Комкор - Кожевников Олег Анатольевич (читать книги онлайн бесплатно регистрация .txt) 📗
Лыков на мгновение прервал свой монолог, кашлянул и немного более экспрессивно произнёс:
— Мы с лейтенантом находились в палатке, я докладывал о положении дел в районе нижнего брода, как вдруг полог откинулся, и в проход ввалился, узнанный мной по фотографиям, маршал Кулик — солидной величины человек; лицо у него было буро-красное, довольно внушительное по своим размерам… Речь его состояла из каких-то, совершенно не связанных между собой, бессмысленных фраз. Это была чистейшей воды ахинея, как бред полупьяного. Из всего сказанного понятными были только слова приказа на сворачивание деятельности заградотряда. Печальное это, надо вам сказать, зрелище, паника высшего командного состава! Самое страшное, что перед нами стоял не только маршал, но и заместитель Наркома обороны СССР… Что же это такое творится, товарищ подполковник, если даже маршалы теперь неадекватны?
— Что, что… — немцы без разрешения наших бонз взяли и начали войну. Вот если бы фашисты стояли и покорно ждали, когда им надают по сусалам, тогда наши маршалы были бы на коне; герои, блин, перед своими-то горло драть, а как пуля свиснет, так они норовят свалить куда подальше, в свои уютные кабинеты. В гражданскую привыкли иметь дело с полупартизанскими соединениями, думали, что и с вермахтом их стратегия прокатит. А у немцев армия совсем другая, не зря же они практически всю Европу на колени поставили. Тут ещё и наши 'агитки' своё гнусное дело сделали — внушили красноармейцам и командирам, что фашисты разбегутся от малейшего пролетарского чиха. А в реальности всё совсем наоборот — немец так и прёт на нас, сметая на своём пути все укрепрайоны, не обращая внимания на все контратаки. Да, хорошие у них солдаты, да и генералы не хуже. А у нас, что получается? Генералы не на своём месте сидят, коли прохлопали немецкое вторжение.
— А что же товарищ Сталин…? Он же не мог не знать, что немцы готовят войну?
— Сталин…? Да ты хоть представляешь, сколько у него советников и информаторов, и каждый из них, опираясь на факты, талдычит своё! Да я вот, лично товарищу Сталину докладывал о том, что немцы обязательно нападут на СССР. И что…? Да ничего…, у Хозяина была информация, что мои сведения это деза, подсунутая английскими империалистами, чтобы втянуть нас в войну с Германией. Но, всё равно, он человек умный и предусмотрительный, поэтому и направил меня командовать бригадой на самый передовой рубеж. Наверное, именно для того, чтобы разбавить это застойное самодовольное болото. Ты же сам знаешь, что практически все старшие командиры были уверены — мы немцев одними шапками закидаем, поэтому сейчас кровью и умываемся.
— Юрий Филиппович, неужели вы с самим Сталиным разговаривали?
— Было дело…! Он мне лично и дал некоторые поручения. Так что, сержант, выполнять нелепые приказы обезумевших от страха и собственной беспомощности маршалов мы не будем. Сейчас, и до нормализации обстановки на фронте, подчиняемся только распоряжениям товарища Сталина и Начальника Генштаба генерала армии Жукова. Именно Жуков в своей радиограмме поручил мне собирать отставших от своих частей военнослужащих, пресекать панические настроения и организовывать заслоны на пути прорвавшихся немецких танков. Вот этим мы и будем заниматься. Понятно, Лыков?
— Так точно, товарищ подполковник!
— Тогда давай, сержант, докладывай, как проходила эта миссия до появления маршала, и сколько бойцов вы направили к лейтенанту Курочкину?
Лыков, прейдя опять на монотонный лад, продолжил подробный рассказ о работе, провёдённой заградотрядом за прошедшие двое суток. Я, конечно, слушал и откладывал себе в подкорку основные моменты доклада, но, если прямо сказать, большинство слов сержанта госбезопасности миновали моё сознание; сейчас, опустив пустую, с моей точки зрения, информацию, я позволил себе размышлять о делах, не связанных с сиюминутными проблемами.
Как водится, сначала стал думать о правильности своих действий после того, как появился в заградотряде. А куда деваться? Если бы я себя не контролировал (а именно, перенесённый из прошлой реальности сленг и манеру поведения), то давно спалился бы как чуждый этому обществу элемент ещё во время обучения в военной Академии. Привычка анализировать действия и слова, произнесённые даже в запале, уже вошла в мою сущность — стала инстинктом, позволяющим выжить в любой ситуации, вот, как и теперь, в сверхидеологизированной этой реальности.
Я специально запудривал мозги сержанта информацией о том, что моя деятельность направляется лично товарищем Сталиным, и что мы действуем согласно указаниям, полученным от начальника Генштаба; что делать, как ещё внушить представителю НКВД мысль о безоговорочном подчинении обычному армейскому подполковнику? А информация о том, что тут замешана воля Сталина, заставит этого матёрого НКВДешника закрыть глаза на многие мои ляпы, в том числе нарушения уставов и инструкций. И не просто закрыть глаза, а ещё и стать моим хорошим помощником. Он ради выполнения воли Сталина на смерть пойдёт, не говоря уже о том, чтобы перегрызть врагу глотку — такие вот кадры воспитывало ведомство Берия.
В том, что Лыков поверит моим словам, я не сомневался — он же ушлый парень и наверняка в курсе слухов, ходивших по Белостокской области о том, что командир 7 ПТАБРа ставленник самого Сталина. В напичканном войсками, Белостокском выступе как в большой деревне — все командиры друг про друга всё знают или думают, что знают. С одной стороны это хорошо — труднее затесаться врагу в наши ряды, а с другой, способствовало быстрому распространению паники. Одно дело, когда слабость проявляет совсем незнакомый тебе командир и совершенно другое, когда этим человеком оказывается известная тебе личность. Паника и неверие в собственные силы могли зародиться и по причине тех случаев, когда люди, которых ты знал как мужественных и удачливых командиров, вдруг погибали от бомбы или снаряда тех, кто по канонам нашей пропаганды ждал только случая, чтобы встать под знамёна Ленина-Сталина для борьбы с мировым империализмом. Только почему-то, эти дети пролетариев и соотечественники Вильгельма Пика и Розы Люксенбург уничтожали своих классовых братьев. Крыша от этого несоответствия единственно верным идеям коммунизма и реальной жизнью у народа ехала, а тут ещё отцы командиры старались поскорее свалить подальше от всего этого кошмара. Ну и получался эффект домино — рухнула первая линия обороны, побежали все остальные; кому охота отдавать свою жизнь, когда рушится само представление о кумирах, идеях и мироздании в целом?
Явно, людям в такой момент требуется лидер, уверенный в своих силах, доказавший делом свою удачливость и знающий, что делать дальше. Я сам это чувствовал — была явная потребность опереться на сильную личность, как о какой-нибудь могучий ствол, а после этого можно и в драку с головой, забыв о ценности собственной жизни. Но, к сожалению, такие мощные фигуры вдруг куда-то испарились. Вот, маршал Кулик, например, вполне мог бы стать лидером, консолидирующим всю армию. Звание, всенародная известность, воля и храбрость, все, казалось бы, этому способствовало. Но, вознесённый на олимп, он всерьёз начал думать, что уникален и незаменим для всего народа как личность, поэтому, когда у него не получилось своими указаниями быстро нормализовать обстановку на фронте, мгновенно сдулся как мыльный пузырь и позорно бежал из грозящего захлопнуться котла.
Хотя Кулик, пожалуй, единственный маршал и заместитель наркома обороны, который хотя бы попытался лично принять участие в организации противодействия фашистскому вторжению. Остальные маршалы и многозвёздные генералы дальше окружных штабов (после начала войны, ставшими штабами фронтов) и носа не высунули. А если они под напором Хозяина и оказывались всё-таки в штабе Фронта, то это у них считалось — побывать на передовой. И ещё из своей прошлой реальности я помнил информацию из лекции Змия о том, что сам Сталин первые дни после вторжения Германии впал в прострацию, полностью ушёл в себя и практически не принимал никакого участия в управлении государством именно в это, трагическое для страны время. Великая страна пять дней была словно обезглавлена.
