Неживая вода - Ершова Елена (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
– А Марьянка нам чужачка, – губы Касьяна искривила извиняющаяся усмешка. – А уж кому, как не тебе, Игнатушка, нас понять. Бабка твоя хитра была, один раз беду от деревни отвела, а потом и нас научила. Да только думали мы, не придет этот час…
Он вздохнул, снова обдав Игната застарелым запахом сивухи, огляделся пугливо.
– Вепрь-то, – зашептал он. – Черный-то… Это знак их, чуешь? Так и было сказано тогда: прежде, чем явятся за откупом, тушу черного вепря на опушке вывесят.
– Да кто они-то? – закричал Игнат.
Его склеенные, обветренные губы треснули, по краям выступила сукровица. В животе будто разом надулся ледяной пузырь.
– Навьи, конечно, – ответил Касьян. – Кто же еще?
Пузырь в животе беззвучно лопнул. Игнат почувствовал, как его внутренности обдает ледяной волной животного ужаса. Снег, и небо, и стволы почерневших сосен мигом смазались в одну дрожащую пелену, и из нее четко проступил знакомый образ – большие девичьи глаза, курносый нос, спадающие на плечи косы…
Она никогда не отпустит его. Не отпустит, пока он не оживит ее или не успокоит.
– Да что мне рассказывать. Сам видел, небось. Помнишь Званку Добуш, горемычную, страдалицу? – донеся до Игната хриплый голос Касьяна, и сам он тоже выступил из дрожащего ледяного тумана – чужой, незнакомый доселе, не тот, кто подвозил паренька до деревни, и не тот, кому Игнат латал новенькую баню.
Только новый Касьян – Касьян-оборотень, – мог связать беспомощную лекарницу, только он знал о страшном договоре с навью. Но, все еще притворяясь прежним, новый Касьян завел глаза к небу, осенил себя крестным знамением и прошептал:
– Господи. Прости нас, грешных…
Но все это было теперь не важно. А была важна только Званка, тающая в безликой гибельной тьме. Только рев пламени, только спасительная пустота бабкиного подвала…
10
…Игнат не помнил, сколько времени он просидел в подполе, сотрясаясь в беззвучных рыданиях и прислушиваясь к звукам наверху. Но не было слышно ни криков, ни гудения огня. Тишина обложила мальчика плотными перьевыми подушками, и вскоре время замерло тоже. И когда уже Игнат начал считать, что весь мир замкнулся на четырех стенах погреба, люк вверху открылся, и знакомый бабкин голос окликнул его:
– Тут ли, Игнатка?
Он не сразу ответил, провел несколько раз языком по высохшим губам, и только потом произнес вполголоса:
– Тут…
– Ну, так вылазь скорее!
– А Званка? – тревожно спросил мальчик.
– Вылазь немедля, я тебе говорю! – в голосе бабки Стеши появились грозящие нотки.
Игнат начал послушно карабкаться по скрипучей лесенке.
– Ах, ты, горе-то мое… Поторопись!
Бабка Стеша схватила внука за руку, больно впилась скрюченными пальцами в плечо.
– Собирайся скорее!
Едва дождавшись, когда мальчик окажется наверху, бабка начала натягивать на него вязаный свитер.
– Где Званка? – глухо спросил Игнат из плотно облепившего его шерстяного ворота.
В горло тотчас полезли невесомые, колючие шерстинки. Мальчик кашлянул, поскорее выпростал голову и повторил:
– Где Званка?
– Где, где, – передразнила бабка, и кинула Игнату шапку. – На вот, надевай живее! Люди ждут!
– Кто ждет? Зачем?
Игнат пребывал в полной растерянности. Бабка Стеша всегда была рассудительной и строгой, но сейчас она враз превратилась в суетливую, перепуганную женщину. Прежде аккуратно повязанный платок сбился на затылок, а на подоле юбки Игнат разглядел прожженную дыру.
– Касьян ждет, на станцию поедем, – тем временем пояснила бабка. – Пожитки твои я собрала. После довезу, что надо.
Игнат послушно натянул шапку и обул пимы. Быстрым взглядом окинул комнату, но ничего не изменилось, кроме того, что вещи находились в жутком беспорядке, а возле порога стоял старенький залатанный чемодан.
– А Званка тоже с нами поедет? – спросил он.
– Да что ж это такое-то, а! – всплеснула руками бабка Стеша. – Все одно в голове! Никак не уймешься!
Она швырнула ему парку, и Игнат принялся просовывать руки в рукава, но почему-то никак не мог попасть – пальцы то и дело лезли в прореху на подкладке.
– Живей, живей! – подгоняла его бабка.
Игнату почудилось, что с улицы помимо затихающего гула огня доносится стрекот мотора. Он мельком глянул в окно, но не увидел ничего – с той стороны стекла клубилась дымная, непроглядная мгла.
– А что навь? Ушла ли?
– Ушла, ушла, – рассеянно отозвалась бабка Стеша. – И нам уходить надо.
Она накинула поверх платка шаль, подвязала поясом распахнутую телогрейку.
– Ну, готов, что ли?
Игнат был готов, но как же страшно казалось выходить за порог, в шевелящуюся тьму, куда совсем недавно утащили Званку.
– Куда же мы поедем, бабушка? – спросил он.
– Ты поедешь, Игнатушка, – бабка Стеша вздохнула и заботливо, совсем как раньше погладила его по макушке сухой ладонью. – Учиться тебя отдам. Что тебе в деревне-то делать? А так хоть в люди выбьешься…
– А как же ты? – Игнат ухватился за бабкин рукав, заглянул в глаза. Но та почему-то отвела взгляд, вздохнула снова.
– Мне куды, старая я. А тебе еще жить да жить.
– А… Званка? – произнес он почти шепотом.
Бабка Стеша вдруг обняла его, прижала к груди.
– Тут она будет, – донесся из вышины надтреснутый голос. – Что ей теперь…
Она отстранилась, взяла Игната за одну руку, в другую вложила чемодан.
– Ну, пошли!
Подтолкнула к дверям.
На Игната снова повеяло гарью и дымом. В горле запершило, и он закашлялся, зажал рот рукавицей. Край деревни еще занимался пунцовыми сполохами, и мальчик видел, как в конце улицы пожарники разматывают перекрученную кишку шланга. Из приоткрытых оконных ставен настороженно выглядывали люди, проверяли – миновала ли опасность. Недалеко от избы стояла машина, а из кабины махал рукой сосед, дядька Касьян.
– Живей, живей! – при виде Игната, закричал он. – Поезд через полчаса!
Бабка Стеша ускорила шаг, потащила за собой все еще растерянного внука. Под ногами скрипела черная, растрескавшаяся земля. Игнату почудилось, что возле плетня можно даже различить неглубокие вмятины – следы, оставленные навью.
– Ну-ка, запрыгивай! – Касьян подхватил мальчика под руки.
– Да я сам, не маленький, – пробормотал Игнат.
Он залез в кабину, пристроил между ног чемодан. Сердце отсчитывало гулкие удары, а в голове творилась каша. И еще росло беспокойство за Званку…
«Тут она будет», – эти слова почему-то еще больше встревожили мальчика.
Баба Стеша с кряхтением влезла следом, потеснила мальчика.
– Ну, с Богом! – крякнул мужик, и мир за окном покачнулся, поплыл назад, за спину Игнату, и он протер рукавом заиндевевшее окно.
Машина выехала со двора на улицу, ее несколько раз тряхнуло на ухабах. Игнат разглядел сваленные на дороге в кучу ржавые детали, кузов грузовика, перекрученные тракторные цепи. Откуда-то доносились плаксивые голоса, но слов Игнат не разобрал. Оплавленная земля, несколько тлеющих изб да обломки техники – вот все, что осталось от присутствия нави.
«Я ведь даже не попрощался со Званкой», – подумал мальчик.
И тогда он увидел ее.
Тело лежало на обочине, и издалека его можно было принять за сверток тряпья. Но сердце тут же сжало от предчувствия беды, и мальчик узнал разметавшиеся по земле пшеничные косы, и опрокинутое к небу лицо, и пестрый свитер, теперь разодранный в нескольких местах и запачканный чем-то темным и масляным. Званка лежала головой к дороге, но Игнат все равно увидел, что ниже свитера на ней ничего не было, и острые, вывихнутые колени белели в наступивших сумерках, словно обглоданные кости.
Сначала Игнату хотелось кричать, умолять остановить машину. Он разлепил обветренные губы, но вместо слов из горла выходили какие-то хрипы. Глаза налились тяжестью, будто собрались вывалиться из глазниц. Похоже, что и время замедлилось.
Проплывая мимо в вязком леденящем потоке безумия, Игнат смог разглядеть заскорузлые черные пятна на затылке, вдавленную грудь, на которой провисали лохмотья свитера, словно оборванные паруса после шторма. Круглое лицо теперь казалось маленьким, сморщенным, почерневшим – навь выпила жизнь без остатка, оставила только пустую, изломанную оболочку.
