Зеленый жемчуг (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" (читать книги без txt) 📗
Туся умоляющим взглядом посмотрела на Арсеньева:
— Так Вы думаете?..
— Что звонок сестры — это ловушка, — жестко отрезал он. — Возможно ее голос просто смоделировали.
— Но зачем все это?! Для чего я им понадобилась?
— Ваш отец — создатель «вакцины Усольцева», он проводил исследования, входящие в круг интересов корпорации.
— Но отца убили в прошлом году! Им ли об этом не знать!
— Возможно, они ищут записи, дневники, наброски.
— Все сгорело вместе с домом, а уцелевшее мы передали в институт…
— Вы думаете, если Вы сообщите об этом руководству корпорации, Вам поверят? Уж если эти деляги потратили время и деньги, чтобы Вас разыскать, то поверьте мне, Вы им для чего-то нужны!
Туся кивнула. Последний довод ее отрезвил. Общаться с сотрудниками корпорации она не имела ни малейшего желания. Господи! Где же сейчас все-таки Галка?! Неужто Феликс похитил ее? Или она уехала с ним по своей воле?
Обременять своими опасениями Арсеньева она не стала, к тому же говорить про такую мразь, как Феликс, у нее просто не поворачивался язык.
Арсеньев меж тем снова взглянул на часы и продолжил уже спокойным деловым тоном:
— У нас есть примерно десять минут. Можете отдохнуть, или заняться вот этим.
Сунув руку в карман слегка перекошенного ранца, он протянул спутнице что-то бесформенное, завернутое в серебристую фольгу. Туся машинально развернула обертку и от неожиданности чуть не ударилась головой о броню машины. Шоколад! Этот вкус она почти забыла. Наверно, потому, что шоколад называют витамином радости, а в ее жизни в последнее время происходило мало веселого.
Она покосилась на Арсеньева, как он воспримет ее щенячий восторг. Но Барс на нее не смотрел. Откинувшись назад, он прислонился к гусеницам машины и прикрыл глаза.
Мгла почти разошлась, и Туся наконец смогла его по-настоящему рассмотреть. Там, наверху, он показался ей матерым волком, едва ли не ровесником отца, сейчас она явственно видела, что ему нет и тридцати. Правильные, мужественные черты лица еще не приобрели резкость и жесткость, свойственные зрелым и пожилым годам, возле глаз лежали глубокие тени, но не морщины, лишь в коротких темно-русых волосах пробивалась ранняя седина.
Словно не желая, чтобы его разглядывали, Барс повернул голову и прикрыл кистью правой руки лицо. Кисть была мозолистая, жесткая, притертая к знакомому прикладу, перепаханная шрамами и следами от жутких переломов. Вместо среднего и указательного пальца стояли импланты, на мизинце отсутствовала одна фаланга…
Туся невольно вспомнила, какие красивые и ухоженные руки были у одного из учеников отца. Приходя к ним в дом, он всегда по просьбе учителя обязательно что-нибудь играл на фортепиано. Возможно, в назидание Тусе, которая, колеблясь между обучением музыке и балету, выбрала балет. Также ловко и стремительно эти руки летали над клавиатурой компьютера. Лица и имени она не запомнила, почему-то в памяти остались только руки. Один из учеников отца после серьезных травм кисти и предплечья, закрывших ему путь к генной инженерии, перешел на службу в разведку. Но таких совпадений не бывает!
В памяти воскрес один вечер в их старом доме еще на Земле. Лет семь или восемь назад, она тогда, кажется, перешла в шестой или седьмой класс, к ним нагрянули отцовские выпускники, только что получившие дипломы, окрыленные, полные надежд и желания продолжать работу под руководством любимого куратора курса и профессора уже не как студенты, но как коллеги. Сколько тогда говорилось об ошеломляющих перспективах, которые открывает перед вирусологией новая вакцина, сколько строилось планов, зачастую совершенно фантастических, но неизменно радужных. Знали бы они, чем обернутся их великолепные разработки. Впрочем, кое-кто, похоже, знал. Феликс ведь тоже учился у отца.
Туся еще продолжала предаваться воспоминаниям, когда раздавшийся гулко и резко в окружающей тишине звук заставил ее замереть и вжаться в броню, словно это помогло бы ей стать хотя бы на миг невидимой.
По улице шли люди! Разношенные подкованные ботинки отдавали израненной земле всю тяжесть человеческих тел, вес брони и лучевого оружия. Туся почувствовала, как внутри нее разливается холод. Так бывает во время наркоза: укол, подбирающийся к ноздрям и сковывающий дыхание мороз, легкая тошнота и головокружение…
Она посмотрела на Арсеньева, и ей стало еще хуже. Он преспокойно спал: усталые веки сомкнуты, грудь равномерно поднимается и опускается, рот чуть приоткрыт.
Пока Туся пыталась сообразить, что же ей делать, подкованные ботинки затопотали совсем близко. И в тот момент, когда она решила, что лучше все-таки разбудить не ко времени разнежившегося Барса, может, сумеет хоть что-нибудь предпринять, в их убежище просунулась лохматая черноволосая голова с длинным горбатым носом и жгуче-черными, чуть навыкате глазами. Немного охрипший, как у всех в этом городе, голос довольно возопил:
— Вот он! И, кажется, неплохо проводит время!
К Тусиному огромному удивлению, Арсеньев даже не потрудился открыть глаза.
— Вы опоздали! — произнес он таким тоном, что с лица горбоносого моментально улетучились последние остатки торжества. — Условленное время истекло пятнадцать минут назад.
— Но Командор! — попробовал подать голос в свое оправдание горбоносый. — Мы договаривались встретиться совсем в другом месте!
— А радиомаяк на что? Или вы до сих пор не научились им пользоваться?
Убедившись, что поспать ему сегодня больше не дадут, Командор открыл глаза и одним по-кошачьи гибким движением выскользнул из убежища. Туся последовала за ним.
Вновь прибывших оказалось пять человек, пять барсов. Все прекрасно экипированы и вооружены. На остатки беспорядочно отступающего подразделения похоже не очень-то. Скорее вышедшая на задание боевая группа. И Арсеньев их командир.
Осмотрев своих бойцов, Арсеньев нахмурился.
— Где Клод? — спросил он сухо.
— Отправился в разведку, — добродушным басом отозвался краснолицый усатый дядька, здоровый и широкий, как застрявший в бывшей Тусиной квартире шкаф.
— Я такого приказа не давал, — в голосе Командора послышались металлические нотки.
— Он получил информацию о том, что легионеры создают еще одну карантинную зону на юге, и решил ее проверить.
— А я думаю, кто-то шепнул ему, что видел там Серого Ферзя!
Краснолицый потупил глаза. Хотя по возрасту он годился Арсеньеву едва не в отцы, Туся могла с уверенностью сказать, что уши под шлемом у него сейчас красные, как у мальчишки, попавшемся на вранье.
Арсеньев покачал головой и еще раз оглядел каждого из своих солдат.
— Это война! — сказал он проникновенно. — Каждый из нас ежедневно теряет здесь кого-то из близких. Но это не повод превращать боевое задание в личную вендетту… Дирижер! — повернулся он к ладному кареглазому юноше с походной рацией через плечо. — Передай в центр рапорт о разжаловании Клода в рядовые, а не одумается, пусть отправляется к такой-то матери обратно в Сорбонну, Нарбонну и оба Гавра! У нас каждый человек на счету, а он пускается в сольные авантюры!
Краснолицый возмущенно покряхтел, пошевелил усами, но возражать не посмел. Дирижер тоже разок сокрушенно вздохнул, виновато глянул на товарищей и потянулся к антенне. Арсеньев даже не счел нужным проверить, как выполняется его приказ. Он уже беседовал с еще одним членом группы, коренастым, толстощеким и румяным парнем, сгибавшимся под тяжестью увесистого рюкзака.
— Как дела, Дин? Вижу, вы добыли, что я просил.
— А то! — Дин довольно улыбнулся и легонько потряс рюкзак. — Я всегда говорил, что на китайском рынке можно отыскать все, что угодно.
— Хватит, чтобы полгорода на воздух поднять! — подал голос пятый боец, высокий и худощавый, с густыми черными бровями и по-телячьи ласковыми голубыми глазами, опушенными длиннющими ресницами. — Петрович и Дин едва пупы не надорвали, пока волокли ту дуру, в которой вся эта фигня была понапихана.
