Дорога - Маккарти Кормак (книги серия книги читать бесплатно полностью TXT) 📗
Вышел из дома и направился в хлев. Захватил с собой кусок чистой материи, чтобы сложить туда зерна, но, когда вошел внутрь, остановился и стал слушать, как завывает ветер. Скрип железа где-то наверху, на крыше, прямо над головой. В хлеву до сих пор пахло коровами, и он стоял и размышлял о них, и вдруг его осенило — они же все вымерли. Неужели это так? Возможно, какая-нибудь корова живет себе где-нибудь, жует сено? Как такое может быть! Какое сено? Кто ее сберег? За дверью шуршал в сухой траве ветер. Вышел наружу, стоял, смотрел на сосны, в корнях которых спит сын. Пошел по саду, опять остановился. На что-то наступил. Сделал шаг назад, наклонился и раздвинул траву. Яблоко. Схватил и стал рассматривать на свету. Жесткое, коричневое, съежившееся. Вытер его тряпкой и впился зубами: сухое, почти безвкусное. И все же яблоко. Съел целиком. С косточками. Подержал хвостик между большим и указательным пальцами, а потом бросил. Начал прочесывать траву. На ногах до сих пор доморощенные онучи из кусков пальто и лохмотьев полиэтилена. Сел, все это снял, распихал тряпье по карманам и пошел босиком по рядам среди пней. Дойдя до конца сада, нашел четыре яблока, засунул их в карман, пошел обратно. Так прочесал один за другим все ряды, оставляя на траве запутанную дорожку следов. Набрал яблок столько, что с трудом мог их нести. Искал вокруг пеньков и набил полные карманы, даже капюшон куртки, и целую охапку нес, скрестив руки на груди. Высыпал кучей в дверях хлева, сел и стал заворачивать озябшие ноги в тряпье.
В кладовой рядом с кухней заметил плетеную корзину, полную стеклянных банок под закрутку. Выволок ее на середину комнаты, вытащил банки и вытряхнул из корзины пыль и землю. Внезапно остановился. Что это? Водосточная труба. Решетка для вьющихся растений. Темная змейка мертвой лозы ползет по трубе — точь-в-точь график работы компании, которой грозит банкротство. Вышел во двор и стал рассматривать дом. В окнах отражается серый, ничем не примечательный день. Труба спускалась по углу веранды. Он все еще держал корзину, наконец опустил ее на траву и опять взобрался по ступеням. Труба тянулась вдоль колонны и уходила в цементную яму. Смахнул с крышки мусор и куски прогнившей сетки. Пошел на кухню за метлой, вернулся, начисто подмел, поставил метлу в угол и поднял крышку бака. Внутри оказался поддон, в нем — месиво из серой слизи и перегнивших листьев и веточек. Вытащил поддон и поставил на пол. Под поддоном — белая галька. Отгреб камушки. Следующий слой — древесный уголь, то, что было ветками и сучьями, прошедшими через горнило пламени. Олицетворение самих деревьев, только в угле. Вернул поддон на место. В полу обнаружил позеленевшее бронзовое кольцо. Дотянулся до метлы, смел пепел. В досках обозначились линии распила. Тщательно подмел доски, опустился на колени, просунул пальцы в кольцо и откинул крышку люка. Внизу в темноте разглядел бак, наполненный водой. Чистой и сладкой. Кажется, почувствовал ее аромат. Лег на живот, сумел дотянуться пальцами до поверхности воды. Придвинулся поближе, и зачерпнул, и понюхал, и попробовал на язык, а потом выпил. Долго лежал на краю, зачерпывая пригоршнями воду, пил и пил. Ничего вкуснее этой воды в жизни не пробовал.
Пошел назад и забрал из кладовки две стеклянные банки и старый синий эмалированный ковшик. Вернулся к баку. Тщательно вытер ковшик, зачерпнул им воды и ополоснул банки. Наклонился, и опустил банку в воду, и затем вытащил — с донышка капает вода, какая прозрачная! Поднял банку к свету: одна-единственная песчинка плавно опускается на дно. Обтер край, отпил. Пил медленно, пока не опорожнил почти всю банку. Живот раздулся. Мог бы еще столько же выпить. Перелил остатки воды в другую банку и еще раз ее ополоснул, обе наполнил доверху, опустил крышку люка, и поднялся, и с набитыми яблоками карманами и банками с водой зашагал через поле в сторону сосен.
Он отсутствовал дольше, чем рассчитывал, а потому на обратном пути торопился как мог. При каждом шаге вода бултыхалась и булькала в животе. Остановился перевести дух, тронулся дальше. Добрался до рощи: мальчик так и лежал, не меняя позы, спал. Отец поставил банки на землю, и взял револьвер, и сунул его за пояс, а потом просто сидел, смотрел на спящего сына.
Всю вторую половину дня провели, сидя в ворохе одеял: ели яблоки и запивали их водой. Вытащил пакетик с сухим соком и высыпал его в банку, размешал и дал мальчику. "Какой ты, пап, молодец!" Ребенок нес вахту, пока отец спал, а вечером они обулись, пошли к хлеву и собрали оставшиеся яблоки. Наполнили свежей водой три банки, на полке в кладовке нашлись подходящие герметичные крышки. Потом он завернул банки в одно из одеял и упаковал в рюкзак. Сложил яблоки. Сверху прикрутил остальные вещи. Рюкзак на плечо, и вперед. Стояли в дверях, наблюдая, как меркнет свет на западе. Затем пошли вниз, к дороге.
Мальчик цеплялся за полу отцовской куртки. Держались поближе к краю дороги, стараясь нащупывать в темноте дорожное покрытие. Вдалеке раздавались раскаты грома, некоторое время спустя засверкали молнии. Достал из рюкзака кусок полиэтилена, но от того мало что осталось, а дождь уже зарядил. Спотыкаясь, шли бок о бок. Спрятаться от дождя негде. У каждого был капюшон на куртке, но какое там, сами куртки промокли почти насквозь и от влаги стали тяжеленными. Остановился и попытался получше растянуть полиэтилен. Мальчик дрожал как осиновый лист.
— Замерз? Да?
— Да.
— Если остановимся — совсем окоченеем.
— Я уже окоченел.
— Что будем делать?
— Мы можем здесь заночевать?
— Да, пожалуй. Давай остановимся здесь.
На его памяти из череды длинных ночей эта, пожалуй, самая длинная. Они расположились на мокрой земле в стороне от дороги: разложили одеяла и накрылись сверху куском полиэтилена, но которому барабанил дождь. Он обнял мальчика, немного погодя тот согрелся и уснул. Грозовые тучи, тяжело перекатываясь, уходили на север, пока не исчезли из виду, но дождь все не сдавался. Отец спал неспокойно, то и дело просыпался. В одно из его пробуждений дождь стал затихать и наконец полностью прекратился. Гадал, который час, вряд ли уже полночь. Раскашлялся, да так сильно, что разбудил мальчика. До рассвета еще далеко. То и дело приподнимался, чтобы посмотреть на восток. Наконец-то утро!
Чтобы отжать куртки, обернул их вокруг ствола невысокого деревца и туго закрутил: сначала одну, потом другую. Заставил мальчика раздеться догола, укутал его в одеяло и, пока тот трясся от холода, постарался как можно тщательнее выжать воду из его одежды. То же самое проделал со своей. Клочок земли, на котором они спали, был сухой. Там и уселись, завернувшись в одеяла, и позавтракали яблоками и водой. Вскоре опять зашагали по дороге: согнувшись, с надвинутыми на лица капюшонами, дрожа от холода в своем тряпье — вылитые нищенствующие монахи в поисках подаяния.
К вечеру просохли. Попробовал определить их местонахождение на карте, но совсем запутался. На закате стоял на взгорке и пытался сориентироваться на местности. Спустились с холма, и пошли по узкой проселочной дороге, и вышли к мосту над сухим ручьем, и сползли по откосу, и залезли под мост. Мальчик спросил:
— Разведем костер?
— У нас нет зажигалки.
Мальчик отвернулся.
— Прости. Я ее выронил. Не хотел тебе говорить.
— Ничего.
— Я найду кремень. Уже начал искать. К тому же у нас сохранилась бутылочка бензина.
— Хорошо, хорошо.
— Ты очень замерз?
— Нет, не очень.
Мальчик лежал, положив голову ему на колени. Через некоторое время:
— Они хотят тех людей убить, правда?
— Да.
— Почему они так делают?
— Не знаю.
— Собираются их съесть?
— Не знаю.
— Они ведь их съедят, я прав?
— Да.
