Дом лесника (СИ) - Грэм Анна (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
Её пальцы холодные, как лёд, а движения нарочито грубы. Неловко, нервозно, Айла плещет жидкость на ожог, заставляя Эрика выть в закушенный кулак. Как же это до боли знакомо — она лечит его раны, а близость её тела будоражит нервы, будто нет между ними пропасти в годы боли. Её небрежные тычки, хамские манеры и неприкрытая ненависть в каждом прикосновении лишь сильнее провоцируют на повтор, и пусть в её глазах он снова станет последней сволочью — плевать. Шансов на искупление ему не давали.
— Зачем ты это делаешь? — она кивает на его изуродованную шею, отставляет лекарство, складывает руки на груди и ждёт ответа.
— Хочу от нее избавиться. Очень уж особая примета.
С такой татуировкой не затеряться в толпе. Местные хорошо осведомлены — командир военизированной фракции слишком желанная добыча, слишком для того, чтобы оставить его в покое и позволить бросить своё кровавое ремесло. Ради этих чёртовых меток он сдался в добровольное рабство Джанин. Ради них он выворачивался шкурой наружу со дня Церемонии выбора. Из-за них была изгнана женщина, которую он любил.
Живые, осязаемые воспоминания в обломке зеркала преследовали его день ото дня, тыча прямо в глаза немым укором. Утраченная власть, ошибки, которые не исправить, ложь в обе стороны — всё сосредоточилось в этих проклятых квадратах. Эрик не помнит, когда впервые взял в руки докрасна раскаленный прут, но легче от этого не стало.
— Слушай, я давно хочу спросить, — ладони зудят, а сердце упрямо лезет вверх по пищеводу. Страшно. Впервые за долгое время страшно услышать ответ. — Думала, что если спишь со мной, то сможешь проворачивать свои дела у меня под носом, и я ничего не увижу?! — Эрик бросает в неё фразу за фразой, выплескивает ей в лицо вопрос, который мучает его все эти годы, а внутри все сжимается узлом. — А я видел, только верить не хотел.
— Сейчас не время выяснять отношения,
— Айла стискивает зубы, вспыхивает, торопливо заворачивает крышки, но руки у неё дрожат, выдавая с потрохами её состояние на грани истерики.
Хантер знала — рано или поздно он задаст ей этот вопрос. Лгать бесполезно, а от правды обоим станет только хуже. Тварью быть легче, жить легче, когда оборваны все связующие нити, а он с упорством маньяка набрасывает ей на шею новую петлю.
— Сейчас самое время! — Эрик резко дергает её за плечо и разворачивает к себе. Хочется встряхнуть её, чтобы сошло с неё это тупое оцепенение, чтобы маски, к которым она так приросла, наконец, слетели и все сомнения разрешились. — Было хоть немного правды во всём этом дерьме?!
— Эрик, прекрати, это пытка! — Айла срывается на крик, а в уголках глаз блестит влага.
Довел. Снова довел, как последняя мразь, которая делает больно тем, кого любит из страха потери. Теперь только дожимать, пути назад нет.
— Отвечай.
— Было… Доволен? - Хантер рычит, скрывая за злобой смятение.
Она не помнит, когда дала слабину. Тогда собственное выживание и спасение своих братьев по несчастью отошли на второй план. Слишком они с ним похожи — болезненно-изломанная судьба, казалось, у них одна на двоих. «Сочувствие хуже страсти. Не заиграйся», — предупреждала покойная ныне Тори Ву, и была чертовски права. Они друг друга не спасли, а наоборот, лишь утянули глубже на дно.
— Повтори. В глаза мне смотри, — Эрик хватает Айлу за подбородок и тянет к себе.
Её тонкое тело в капкане его разомкнутых коленей, а на шее горят следы его мозолистых пальцев. Его лицо непозволительно близко, бесцветное зеркало его глаз режет душу пополам, а по спине ползет озноб, несмотря на то, что в камине полыхает огонь.
— Было, — Айла безоговорочно капитулирует.
Как же всё достало. Тошнит притворяться. Айле хочется сползти по стене и зарыдать, потому что нет больше сил с собой бороться. Он тянет её нервы, мотает их на кулак, заставляя испытывать все оттенки душевной боли с профессионализмом искусного палача, словно теперь его очередь мстить, упиваясь своим превосходством. — И что нам теперь с этим делать?
Её крик меняется на едва различимый, растерянный шепот. Айла понимает, что всё это время впивалась ногтями в его плечи, оставляя на коже глубокие алые борозды, но презрительно, нарочито одергивать руки, как того требует выбранная ею роль, ей уже не хочется.
Кто тянется за поцелуем первым, уже не понять — желание прицельно бьёт в голову обоим, разум входит в аварийный режим и вырубает все функции, кроме одной. Айла седлает его бедра и на считанные секунды теряет равновесие — Эрик несёт её ближе к огню.
Душно. Жёсткий ворс медвежьей шкуры натирает спину в такт его размашистым движениям, огонь пожирает кислород, и голова нещадно кружится.
— Какой же идиот, — сдавленное спазмами горло выдаёт лишь стоны и сбивчивый шепот. Айла целует его израненную шею, кончиками пальцев изучает заново каждый шрам его широкой спины, находит новые и забывает, как дышать.
Ладони, огрубевшие от тяжелой работы, вспоминают изгибы её тела, пальцы тонут в копне её тёмных, выгоревших на солнце волос, тянут на себя, заставляя гнуться в пояснице. Когда-то давно он любил ставить её в неудобные позы, заводить руки за спину и защелкивать браслеты наручников, когда-то ему нравилось извергаться ей в рот, из которого только что извергались подъебы и ругательства. Когда-то он брал её грубо, раз за разом предъявляя на неё личные, мужские права, а сейчас готов лелеять каждый дюйм её тонкой, высушенной пыльными ветрами кожи, потому что её доверие, одно её присутствие рядом не имеет цены.
Они любят друг друга, пока поленница дров не превращается в угли. Небо над лесом светлеет, и сниматься с места в тяжелый, долгий путь нет никаких сил. Они решают остаться здесь ещё на сутки.
Эрик кутает её в своих объятиях, согревает замёрзшие руки дыханием. Ползти до камина, чтобы подбросить дров, ровно что совершить марш-бросок в полном обмундировании — тяжело до ломоты костей.
— Кто у тебя был после меня? — Хоть в чём-то он остался прежним — инстинкт собственника вгрызается в хребет волчьей пастью. Он уверен, что не пожалеет ни сил, ни времени, чтобы найти и убить каждого, кто посмел до неё дотронуться.
— Никто. Ты же знаешь.
Местные законы суровы к женщинам, дала один раз — даст и сотню, и тогда уже не отмыться. Он видел своими глазами, во что превращаются девочки, едва вступив в половую зрелость. Тяжелый труд,
сексуальное рабство, бесконечные роды — если бы Айла пошла по тому же пути, то вряд ли бы он застал её в живых.
Её первый заказчик ограбил и изнасиловал её. Она провела в запертом подвале трое суток, пока не сумела выбраться. Боязнь замкнутых пространств родом оттуда, но Эрику не обязательно этого знать — Айла в долгу не осталась. Труп того заказчика давно сгнил на дне старого колодца.
— Почему ты ушел в лес? — внизу живота звенящая пустота и лёгкость, Айла жмётся щекой к его груди и трётся носом, как ласковая кошка. Эрик нехотя вспоминает свой последний заказ. Его наняли, чтобы обезглавить соседнюю общину и захватить их землю.
— Я сжег дом. Там была семья. Дети…
— Раньше тебя это не волновало.
— Раньше меня много что не волновало.
За пределами Чикаго так же, как и внутри, царили людские пороки — жестокость, алчность, жажда власти. Ничего нового. Приказы сменились на собственную совесть, и путь из наёмников в отшельники стал для него очевиден.
Айла вздыхает и удобнее укладывает голову у него на плече, собираясь, наконец, заснуть. Лимит вопросов исчерпан, больше ничего ей знать не хочется. Прошлое осталось по ту сторону Стены, пусть оно там и гниёт.
— Если бы не было всего этого? — балансируя на границе сна и реальности, Айла выдаёт вопрос, который каждый из них задавал себе тысячи и тысячи раз. Что было бы в параллельной вселенной, где они не знали бы ни о дивергентах, ни о Бесстрашии, ни о Чикаго?
В новом мире две прямые нашли общую точку против всех аксиом и законов — в заброшенном доме лесника. Эрик гладит её волосы и целует в висок. Он отвечает вслух скорее себе, чем ей —Айла, не дождавшись ответа, крепко и безмятежно заснула.
