Перехлестье - Алексина Алена (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
— Тпру-у-у!
— А-а-а!
Эти два возгласа слились в один, породив некий гибрид между «ура!» и воплем слона в джунглях.
В этот самый миг Лиска поняла, что стоит посреди наезженной лесной дороги, прижимает скомканный подол своего одеяния к груди и продолжает визжать. Но уже без души. По инерции. Поэтому она захлопнула рот, резко оборвав свою «песнь». И так наголосилась, чуть желудок не застудила.
Поэтому девушка чинно разгладила мятую юбку, принимая благолепный вид. И хотя одно веко у нее все еще слегка подергивалось, Васька даже улыбнулась.
Дело в том, что на нее смотрели самые умные и недоумевающие глаза на свете. И глаза эти принадлежали серой лошади. Они были такие кроткие и печальные, что Васька почувствовала себя дура дурой, да еще и виноватой. Вылетела из чащи прямо под ноги смирному животному, напугала…
— Тю… — протянули откуда?то сверху.
Девушка вскинула глаза и лишь теперь поняла, что у лошади есть продолжение — оглобли, повозка, а на облучке — седой худенький дед. Он был тщедушен и крайне мил. Обычно в мультиках такими изображают добрых лесовичков: тулупчик с запахом, стоптанные сапоги, кроличья шапка набекрень, торчащая клочьями бороденка, лучики добрых морщинок в уголках ярких глаз.
Василиса никак не могла сообразить, что делать.
— Ты зачем орешь? — тихий мужской голос, исполненный скрытой силы, вернул растерявшуюся бегунью в реальность.
Она перевела взгляд вправо и замерла. Только сейчас она заметила спутника забавного старичка. Он сидел верхом на таком коне, подобного которому Василиса не видывала даже в кино — огромный, широкогрудый, с длинной волнистой гривой и лохматыми щётками на могучих ногах. Даже легендарный Буцефал рядом с ним выглядел бы жалким пони, перенесшим рахит, дистрофию и непосильный тягловый труд на рудниках.
Жеребец был страшен. И Лиска немедленно им восхитилась в доступных ей выражениях. Точнее, как восхитилась… Зашлась словами восторга. Потому что конь внезапно захрапел. А девушка, которая сегодня уже пережила несколько потрясений — шарахнулась и едва не упала.
Мужчина, восседавший на огромном скакуне, удивленно вскинул брови, разглядывая диковинную незнакомку. Противоречивое создание. Кудрявые растрепанные волосы, непривычно короткие, затейливые узоры на запястьях, да и речь… необычная.
Чью именно мать нужно через плечо и в ухо какого лешего, мужчина не понял, но страсть в голосе его позабавила, он даже улыбнулся. Едва заметно, уголками губ. Возмущенная отповедь резко оборвалась, и девушка воззрилась на хозяина чудовищного коня с любопытством. Мужчину это удивило — обычно мало кто выдерживал его тяжелый взгляд. А эта смотрит, как ребенок — слегка приоткрыв рот и забыв о том, как только что испугалась.
— Я это… волка встретила, — пояснила, наконец, Василиса.
Ну, что?то надо было сказать, так ведь? И объяснить свои вопли.
— Девка, — назидательно заметил старичок со своего облучка, — оглох тот волк. И не только он. У меня, вон, до сих пор в ухе звенит. А оно, почитай уж годков семь плохо слышит.
Васька хихикнула. Люди! Нормальные! И пусть не машины, а лошади — все равно! И красивый темноволосый хозяин коня-людоеда ей понравился. Не любила Лиса «няшных» мужчин, на которых можно полдня смотреть, определяя пол, да так и не догадаться. А тут: высокий, широкоплечий, черты лица жесткие, а взгляд пронзительный и колючий. Нос с горбинкой и коротко стриженная черная борода добавляли внешности незнакомца суровой жути. Даже конь был под стать хозяину — породистый и свирепый в своем величии. Вон как гордо переступает с ноги на ногу.
— Ты откель тут взялась, блаженная? — спрыгивая с козелков, ворчливо поинтересовался старичок.
— Из… — а что сказать? Из торгового центра? Из другого мира? Из туалета? — Леса. Заблудилась. Я в город шла.
— Покажи руки, — подал голос хозяин огромного жеребца.
Василиса послушно выставила перед собой дрожащие ладони, недоумевая, зачем это нужно.
— Да все в порядке, дэйн. — отмахнулся старичок. — Я этих нелюдей нутром чую! И рожденных, и всяких непонятных. Садись, дурында, довезем до ворот.
Тот, кого дед назвал дэйном, помолчал, но еще некоторое время сверлил девушку пристальным застывшим взглядом. Глен, наблюдавший за происходящим из своего укрытия, напрягся: казалось, еще немного, и либо дэйн, либо старик почуют его присутствие. Слишком слаб сейчас колдун, чтобы бороться. Да и не победить дэйна в одиночку. Никому.
Но через несколько секунд пристальный взгляд сидящего на вороном жеребце мужчины потеплел, в нем мелькнул невольный интерес. Однако дэйн отвернулся, стоило несуразной путешественнице залезть в телегу, и направил коня вперед. Глен прикрыл глаза от внезапно нахлынувшего облегчения, губы тронула осторожная улыбка — похоже, его удача снова при нем.
Перепутье. Маркус.
Маркус почти забыл про старую Шильду, магессу, давно живущую отшельницей в глухой чащобе. А бабка учуяла девушку, которую бог с таким трудом вытащил из другого мира. Учуяла, позвала и чуть было не сделала колдуньей. К счастью, не получилось.
Маги. Бог до сих пор сомневался в правильности своего решения, но менять что?либо не собирался. Колдуны — дети Мораки — слишком распоясались. Давно пора уничтожить их всех, потому что, если зло не остановить…
Хотя… Маркус перевел взгляд на свиток, лежащий перед ним. На желтой бумаге вспыхивали и переливались письмена. Они то вспыхивали, то почти гасли. Два имени. Таких похожих. Две судьбы. Таких разных.
Кого же выбрать?
Грехобор. Спустя время.
Небо было пронзительным и ярким. Синим-синим. Столь глубоким оно бывает только осенью. Может, потому, что именно осенью на земле так много золота, которое оттеняет цвет бездонной выси? Солнце грело еще совсем по-летнему, но деревья уже сверкали, где медью, где багрянцем. И трава поникла. Стала жестче. А земля была холодна.
И тихо. Так тихо тоже бывает только осенью. Ни щебетанья птиц, ни сонного гудения пчел, ни жужжания оводов. Ти-хо.
— Ты бы хотел стать просто человеком? Свободным?
Этот вопрос застал его врасплох.
Запрокинув голову, паренек лет семнадцати глядел в небо, прислонившись спиной к прохладному стволу молодой березы. Он молчал и ни о чем не думал. Просто смотрел в густую синеву. Потому что думать… было страшно.
Но та, которая задала неожиданный вопрос и нарушила тишину, хотела услышать ответ. Юноша моргнул, выплывая из отрешенной рассеянности, и перевел глаза на собеседницу.
Высокая, тоненькая, словно колосок, она была лишь на два года моложе своего друга, но ее уже лишили мизинцев и дали назвище.
Назвище даже хуже клички. Потому что кличка хотя бы отражает твою внешность или особенность нрава. А назвище отражает твою жизнь. И не ту, которую хочешь прожить. А ту, которую прожить будешь вынужден. Обязан. Оно говорит о том, чем его обладателю придется заниматься до конца своих дней. Кем он станет.
И вот она — златовласая, изящная, происходившая из великого рода, но отныне под страхом смерти лишенная всего: семьи, близких, даже имени! Как и всем рожденным магам, ей отсекли мизинцы, дабы Проклятая сила не перетекла после смерти своей обладательницы в мир.
— Хотел бы? — настойчиво повторила девушка.
— Не знаю, Мили… — он осекся, когда собеседница нахмурилась и посмотрела с укором. — Не знаю, Повитуха. Разве люди свободны?
— За ними не охотятся. Не следят. Они женятся, выходят замуж…
Повитуха прикрыла глаза, отворачиваясь:
— А я буду всю жизнь принимать тяжелые роды. Всю жизнь буду спасать чужих детей, но никогда не возьму на руки своего.
— Зато в твою дверь никогда не постучится дэйн, — напомнил юноша.
— Потому что у меня не будет «своей» двери, — ответила она с горечью. — У меня не будет дома. Мужа. Даже спутника! И за всю свою жизнь я ни разу не услышу слов благодарности. Никто не посчитает, что я заслуживаю чего?то большего, чем просто плевка под ноги. Меня никогда не поцелует мужчина…
