Мертвая зыбь (СИ) - Денисова Ольга (читать полные книги онлайн бесплатно txt) 📗
Нет, шею Олаф не сломал, но, стараясь не помогать себе руками, иногда бывал недалек от такого исхода. Особенно в начале пути, после яркого солнца, - не увидел трех глубоких расщелин, расколовших скалу сверху донизу.
В лесу он не нашел ничего, кроме того, что ожидал увидеть: куцые, обглоданные елочки, торчащие обломки сучьев, а то и верхушек на кривых березках, снятую местами бересту. Снизу расщелины казались черными шрамами, отсюда не заметить их было невозможно. Тут не светило солнце - и если вдруг цверги существовали на самом деле, именно из этих глубоких холодных щелей они и выходили на поверхность…
Подниматься было легче. «Больной перед смертью потел?» Может быть, не так и долго ребята заготавливали дрова для костра. Смотря сколько времени собирались поддерживать огонь. Сколько времени могли поддерживать огонь… На ветру, даже рядом с большим костром, без укрытия, без экрана, все равно холодно. Впрочем, теплей, чем без костра…
Орка кувыркнулась над водой, увидев Олафа, изогнулась, падая, подняла сияющие брызги - как хорошо было снова увидеть солнце после сумерек в ледяной чаше! Олаф посмотрел на компас: местное время - без четверти одиннадцать утра. Спуск и подъем отняли у него не более получаса.
И теперь кровь из носу нужно было поднять два тела со скал. Попытаться найти следы сопротивления. Девушка могла не сопротивляться, но двое здоровых ребят?…
Олаф прошел по кругу до конца, заглядывая вниз, но ничего особенного не заметил. Он пытался разглядеть место лежки сверху, но так и не увидел, - плотный ельник хорошо ее маскировал. Конечно, ельник - это не только маскировка, это еще и способ сберечь тепло, но если им угрожала опасность, правильно было бы спрятать лежку получше. И ее спрятали.
Однако сигнальный костер видно чуть ли не с любой точки острова. И, пожалуй, глупо стоять у костра всем вместе - одного человека вполне достаточно, чтобы поддерживать огонь, если дрова уже заготовлены.
Цверги боятся огня…
Олаф плюнул себе под ноги - вот втемяшилось же в голову! Что от лежки, что от костра до того места, где трое упали со скал, было гораздо дальше, чем от лагеря. Может быть, они все-таки вернулись в лагерь, но там снова попали под воздействие «шепота океана»? Так быстро, что не успели одеться? Это гораздо более трезвая мысль, чем о цвергах и сумасшедшем инструкторе. Но тогда зачем они разжигали костер? Достаточно было не покидать лежку и ждать помощи. А если пробовать, испытывать судьбу - то не всем вместе.
Инструктора он так и не нашел, ни живого, ни мертвого…
После двух в общей сложности спусков со скал и подъемов обратно от пластыря на руках ничего не осталось, перчатки тоже не очень помогли. И если, спускаясь в первый раз, Олаф думал о сумасшедшем инструкторе, способном перерезать веревку бритвой, то поднимаясь во второй - уже нет.
На этот раз он все же сделал волокушу, но тянуть ее не смог, пока не догадался обмотать веревку вокруг рукава на запястье. Неудобно было, зато не так больно. И, наверное, следовало тащить их по одному, но Олаф понял, что, добравшись до времянки, не сможет проделать этот путь еще раз. В конце концов - не на себе нести…
Солнце давно село, он дошел до лагеря в полной темноте. Сил не хватило даже на то, чтобы уложить мертвецов подобающим образом. Даже на то, чтобы согреть воды (Олаф напился холодной), даже на то, чтобы перевязать руки. Чтобы растопить печку, сил тоже не хватало, но на это хватило ума.
Он не уснул, как накануне, просто лежал и смотрел на огонь. Если это был «шепот океана», то почему разбита рация? Случайность?
За несколько часов времянка остыла, камни вокруг печки так долго тепла не сохраняли - Олаф лежал под спальником и чувствовал, как по ногам тянет сквозняком. Может быть, он стал чересчур чувствительным к холоду, - это было бы неудивительно. Но сидеть в нетопленной времянке в носках и без верхней одежды? А то и просто в нижнем белье? В присутствии девушек? В самом деле, не улеглись же они спать в три часа дня, не затопив печку.
Вряд ли цверги, пришедшие за человеческими жизнями, догадались бы разбить рацию… А сумасшедший инструктор - да, мог, конечно мог.
А что еще? Какая еще убийственная сила может найтись на маленьком необитаемом островке? Сила, в которой ребята распознали смертельную угрозу, - а не абстрактный «шепот океана», что, по сути, лишь пугает, хотя иногда пугает и до смерти… Ни варвары, ни пираты не одержимы убийствами - они грабители.
В юности Олаф почитывал допотопные боевички, хотя быстро к ним охладел. А детективов не любил и не понимал - верил, что в то время все так и было, но они все равно казались ему высосанными из пальца, надуманными. Слово «зачистка» было ему знакомо и всплыло в голове само собой. Версия зачистки по степени абсурда могла соперничать с версией о цвергах…
У Восточной Гипербореи тоже была спецслужба - СИБ, служба информационной безопасности. И, в общем-то, там не в игрушки играли - за нарушение подписки о неразглашении можно было отправиться на Каменные острова, и не на месяц-другой, на штрафные работы, а на несколько лет, если не пожизненно.
Олаф пригрелся, но не уснул - валялся и потихоньку снимал с ладоней остатки пластыря и прилипший к ссадинам клей, счищал песок.
Он сталкивался с СИБом редко - иногда с него брали подписку о неразглашении, если дело касалось пограничников или заключенных. И, пожалуй, он считал это правильным - незачем всем и каждому знать о том, где находятся склады оружия или как добывают сырье для изготовления взрывчатки. Была и другая засекреченная информация - вроде существования на Планете чумного вибриона, о чем во избежание паники тоже не следовало знать большинству. Или исследования того же «шепота океана», и даже данные о миграции гренландских акул, - некоторым довольно услышать слово «акула», чтобы вообразить их появление на плантациях ламинарии, например.
Однако логично было предполагать, что существует и другая информация - та, которая способна потрясти основы существования Восточной Гипербореи; любые государства во все времена имели подобную информацию и держали ее в секрете, это нормально. Но чем СИБ готов жертвовать ради сохранения таких тайн?
Люди выжили после потопа, потому что объединились, потому что заново научились жертвовать собой ради других, потому что подчинили свою жизнь общине - Гиперборее - человечеству. Олаф вырос с мыслью, что его жизнь имеет ценность лишь как часть целого, не будет целого - не будет и смысла.
Но… ничто не ценилось гипербореями так дорого, как человеческая жизнь. Никто не считался со средствами, если речь шла о человеческой жизни. И дело не в том, чего обществу стоило вырастить юношу или девушку до детородного возраста (хотя молодым балбесам любили колоть этим глаза), - жизнь бесценна сама по себе.
В ОБЖ, и особенно в СИБе, работали люди, способные взвешивать ценность человеческих жизней. И умом Олаф понимал, что это правильно, что при угрозе целому нельзя считаться с малой его частью. Но только умом. Впрочем, он был не из тех, кто лучше других знает, как управлять государством.
Нужно было поесть и перевязать руки. Минут за двадцать он немного отдохнул, но не настолько, чтобы отправиться в шатер или на берег за водой. И поспать все же стоило, но после еды.
Рулончика пластыря, лежавшего в аптечке, не хватило, чтобы закончить перевязку, пришлось искать короб с медикаментами - он нашелся с левой стороны от входа, накрытый пыльными бумажными мешками, приготовленными под собранные и переработанные водоросли. Олаф, конечно, перепачкал и чистый пластырь, и промытые ранки, - пыль оказалась едкой, возможно с примесью известки. Руки зажгло, будто их щедро посыпали красным перцем, а при попытке смыть пыль водой жжение только усилилось, перешло на тыльные стороны ладоней - ну точно так с перцем и бывает! Впрочем, как и с известкой. И они собирались складывать водоросли в эти мешки?
Раны, и без того воспаленные, теперь однозначно не дали бы уснуть, Олаф едва сообразил, что надо попробовать промыть их маслом, раз не помогает вода. Масло помогло (значит, не известка), но воспаление-то осталось. Даже на тыльных сторонах ладоней кожа покраснела и припухла - чуть не эритема, - а ссаженные костяшки кулака заболели так, будто не заживали вовсе.
