Убийца яутжа (СИ) - "Sascha_Forever_21" (читать книги txt) 📗
Не удержавшись, предалиен соскользнул в пропасть, визжа и царапая воздух когтистыми лапами.
Ещё несколько секунд — и земля внизу окрасилась кислотной кровью.
Киан’дэ посмотрел на поверженного чужехищника и громко, низко зарычал, разворачиваясь к охотнице.
Гил-За вытянулась на песке в луже собственной крови. На останавливающейся платформе, как показалось Киан’дэ, стало очень тихо.
Он склонился над охотницей, уважительно кивнув ей и присев рядом на одно колено.
— Ты отлично дрался, восемьдесят седьмой. — Тихо сказала Гил-За. — Хоть ты и не охотник чести, но это было достойно.
Киан’дэ поморщился, но не стал показывать своего пренебрежения к достойному бою. Раз это для неё столь важно, пусть думает так.
Он с тихим рыком поднял на руки охотницу.
Очень молодая, но напористая, наивная в своём желании добиться чести и статуса, и… добрая.
Сердце было не на месте. Он знал, что должен сделать, но не мог заставить себя. Упорно брёл по песку, теряя собственный твей.
Охотница молчала, придерживаясь за его броню.
И вдруг, как облако… со всех сторон он услышал лишь одно.
— Убей ее!
— Убей!
— Убей!…
… Киан’дэ заозирался, злобно скалясь под маской и рыча на зрителей, скандирующих одно и то же. Неужели они не видели, как достойно она сражалась?
Киан’дэ громко рыкнул, но шум толпы не стих.
Он шёл, мрачно глядя вперёд себя и понимая, что уничтожает все, к чему шёл. А как же Рената?.. В груди заныло.
— Восемьдесят седьмой, — неожиданно подала голос охотница. — Дай прилягу.
Цокнув на неё, убийца продолжил идти с ношей, но охотница неожиданно зарычала:
— Я сказала: отпусти меня!
До ворот было метров пятьдесят. Киан’дэ осторожно опустил самку на песок, понимая, что ему предстоит.
Убей! Убей! Убей! Толпа скандировала, как неистовая.
— Давай. — Процедила самка, вставая на колени и покорно склоняя голову. — Сделай это.
Киан’дэ презрительно скривился, мотнул головой.
— Давай. Я хочу этого. — Она строго взглянула на него. — Я хочу умереть с честью.
Киан’дэ рыкнул, дёрнувшись и пройдясь взад-вперёд. Охотница терпеливо ждала.
— Для меня будет честью умереть от твоей руки. Давай! — крикнула она.
Один. Два. Три.
Киан’дэ быстро подошёл к ней, положив руки ей на шею и посмотрев в глаза. Много чего он в них увидел. Того, что будет неотступно преследовать его.
Скользнув ладонью по ее лицу, не покрытому маской, он кивнул и в один миг сломал ей шею.
Толпа взорвалась ликованием, когда Киан’дэ остался одним живым существом на арене, а комментаторы на разных языках начали оглашать итоги.
Но в груди все жгло, будто он выпил крови чужого, и глядя на тело охотницы у своих ног, он понял, что не готов был к этой победе.
====== 35 ======
Я смотрела с высоты ложи и… не могла насмотреться.
Это был он, и он действительно победил. Но какой ценой ему это далось?
В груди болезненно кольнуло — и ревностью, и жалостью. Он хотел спасти эту охотницу. Знал ли он ее? Что ее связывало с ним? Почему он хотел пощадить ее? Этого я не могла сказать, но вид взбешённого Киан’дэ, с ненавистью глядящего на трибуны… был таким, словно он смотрел мне в глаза и ненавидел меня.
Словно я заставила его это сделать.
Он готов был рискнуть даже своей победой. Даже мной.
Сморгнув, я поняла, что по щеке прокатилась слеза, и что я без особой радости смотрю на Киан’дэ. Его победа не дала ожидаемого предвкушения. Теперь я чувствую себя убийцей.
Тихо отодвинувшись от края ложи, я опустила глаза, чтобы не видеть на экранах во много раз увеличенное лицо Киан’дэ в маске. Я ощущала свою вину и сжигающую, болезненную обиду, хотя глупо обижаться на того, кто ценой своей жизни пытается вызволить тебя из плена.
Киан’дэ опустил голову, только грудь и плечи его высоко вздымались, и все мы видели, что он был в ярости.
Склонившись над телом охотницы, он резко сорвал с ее шеи один из многочисленных медальонов и, сжимая его в кулаке, пошёл прочь с арены, не оборачиваясь. Толпа и это восприняла великолепно, провожая своего победителя.
— Замечательно!
Я с ненавистью посмотрела на Поллока, отметившего что-то в своем компьютере.
— Тотализатор просто разрывается от ставок! — заметил он, говоря об этом своему сопровождающему, тоже человеческому мужчине, только более спокойному и приятному на вид. — Восемьдесят седьмой… чёрная лошадка. А какой был бой? Великолепно.
Он потёр шею, устало откинувшись на спинку кресла, и заметил:
— А вам, мисс Штальбаум, пора бы и встречать своего победителя. Согласно уговору, теперь вы переходите в его полное распоряжение.
Почему нет радости?
Распорядившись, Поллок остался в ложе, чтобы побеседовать с незнакомым мужчиной, а два крепких яутжа вывели меня прочь. Куда — я не знала. Не ориентировалась. Здесь все казалось мне одинаковым, и только сейчас, идя по коридорам, я поняла с ужасом, что… не хочу видеть Киан’дэ.
Но двери разъехались в стороны, и я увидела его. Его раны уже обрабатывали, глубокую сквозную — на животе — бинтовали, явно подлечивая, а знакомая мне девушка, та, что устроила нам приватную встречу, сделала ему два укола в предплечье, хлопнув по руке:
— Ну что, восемьдесят седьмой? Вот она, твоя награда.
Киан’дэ поднял глаза, и тень радости пробежала в них. Если бы не усталость и не такое обилие наблюдателей, он бы подлетел ко мне, подхватил на руки, сделал что-то. Вместо этого, он остался где был, благодарно кивнув и не спуская с меня глаз.
— Отведите ее в общие покои, — распорядился один из устроителей. — Господин. Вы сможете навестить ее, когда пожелаете, сперва выслушайте мое предложение. А уже потом поступайте, как считаете нужным…
И вот меня снова повели прочь. Киан’дэ остался за моей спиной, а я уходила, не веря, что снова нахожусь в плену. Не так я все это представляла, нет…
Меня привели в этот мерзкий гарем, где я как неживая прошла до своего маленького отсека и упала на койку, желая уснуть и больше никогда не проснуться.
В отличие от других помещений, здесь прорубили большие окна, так что я наконец-то видела небо и океан и могла ориентироваться во времени. Когда я проснулась, уже рассвело, и на меня сразу навалились воспоминания вчерашнего дня. Сев на койке, я запустила пальцы в волосы и в шоке уставилась на гладкий пол.
Снаружи меня позвали, но я даже не пошевелилась.
Не представляю, что делать теперь! Волнуясь, я быстро умылась и вышла из отсека в общую комнату.
— Рената! — Одна из девушек недовольно подошла ко мне. — Если тебя зовут, пожалуйста, хотя бы реагируй.
Я кивнула, но вид у меня был настолько подавленный, что цепляться ко мне она больше не стала.
— У тебя все хорошо? — спросила вместо этого она.
— Да, все нормально.
За общим завтраком (завтракали мы вместе за длинным столом, который накрывали по очереди) девушки делились впечатлениями после вчерашнего боя.
Конечно, они не могли не упомянуть о Киан’дэ. Как вообще обойти эту тему, если он победил? Я ковырялась в тарелке, с одной стороны ощущая колоссальное облегчение оттого, что он остался жив, а с другой, не понимая, что мне делать теперь.
— Я как раз была на одной ложе в секторе С. Ох, ну и шумели все!
— А как он столкнул жука с платформы?!
— Было очень круто! Но я болела за самку.
— Да? С чего бы это?
— Может, теперь чемпиону нужна хорошая рабыня?
Девушки посмеялись.
Без всяких эмоций я положила в рот ложку каши и вдруг насторожилась, как и все мы, потому что раздался звук отъезжающих дверей лифта.
Амилия, самая молодая и любопытная из нас, с длинными светлыми волосами, убранными в косу, побежала смотреть, кто пришёл, а вернулась с испуганной улыбкой:
— Вспомни лихо!.. Это он, тот чемпион! Вы бы его видели, уж страшный! Вблизи вообще…
Я вздохнула, отложила ложку и медленно вышла из столовой, слыша за спиной недоуменное «Куда она?».
