Самый черный день (СИ) - Адрианов Юрий Андреевич (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
Он начал с переоборудования лаборатории. Она должна была стать полностью автономной, чтобы работать, когда городские системы энергоснабжения и водопровод выйдут из строя. Проблемы с аппаратурой и материалами, необходимыми для осуществления его новых замыслов, он решил одним махом, за бесценок купив имущество разорившегося фонда ’’Евгения’’. Этот проект, возникший лет двадцать назад и основанный на технологии выращивания человеческого зародыша ’’в пробирке’’, имел целью создание людей, генетически предрасположенных к той или иной деятельности, главным образом творческой. В дальнейшем предполагалось путем направленного воспитания и обучения развить ’’полуфабрикат’’ в полноценного гения. В качестве бесплатного приложения к оборудованию и аппаратуре фонда Адам приобрел самое ценное: надежно законсервированные сверхнизкой температурой специально подобранные, без единого генетического изъяна, пары мужских и женских половых клеток. Фактически — генофонд элиты человечества.
Чтобы не повторить прошлой ошибки, Адам внимательно следил за тем, что творится в мире. Поскольку средства массовой информации тихо скончались за ненадобностью, ему приходилось пользоваться компьютером, подключенным к Сети. Такой способ добывания информации выглядел нелепым и архаичным по современным меркам, но надеть мнемошлем, не говоря уже о вживлении микрочипа, он не согласился бы и под угрозой расстрела. Если весь мир поддался этому самоубийственному соблазну, где гарантия, что он устоит при любых обстоятельствах? Не дурнее его люди были. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что его спасло только добровольное затворничество и ясно видимая перспектива реального бессмертия.
А мир стремительно катился к пропасти. Люди становились все более равнодушны к тому, что раньше составляло смысл их жизни — к власти, славе, богатству. Почти во всех областях деятельности наступил полный застой, и только благодаря высокоавтоматизированному производству уровень жизни почти не падал. Наука продвигалась лишь в тех направлениях, которые были так или иначе связаны с виртуальным миром, вернее, мирами, число которых стало вдруг быстро расти. Первыми мир ’’только для своих’’ создали исламисты, не пожелавшие делить загробный мир с неверными. Потом — неожиданно — отделились латиноамериканцы, припомнив, очевидно, все унижения, которые они терпели на протяжении веков от ’’этих проклятых гринго’’. А там и Россия, как всегда, решила пойти своим особым путем... Если бы не расчеты, показавшие, что минимальная численность населения, необходимая для развития человечества — неважно, реального или виртуального — в полноценную цивилизацию, составляет около двухсот миллионов, процесс мог бы зайти очень далеко. Наверняка нашлись бы мизантропы, достаточно богатые, чтобы заказать себе индивидуальную виртуалку. Потом, впрочем, выяснилось, что запрета на воплощение личности одновременно в двух и более мирах нет и ее прижизненные желания учитываются только при первой инкарнации. Специалисты знали это, естественно, с самого начала, но держали, сколько могли, в секрете: множественность миров существенно расширяла возможности наблюдения и эксперимента. А эксперименты, надо отдать должное ученым, проводились довольно смелые. Если программы первых виртуалок просто копировали фундаментальные законы реального мира, то в последующие уже вводились некоторые изменения. Поле для подобной творческой деятельности было, правда, невелико: законы природы уж очень хорошо сбалансированы, только тронь какую-нибудь постоянную, к примеру, в законе слабых взаимодействий, у тебя не то что жизнь не возникнет — атомы не слепятся, первозданный хаос так хаосом и останется. Однако кое-какие успехи все же были. Дальше всех от проторенного пути ушли японцы, создавшие свой мир последними. У них, правда, с обезьянами не получилось, носителями разума стали какие-то головоногие, вполне, впрочем, симпатичные, если привыкнуть.
Последним крупным достижением науки стало открытие структуры вакуума. Адам так и не понял, каким образом пустота может иметь сложную структуру, да еще где-то вне обычного пространства, но имена авторов открытия и их научная репутация делали неуместными всякие сомнения в их честности и компетентности. Самое интересное, что структурный вакуум, не подверженный никаким материальным воздействиям, оказался идеальным носителем информации с бесконечной емкостью. Как только была разработана соответствующая технология, виртуальные миры перекочевали с серверов Сети на необозримые просторы вакуума. Новая, сверхнадежная Сеть могла поддерживать их существование без участия человека в течение многих тысячелетий, но не бесконечно.
А потом... Как будто сама Природа, уставшая носить на своем лоне неблагодарное человечество, решила ускорить его уход. Что это было — новый вирус или результат воздействия всеобщего безразличия к жизни на физиологию? В старину внезапно постигшее все человечество бесплодие назвали бы Божьей карой. За каких-то пять лет рождаемость упала до нуля. В последний раз мелькнула тогда у Адама безумная надежда: может быть, хоть теперь они поймут, одумаются, бросят все силы на борьбу с неведомой болезнью... Нет. Никто и ухом не повел, как будто даже вздохнули с облегчением.
К этому времени Адам закончил оборудование лаборатории. Последним его приобретением была передвижная электростанция на термоядерном реакторе малой мощности в качестве автономного источника энергии. Полностью автоматизированная и, согласно инструкции, абсолютно безопасная, она имела запас топлива на двести пятьдесят лет непрерывной работы, а ’’малая’’ мощность была малой только для термоядерных реакторов. Все мыслимые потребности лаборатории она превышала раз в пятьдесят. Цена у этой штуки была, естественно, запредельная, но продавец легко согласился на фантастическую рассрочку в двадцать пять лет. Адам, который с трудом мог бы наскрести четверть требуемой суммы, никогда не пошел бы на подобную авантюру, если бы не полная уверенность, что через пять лет никто не пришлет ему письмо с напоминанием о просроченном платеже. На самом деле он прекратил выплату уже через три года.
Теперь оставалось только ждать, понемногу совершенствуя ’’вакцину бессмертия’’, и так уже почти доведенную до идеала, и тщательно обдумывая свои будущие действия. Создание нового человечества — дело ответственное, тут лучше не ошибаться. А мир за окном постепенно затихал. Все реже слышался шум проезжающего автомобиля, все меньше становилось по вечерам освещенных окон в доме напротив. Дни проходили медленно, зато годы неслись с чудовищной скоростью. Однажды он заметил, что столб дыма, появившийся над южной частью города, стоит уже более недели, и понял, что город умер. Он еще стоит, как засохшее дерево, но уже никто не потушит случайно возникший пожар, не починит проржавевшую трубу, и вода будет затапливать дом, пока работают насосы автоматической водопроводной станции. Люди еще где-то жили — если не в городе, то в других местах, возможно, на другом континенте. В компьютере время от времени появлялась новая информация, ненужная и малоинтересная, при желании можно было установить, кто и когда входил в Сеть и попробовать связаться с ним. Но Адам Ласт не хотел ни с кем общаться. Он ждал.
Тот телефонный звонок раздался в его кабинете пять лет назад. Он даже не сразу понял, что это такое — телефон так долго молчал, что Адам уже забыл о его предназначении и воспринимал как предмет мебели. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить последовательность действий — поднять трубку и включить видеоэкран. На экране появился человек, более всего напоминающий неумело мумифицированный труп: желтоватая пергаментная кожа, плотно натянутая на абсолютно лысый череп, неподвижные костлявые кисти рук, торчащие из слишком просторных для них рукавов. Старик сидел в роботизированном инвалидном кресле — штуке, которая слушается мысленных команд не хуже, чем собственные руки и ноги, и с успехом их заменяет. Правым манипулятором он прижимал к трубку к уху.
— Ну, здравствуйте, шеф! — раздался надтреснутый голос. — Судя по вашему виду, вы все-таки решили свою маленькую проблему. Поздравляю. Вы меня, конечно, не узнаете? Я Боб Клуни, когда-то имел честь работать в вашей лаборатории. Только это было очень давно.
