— А вот сейчас закрою склад, и получайте у кого хотите!
Кладовщица еще что-то рассерженно выкрикивала, а я, скривившись как от зубной боли, махнул рукой и спросил:
— Что там сегодня?
— Вот держи суп — борщ «По-московски». — Бац и на замызганный столик легла упаковка с сублимированными продуктами, на которой было написано: «ГАЛА-ГАЛА. Первые блюда». — Второе — картошка с рыбой. Забирай! — Шмяк и вторая упаковка оказалась на столе.
— Зинаида Алексеевна, а мне бы еще штаны теплые и носки получить, зима ведь скоро.
— Все потом! — Заверещала кладовщица. — С начальством приходи, только с разрешения выдам!
— Так Сергей Борисович тоже занят постоянно, когда ему тут бегать?
— Ну, вот смотри… в общем потом придешь. Все, давай, не задерживай!
Я махнул рукой и отправился наверх. Истеричка! После общения с ней у меня постоянно голова начинает болеть. Вот и теперь… хотя, вроде не сильно пока.
На лестнице, ведущей на третий этаж, я снова встретил своего напарника. Он бежал вниз.
— Ты куда? — Спрашиваю. — Уже поел что ли?
— Да нет, вон на складе кое-что забыл, сейчас приду.
— Ага, давай.
Я отправился дальше. В столовой, залив сублиматы кипятком, неспешно поел и, не допив чай и чувствуя, как голова начинает болеть все сильнее и сильнее, отправился в свою комнату.
Только войдя в блок, я понял, что Сашка в своей комнате. Он громко топал по бетонному полу и чем-то гремел. Заходить к нему я не стал и сразу прошел к себе. Говорить вообще ни с кем не хотелось, даже с лучшим другом. Не раздеваясь, я улегся на кровать. Скосил глаза к полу и увидел рядом со своей лежанкой Сашкин молитвенник. Вот растяпа, бросает свои вещи, где ни попадя! И зачем друг ко мне его притащил?
Голова болела нещадно. Я попытался расслабиться, да только куда там! Стало еще хуже, накатило раздражение и внезапная злость, а еще сильно болели мышцы…
… Я резко распахнул глаза, пытаясь сообразить, что происходит. Вот ведь, кажется, заснул. Странно, меня нельзя назвать любителем поспать в обед, а тут, поди ж ты, заснул! И сколько, интересно, я проспал? Час, два? Зато голова болеть перестала!
Я слез с кровати, записал в блокнот цифру «401» — количество дней проведенных в бункере — и вышел из комнаты. В коридоре, рядом с нашим блоком, стоял Константин. Парень держал в руках оранжевую плоскую коробочку и сосредоточенно смотрел на нее. Уровень радиации замеряет, а в руках у него дозиметр. Костя проводит эту процедуру несколько раз в неделю на всех уровнях бункера. Он делал замеры постоянно, с того самого дня, как мы спустились сюда.
— О, здорова, Кость! — Приветствую я.
— Здорова! — Парень чуть заметно кивнул головой.
— Как там? Все в норме?
— На втором и третьем ярусе в норме. — Ответил он. — На первом все так же — чуть выше допустимого, а на четвертом еще не проверял, но, думаю, что там тоже спокойно.
— Ну, хоть это радует. Блин, а на первом то почему высокий уровень?
— Да черт его знает. К поверхности слишком близко, а жахнуло, сам слышал как.
— Да уж!
— Да что говорить?! Ракета прямо на город упала, считай, в десяти километрах от нас… даже представить не могу, что там на поверхности.
— Зима там ядерная! — Я изо всех сил попытался улыбнуться, но ничего не вышло. — Ладно, давай, не буду тебя отвлекать.
— Ага, давай.
Я двинулся дальше по коридору и на лестнице, ведущей на четвертый ярус, встретил Сергея Борисович, спросил его:
— Сергей Борисович, вы сейчас вниз?
— Да, а что хотел?
— Да я хотел у Зинаиды Алексеевны одежду теплую получит, а она говорит, что только с вашего разрешения выдаст, вот я и решил попросить. Может быть, зайдем, выпишем сразу?
— Ну, пошли, я все равно к ней иду. — Сергей Борисович улыбнулся, но улыбка вышла натянутой, а во взгляде сквозило беспокойство, читалась нервозность. Еще бы! Кто сейчас не нервничает? В бункере ведь убийство произошло.
Я вздрогнул, а дыхание вдруг прервалось, но лишь на мгновение. Воспоминание об утреннем происшествии не вызвало у меня никаких эмоций! Никаких. Вообще. Отбросив эту глупую мысль, поспешил за Сергеем Борисовичем.
