Самый черный день (СИ) - Адрианов Юрий Андреевич (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
Приезжие говорят: мы работаем бесплатно, за идею. Чтоб помочь городам, миру помочь. Я им даже завидую немного. Это ж надо такую силу воли иметь!
— Я, Джерри, лучше книжку почитаю… — подытоживает Плюшка.
Читать она любит. Особенно — о прошлом. Особенно — про любовь. Или — о древности. Или про море...
А я — не люблю. Чего душу бередить? Живы, здоровы — и слава Богу.
Лучше фильм документальный посмотреть, про конец света или про годы после. О том, как Глобальная Утечка случилась. Вот где настоящий ужас.
Вдруг Плюшка выдает:
— А у папы сегодня гость! Ночью приехал. Заперлись в кабинете, балаболят о чем-то.
— А чего за гость-то?
— Ученый, кажется, — Плюшка переходит на шепот, — Важный человек, из приезжих. Правда, молодой совсем.
Тут Роза Михайловна и нагрянула.
— Растрепала ведь все, честное слово!
— Мам, прости…
— Ладно, что с вами делать… Идёмте, папа зовет, — знакомиться.
Плюшкин папа, тощенький, с залысинами, бегает кругами, суетится чего-то.
Гость сидит на кресле, чаек попивает. Невысокий, очёчки нацепил узенькие. На лбу — сеточка морщин. Волосы темные до плеч. Не сказать, чтоб совсем дряхлый. Моложе тридцатника, точно.
— Здрасьте…
Отец Плюшки меня за ручку берет, ласково так, и говорит:
— Вот это, собственно, Дашенька… Лучше и не сыскать! Поверьте на слово старому Борису Борисовичу!
Я подхожу к гостю и касаюсь его одежды:
— Вот это пиджак! Мягкий, как кожа Буль-буля… Вы, наверное, и день и ночь трудились, чтоб такой получить?
— Да, я действительно много работаю. Порой, даже слишком много…
Голос у гостя-приезжего мягкий, вкрадчивый.
— Что за ткань-то?
— Это бархат.
Гость разглядывает меня. И протягивает руку:
— Будем знакомы. Я — доктор Валентин. А ты ведь…
— Зовите меня Джерри! Даша-каша… Не люблю!
Смотрит — чуть насмешливо.
— Джерри? Ну ладно. Я не против.
Хмурюсь. Мол, я взрослый серьезный человек, со мной не пошутишь.
— Я знаю — вам от меня что-то надобно. Говорите прямо!
Старый-добрый Борис Борисович нервно озирается. Роза Михайловна прячет глаза в карман. Фигурально выражаясь.
В общем, правду я быстро узнала:
— Показать Ракушку?!! Наш город?
— Я просто хочу узнать это место получше, — объясняет приезжий учёный.
— Дашенька, но ты ведь знаешь все самые интересные места! Ну что тебе стоит!
Видно, приезжий-то сначала к Плюшкиным родичам с просьбой такой обратился. А они ведь дальше Перьев носа не высовывают.
Валентин поправляет очёчки:
— Я не знаю, удобно ли просить тебя об этом…
— Уважаемый Валентин Иванович! — Роза Михайловна сотрясает воздух, — Но ведь в ракушке есть места, куда ходить совсем не следует.
Гость улыбается, одними глазами.
— Не сомневаюсь. Но я хочу увидеть все. Своими глазами. Ради этого я проделал столь долгий путь… Мне хочется узнать настоящую Ракушку.
А я ухмыляюсь вовсю.
Узнаете, не переживайте. Еще как узнаете. Будет весело.
Рисую на асфальте круг.
— Вот тут, в центре — Ядро. Вокруг него — Пояс. А мы сейчас — вот здесь, в Совушке, — и тычу пальцем для наглядности.
Он строчит что-то себе в блокнотик. Важничает. Сказал, что хочет книгу написать про город наш.
— Джерри, а почему — Ракушка?
Да кто его знает? Может, потому, что ближе к Ядру улице закручиваются, как по спирали? Я видела много ракушек в музее древностей у Стены. Симпатичные.
Двадцать лет назад название признали официальным.
— Ракушка — это прикольно.
— Не спорю.
— Ещё б вы спорили… А почему у вас на лбу морщины? Вы же не пожилой вроде?
— Ну как тебе сказать…
— А, ясно. Личное. Девушка бросила, да?
Закашлялся. Значит, в точку попала.
Если уж начинать экс-кур-си-ю, то с самых достопримечательных примечательностей. А если по-русски — раз, и головою в таз.
Поэтому идём смотреть Морду, на подземную автостоянку.
— Всё огорожено… И колючая проволока, зачем? — удивляется Валентин.
— Это чтоб всякие дураки к Морде на ужин не попали.
Достаю копченую колбасу и кидаю за забор:
— А-ууу! Мордатая!!!
Ноль внимания, фунт презрения. Оправдываюсь:
— Не вылазит что-то. Дрыхнет, наверное, там, в глубине, под землей. В логове своем.
— А какая она — Морда? — интересуется доктор-ученый-писатель. Держит карандашик наготове.
— Какая? Круглая! И больша-ая! Вот с этот гараж размером. Рычит — жуть. И все жрет, что по пути попадается.
— Что?! Такое чудовище? Здесь, так далеко от Ядра?!
Валентин малость в шоке.
Я вздыхаю:
— Хотели мы нужных парней с Пояса позвать и вывести тварюгу. Да только хавает она Мусоров в основном. Они к ней сами ползут, и никакие заборы им не помеха. Вонь их манит, видимо.
Я касаюсь рукой ворот:
— Такие ей сломать не помеха. Хорошо, что она из привязочных. Дальше, чем на двадцать метров от автостоянки — ни-ни.
Экскурсоводствую дальше.
— Говорят, раньше здесь две Морды жили. Однажды случилась такая история. Молодежь из Перьев тут гуляла. День рождения справляли, кажется. Один пацан решил перед девчонкой своей хвост распустить. Типа я самый крутой, возьму, через забор перелезу, Морде кукиш покажу. Друзья кричат: слабо тебе! А он взял и перелез. А Морда — тут как тут. Затаилась, видимо. Ну и скушала парня. Пять метров не добежал! А девчонка его на следующий день пришла, да и подбросила Морде обед с бух-грибами. Зверюга их проглотила и взорвалась.
Валентин стоит зелёный, как ёлочка.
— Вы чего, поверили что ли? Да если каждой сказке верить, так поседеешь раньше времени! Скорей всего, одна Морда другую с голодухи сожрала. Вот и вся романтика.
Ну надо же, какой впечатлительный! Все вы смелые — от стены в двух шагах.
Выдавливает улыбочку:
— Это было ужасно… Ужасно увлекательно.
Под землей что-то утробно заворчало. Просыпается… Или храпит просто.
Улица Совиная — длинная-длинная. Есть на что посмотреть.
— А правда, что раньше, во время до, все люди работали, и учились лет по десять?
— Правда.
— Ужас!
Он прищуривается:
— А ты бы хотела учиться?
— Да я выучилась уже — все четыре класса закончила. И без троек, между прочим!
На перекрестке торчит светофор. Совсем ржавый, древний. Понятно дело — сейчас на машинах никто не ездит. Потому что бензин закончился. Вообще везде закончился. А у светофора, на асфальте — тряпочка лежит. Белая такая, в разводах.
— Ой, доктор Валентин! Принесите мне ее сюда скорее! Мне очень нужно!
Смотрю на него умоляюще.
— Это же просто кусок ткани…
— Пожалуйста!
— Ладно, я сейчас.
Я в предвкушении.
Господин доктор идет, наклоняется, берет тряпочку в руки… А тряпочка — прыг на него. И давай пеленать, как жрецы фараона древнеегипетского.
— Джерри!! Господи… Оно меня задушит! На помощь!!
А я — давай хохотать.
— Почему… Почему ты смеешься! Кто-нибудь!! Спасите…
Освободился, в конце концов.
Взъерошенный, как воробьишка. Очки в сторону улетели.
Меня от смеха пополам согнуло:
— Вы… Чего? Ой, не могу… Это же… Это же БСП! Б-С-П!!!
— БСП? Б-бессоюзное пред-дложение?
— Сами вы бессоюзное предложение! Это Бедная Старая Простыня!
— Немедленно прекрати хохотать! Я взрослый человек, ты должна… Должна была предупредить хотя бы!
— Да вы напугали бедняжку! Посмотрите-ка!
Простыня съежилась, задрожала и юркнула в ближайший подвал.
— Меня ещё в пять лет в простыню кинули. Она безобидная совсем! Насекомых ловит, да мышек маленьких. Ей даже котенка не удержать! А вот с Бедным Старым Одеялом я бы не хотела встретиться. Ну, они у нас и не водятся…
Валентин пытается спасти остатки достоинства:
— Наверное, я был просто не готов к столь тёплому знакомству.
— Зато у вас теперь впечатлений куча! Напишите этот, как его… Бест… Бестсолер!
