Его Величество бомж (СИ) - Градова Элина (бесплатные версии книг .TXT, .FB2) 📗
Куда бы ни зашла, везде только и разговоров, что про пожар. Но мои мысли странным виражом через эту тему опять возвращаются к Косте: что если у него тоже дом сгорел? А он, может, потерял всю семью в огне и от этого шока онемел?!
Потом я перехожу от этой догадки к тому, что надо ему, чего-нибудь вкусненького сготовить, домашнего. И, уж если я не сумела проведать его за три дня, то хотя бы побалую своей стряпнёй.
Я, конечно, не особо кулинарка, мастерство оттачивать не на ком, а мне одной и чая с сосисками достаточно. Но всегда вспоминаю, что когда болела, бабуля, варила домашнюю куриную лапшу. Мамина мама прожила с нами почти до моего подросткового возраста, и я отлично её помню, кое-чему меня даже научила. За курочкой она обязательно ходила на рынок, а тоненькую лапшу катала сама, и рецепт мне известен...
У Тамары в магазине всегда можно разжиться свежей курятиной, не с птицефабрики, а частной. В посёлке несколько хозяев выращивают бройлеров и сдают ей на реализацию, всем выгода, и им не беспокойся, и Тамара свой навар имеет…
***
Так что, всем запаслась. Бульон уже варится, источая невероятный аромат, ещё и с душистым перчиком, и с лавровым листом, а я раскатываю тесто для лапши, без воды, на яйцах. Потом в печке запекаю слегка, чтобы в бульоне не расползалась. Золотистый блин равномерно тонок, прозрачен на просвет, но не рвётся. После пары минут просушки в горячей печи, нарезаю его на ленты, а потом поперёк на тоненькие полоски лапши. Утром бульон доведу до кипения и заправлю. У меня термос на полтора литра, как раз наполню, а половину бройлера возьму отдельно.
Когда бульон сварился, пробую и на мгновение впадаю в детство! Вкус получился тот же. Я обжигаюсь, не в силах долго дуть в ложку, мне скорее хочется поймать и задержать в душе малые крупицы счастливых воспоминаний, в которых всё плохое ещё не случилось. Вкус домашнего куриного бульона для меня символ защищённости, безоблачного счастья, когда верится в хорошее, и нет ни малейшего сомнения, что трагедии, если и происходят, то только в кино или, где-то там, у неизвестных мне людей, в других городах, на соседних улицах, в чужих семьях, но только не в моей!..
***
Утром я всё успела, и гостинцы собрала, и сама собралась! В кои то веки, воспользовалась косметикой. Нет, не разукрасилась, как на дискотеку в местный клуб, а лишь слегка тронула тушью кончики ресниц, да немного провела ею же по светлым бровям.
Я в папу – светлая, иногда по желанию становлюсь блондинкой, иногда шатенкой, а лицо, как чистый лист, бери и рисуй.
Глаза серые, говорят, красивые. Спасибо маме – её глаза, кожа белая и, слава Богу, чистая, никакой маскировки дефектов не требуется, их нет – повезло!
Румянца на этой белизне после мороза хватит своего, а для губ есть прозрачный блеск, свои вполне достаточны – силикон не нужен.
Ростом и фигурой в маму – невысокая и худая. Маму такой и помню, сколько бы лет не было, так и оставалась тонкой и стройной, как девчонка.
В общем, спасибо родителям, вроде ничего особенного, но наследством своим довольна. Эх, мне бы одёжки немного и свободного времени, я бы такой красоткой могла предстать! Ну да ладно, Костик передо мной тоже блеснул не в лучшие свои времена, уверена…
***
Я на работе. Как только приняла дела у предыдущей смены, забежав предварительно в буфет, с пакетом ватрушек отправляюсь к моему болящему. Как он там? Лапшу оставила к обеду, а сейчас, чаем напою со свежей выпечкой.
Опять не дожидаясь лифта, взмываю до третьего этажа, минуя всё ту же Антонину, с которой мы регулярно совпадаем в одну смену, бросаю ей торопливое,
- Привет! – и скорей в триста третью.
А там дедуся со своей шейкой бедра и неиссякаемым потоком жалоб, и ещё пара мужичков на вытяжке. Тянут любопытные шеи в мою сторону. Один из них на Костиной койке! А его нет!..
Глава 7.
Неужели выгнали?! Где искать? Не зря душа не на месте была! Я – сволочь! Предала, бросила! Он не хотел отпускать! Как чувствовал!
Зубную щётку так не забыла с пастой взять! Лучше бы сама лишний раз проведала! Кому она нужна теперь?
Выхожу из палаты, как прибитая, судя по обеспокоенной Антонине, на моём лице жирным шрифтом написано горе. В душе-то точно написано, а лицедей из меня ни к чёрту.
- Эй, Танюшка, своего викинга ищешь?
- Ага, - отмахиваюсь, какая теперь разница!
- Так его пришлось… - сердце пропускает удар, - в триста тридцать девятую перевести, поближе к туалету, - ух, не выгнали!
- Зачем? – недоумеваю, а сама бы уже рванула по коридору, - что у него, недержание?
- Да упрямство у твоего Константина! Прям, царственная особа, можно подумать! – ворчит медсестра, а я так и не пойму,
- В, чём, дело-то?
- Так ноги же все перебинтованы, воспаление в разгаре! Куда ему вставать?! Дали судно, как у соседа, он ни в какую! Головой мотает и всё! Кривится, но встаёт и ползёт по стенке в уборную. От триста третьей далеко, пришлось выдать пачку бахил, чтобы на повязки надевал, и перевести поближе к туалету. Так ему и бахилы-то в натяг, хоть пакеты из супермаркета на ноги мотай! – я облегчённо выдыхаю, а Антонина продолжает, - Тань, ты бы поговорила с ним, чтобы в горшок ходил, пока ноги не подлечим!
Но я прекрасно понимаю, что это бесполезно, сразу вспоминается, как он с Никитичной за тряпку боролся, чтобы прикрыться, и решаю,
- Лучше, куплю пакетов в супермаркете, - уже на бегу в триста тридцать девятую!
Эта палата, насколько помню, самая последняя по коридору и самая маленькая всего на две койки. Тем лучше.
Замедляюсь перед закрытой дверью и, постучав тихонько, захожу.
Прямо перед собой на кровати вижу рыжего вихрастого подростка, судя по спелёнутой к туловищу руке, перелом ключицы, а слева от двери – мой таинственный знакомец. Взглядывает недоверчиво и даже вроде, немного отчуждённо, и я почему-то, робею.
- Привет! – весело откликается рыжик, принимая за ровесницу. Не удивил, многие, судя по виду, считают меня несовершеннолетней, - я – Лёха!
- А, я Таня, - отвечаю рыжему, а сама на него и не гляжу,
- Привет, Костя!
- Ааа, - продолжает выручать сосед, - значит, Костя! А то он молчит всё время, я даже не знал, как и обращаться!
А я прохожу в палату к Константину,
- Ну, как ты? – он, по-прежнему напряжён. Кладу пакет с выпечкой на тумбу у окна, щётку с пастой тут же и, нагибаясь, целую в щёку. Она уже подёрнулась трёхдневной щетиной и немного колется. А мне кажется, это Костя превратился в колючего обиженного ёжика.
- Ну, так я побежал? – зачем-то спрашивает Лёха, про которого я, честно говоря, уже позабыла и, лишь способна, промычать,
- Угу, - потому что после моего неловкого поцелуя, Костя съезжает на край кровати, спуская ноги вниз и, упирается носом прямо мне в плечо. Волей-неволей, тянусь к его волосам и провожу рукой по голове. Хочу подсесть рядышком на край, но он, не поняв моего движения, думает, что отстранившись, собираюсь уйти, и сгребает своими огромными ручищами так, что оказываюсь в плотном кольце, и продолжает горячо дышать в плечо.
- Прости! – шепчу, потому что голос сейчас лишний, да и осипла вдруг моментально, - я не дождалась тогда. Тебя на перевязку забрали, а мне на автобус надо было. Я далеко живу. А потом пожар у соседей, и работа. У меня ещё одна работа, - я всё бормочу и не могу остановиться. Мне почему-то становится очень важно, необходимо объясниться и оправдаться перед чужим человеком, который вдруг стал совсем не чужим, – я ещё не ухожу, ты не бойся!
Он всё это время, не больно, но очень крепко сжимает меня в своих медвежьих лапах и сопит в плечо, так что рукав уже мокрый, а я испытываю настоятельную необходимость взглянуть в его лицо, чтобы определить, он меня понимает или нет. И обхватив его большую голову, пробегаю ладонями по колючим щекам, а потом слегка приподнимаю подбородок. Взгляд!
Ни один мужчина не глядел на меня так! Впервые в жизни ощущаю себя красавицей, принцессой, богиней! Потому что в его одурманенных восторгом глазах читается такое счастье, что трудно передать словами! Не знаю, что он там понял, услышал из моих оправданий, но, похоже, прощена и похоже… сражена!
